Иван Сахаров - Сказания русского народа
Русские семейные понятия существовали на своих отдельных основаниях и, порождавшиеся в семействах, никогда не сливались с общественными понятиями. В них не было единства; они были столько различны, сколько тогда были различны границы русской земли. На этих заповеданных чертах все изменялось от стечения чужеземных мнений. Облекаясь русским словом в гостеприимных семействах, эти мнения переносились от одного селения к другому. Пришельцы и люди бывалые были передавателями чужеземных мнений.
Пришельцами в русской старой жизни назывались все чужеземцы, люди не русской крови, люди не русской веры. Никогда добрая воля не загоняла пришельца на русскую землю: нужда и корысть влекли его к нашим предкам. Хлебосольство русское давало приют всякому пришельцу. Старейшины семейств, угощая заезжего человека, любили слушать его рассказы об отдаленных странах. Эти-то рассказы, передаваясь от отца к сыну, усвоивались русской жизни, когда они снисходили слабостям. Мы, люди XIX века, не можем теперь исследовать, что нравилось нашему предку, жившему в X и ХП столетиях, из рассказов чужеземных. Но, принимая в соображение тогдашнее умственное образование, дошедшие до нас письменные памятники и рассказы о бывалом из древней жизни, мы смело можем сказать, что наши предки любили более чудесное, поражавшее их воображение, любили более великое, поражавшее их ум, любили более ужасное, оцепенявшее их чувства. При всем том пришлец был всегда чужим для русского в общественной жизни, и только одни простодушные принимали участие в его словах и делах.
Людьми бывалыми на Руси почитались сородичи наших предков, люди, бывавшие в чужих землях, люди, пересмотревшие все заморские дивы, люди, услаждавшие своими беседами и старика, и юношу. Рассказы бывалого человека записывались в кельях отшельников и читались в семейных беседах. Таковы были наши паломники и ходебщики. Они — наставники в делах, врачи в болезнях, советники в семейных назначениях — более всего имели влияние на введение чужеземного в семейные понятия, нежели участие пришельца. Зато люди бывалые никогда не выходили из круга семейного, никогда не были участниками в обновлениях общественной жизни.
Принимая в соображение эти два источника чужеземных внесений, мы понимаем, как трудно было чужеземному мышлению войти в состав общественного понятия, как трудно было ему усвоиться с русской общественною жизнью. Но, несмотря на столько веков, современное просвещение резкою чертою отличает все чужеземные понятия, заимствованные нашими предками. Глядя с этой точки на тайные сказания других народов, мы убедились, что они перешли в русскую землю со многими изменениями, с изменениями, возможными для русской семейной жизни. На этих-то изменениях мы будем следить остатки русского чернокнижия и данными подробностями поверять идеи, допущенные нами при всеобщем взгляде на мировое чернокнижие.
Русское чернокнижие, сообразно народным семейным понятиям, мы разделяем на четыре сказания, совершенно разнообразные по излагаемым в них предметам. В первом сказании помещается кудесничество, во втором описывается чародейство, в третьем предлагается знахарство, в четвертом представляется ворожба.
Русское кудесничество мы представляем так, как оно обращается в устах народных, без перемены понятий и слов. Соблюдая это, мы сохраним, так сказать, словесность простолюдинов, неизменный глагол многих веков, глас людей отдаленных и понятиями, и повериями от нашей жизни. Если, с одной стороны, все кудеснические заговоры есть совершенный вздор, созданный для обольщения народа, то, с другой, мы замечаем в них дух поэзии, жившей в песнях и сказках, услаждавших некогда наших предков в дни скорбные. Здесь сохранилась наша родная, русская поэзия; здесь блюдутся наши поэмы и были; здесь читаем жизнь наших предков.
Все представляемые здесь заговоры подслушаны мною в семейных разговорах поселян Тульской губернии, выписаны из тетрадки, писанной польскими буквами и принадлежавшей некогда веневскому деду; некоторые получены от саратовского помещика, собиравшего их, по моей просьбе, из рассказов волжских рыбаков; а другие были присланы ко мне из Тихвина, от г. Парихина.
Вслушиваясь в заговоры, невольно спрашиваем себя: кто был творцом этой поэзии? Неужели мы будем сомневаться, что этими напевами оглашалась наша родина, когда в их звуках слышен русский дух, когда в них говорит русское сердце о старине родной, о радости домашней, о беде семейной, о любви девичьей красы, о зазнобе молодеческой? Здесь все предметы взяты из жизни семейной, чуждой общественных отношений, удаленной в хижины и поля, сокровенной от взора испытующих людей. Следовательно, здесь человек только пел сам с собою. Замечательно, что здесь нет ни одного чужеземного слова, ни одного выражения: все говорит русским языком и о русской жизни. Мы также не смеем допустить здесь сомнения, что эта поэзия не была до последней степени подражательною; но со всем тем в ней есть и самобытное; она воспевала по вдохновению русского сердца заповеданные тайны. Это мы готовы подтвердить наблюдениями.
Народная поэзия всех веков и всех народов воспевала семейную жизнь. Русский народ, пленяясь предметами, очаровавшими его уединенную жизнь, воспел в своих думах и тайные сказания. В таком направлении он незаметно сходился с другими народами. Для доказательства представляем образчики чужеземных заговоров.
«Le magicien Lexilis menait fort durement les puissances des tenebres, et faisait dresser les cheveux aux assistans quand il hurlait ses execrables evocations.
«Divinites formidables, s'ecriait-il, hatez vous d'acco-urir, et craignez d'offenser ces cheveux gris et cette verge, qui vous ferait bientot repentir de vos delais… je vous en avertis d'avance, obeissez promptement, autrement je fais penetrer le jour dans vos sombres demeures, je vous en tire toutes l'une apres l'autre, je vous destitue de tout pouvoir, je vous poursuis par les buchers, je vous chasse des sepulcres; et je ne permettrai pas meme aux deserts de la Thebaide de vous receler dans leur solitude. Et toi, arbitre des enfers, si tu me crains commande a tes Esprits, commande a tes Furies, commande a quelques ombres d'accourir; pousse-les hors de tes manoirs a coups des scorpions, et ne permets pas que j'interrompe le silence des tiens par des menaces plus horribles».
Oraison du loup: Viens, bete a laine; e'est l'agneau de rhurnilite; je te garde. C'est l'agneau du Redempteur, qui a jeune quarante jours, sans rebellions, sans avoir pris aucun repas de l'ennemi, et fut tente en verite. Va droit, bete grise, a gris aggripence, va chercher la proie, loups et louveteaux; tu n'as point a venir a cette viande, qui est ici Au nom du Pere et du Fils et du Saint-Esprit. Aussi: vade retro о Satana!
Priere des bergers pour preserver les troupeaux de la gale, de la rogne et de la clavelee, trouvee dans un manuscrit rare et precieux.
Ce fut par un lundi au matin que le soleil parut, un pastouraeu cherchant ses troupeaux, il dit: «Mon troupeau sera sain et joli, qui est sujet a moi».
Маг Лексили властвовал очень твердо над силами тьмы и поднимал волосы дыбом у присутствующих, когда завывал свои мерзкие заклинания: «Ужасные божества,— кричал он,— спешите явиться и опасайтесь обидеть эти седины и этот прут, который заставит вас раскаяться в вашей задержке… Я вас об этом заранее предупреждаю, подчинитесь быстро, иначе я заставлю свет проникнуть в ваши сумрачные жилища, я вас оттуда извлекаю всех — одного за другим, я вас лишаю всякой власти, я вас преследую кострами, я вас изгоняю из гробниц; и я не позволю, чтобы вы укрылись даже в безлюдии пустынь Тебайда «Египта·. А ты, арбитр ада, если ты меня боишься, прикажи твоим духам, прикажи твоим фуриям, прикажи нескольким теням сбежаться — вытолкни их из твоих жилищ укусами скорпионов и не допусти, чтобы я нарушил спокойствие твоих близких угрозами более страшными».
Заклятие волка: приди, овца, это агнец смирения, я тебя храню. Это агнец Искупителя, который постился сорок дней безропотно, не вкушал никакой еды врага и был привержен истине. Иди прямо, серый зверь, иди за добычей, волк — и волчата; тебе нечего приходить к этому мясу, которое здесь. Во имя Отца и Сына и Святого духа. Также: изыди, о сатана!
Молитва пастухов, чтобы предохранить стадо от чесотки, от коросты и от оспы, найденная в редкой и драгоценной рукописи.
Это было в некий понедельник утром, когда показалось солнце; пастушок, ищущий свои стада, говорит: «Мое стадо будет здорово и хорошо — оно мне подчиняется» (фр.).
Русское чародейство описывает чары, совершаемые в селениях. Прилагая, по возможности, объяснения этим затейливым вымыслам, мы уверены, что простодушные люди поймут свое ослепление, хотя для них обольстительное. С этою целью избраны здесь только те, которые более всех памятны. Люди, хотя несколько вникавшие в народное суеверное понятие, люди, знающие доверенность поселян к чудесному, оправдают цель, избранную нами.
Русское знахарство излагает отъявленные обманы знахарей, но которые, по непонятному стечению обстоятельств, принимаются в простом народе за спасительные действия. Мы часто слышим в рассказах бывалых людей, как в старину знахари ввергали целые селения в бедствия. С истинным желанием добра простодушным людям, излагаем здесь обманы знахарей, бродящих из одного селения в другое и живущих на счет ближнего.
