Георгий Фруменков - Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв
Ранней весной 1611 года шведы перешли в наступление по двум новым направлениям: из Вестерботнии на Колу для захвата Кольского полуострова с незамерзающим побережьем Ледовитого океана и из Улеаборга через Северную Карелию к Белому морю для захвата Карельского Поморья, Кеми, Сумского острога и Соловецких островов. Часто битые в прошлые времена монастырскими дружинами шведские феодалы готовились к походу в Поморье очень тщательно и тайно.
Вторжению шведов в Соловецкую вотчину в 1611 году предшествовала длительная дипломатическая переписка королевских вельмож с «большим чернецом».
13 февраля 1609 года Карл IX направил инструкцию Улеаборгскому губернатору и Каяненбургскому воеводе Исааку Бему, в которой повелевал ему с отрядом лыжников пересечь русскую границу, обложить в свою пользу контрибуцией врагов Шуйского и попытаться захватить «Большую Суму». Чтобы отвлечь внимание русских властей на Севере от агрессии и усыпить их бдительность, рекомендовалось вступить в переписку с Соловецким настоятелем и убедить его в том, что такие действия предпринимаются в интересах правительства Шуйского, которому Швеция обязалась помогать.[114]
Другая королевская инструкция, составленная в это же время, предлагала губернатору Вестерботнии Бальтазару Беку двинуться на Колу, когда Бем начнет свой поход на Суму.
В те самые дни, когда шла подготовка к подписанию Выборгского договора о русско-шведском союзе и дружбе, король приказывает своим воеводам вторгнуться в русские земли. Это был акт неслыханного вероломства.
Выполняя директиву короля, Бем послал в первые месяцы 1609 года Соловецкому игумену Антонию два письма. В одном из них от 23 февраля шведский чиновник, прикидываясь другом и благожелателем России, «изобличал» в воровстве «лгуна и стратника», присвоившего себе имя царевича Дмитрия, осуждал польско-литовских людей, которые, по его выражению, хотят искоренить православие, подчинить себе Русь и «убити вси русаки». Автор письма советовал игумену крепко держаться греческого исповедания и законного царя В. И. Шуйского и, между прочим, как бы вскользь зондировал почву: не нуждается ли монастырь в королевском «пособлении» и кого признает он русским царем.[115] В коварном вопросе со стоял весь смысл послания.
В другом письме Бем уведомил «великого Сумесского воеводу»,[116] что на помощь Шуйскому, по его просьбе, из Швеции выступила ратная сила (имеется в виду отряд Делагерди). Вместе с тем сообщалось, что есть повеление короля оказать «вспоможение» Соловецкому монастырю и повторялся вопрос: «Кто твой царь и великий князь есть; и объявляй мне, буде хочешь нашего велеможного короля подмоги?».[117]
Неизвестно, как ответил игумен и отвечал ли вообще на демарши шведского губернатора. Похоже на то, что предложение о помощи было оставлено монастырем без внимания. Никто не угрожал Соловкам, и в посторонней военной помощи они не нуждались.
Тем временем, пока курьеры отвозили «ноты» Бема в монастырь и в Суму, шведские воеводы готовились к осуществлению второй, главной части королевской инструкции — к походу на Кольский полуостров и к Белому морю. Однако организовать экспедицию к побережью Ледовитого океана и в северную Карелию оказалось несравненно труднее, чем сочинять листы. Финские крестьяне Остерботнии, на которых рассчитывали шведские военачальники, прятали продовольствие, а сами, спасаясь от мобилизации, уходили в леса, и поход в 1609 г. не состоялся. Виновником провала похода был объявлен наместник Остерботнии (восточной Улеаборгской губернии) И. Бем. Король сместил его и посадил в тюрьму.
Очередная дипломатическая кампания по подготовке к захвату поморских территорий была предпринята Швецией в дни, когда «смута» достигла кульминации и Россия не имела центральной власти.
24 февраля 1611 года новый Улеаборгский и Каянский наместник Эрик Харе направил в монастырь письмо, по смыслу которого можно догадаться, что к нему была приложена грамота короля Карла IX в двух идентичных экземплярах — на шведском и русском языках.[118] Подлинник королевской грамоты не отыскан в монастырских делах, как не найдены в наших архивохранилищах и списки с него. До недавних времен, пока в Стокгольмском архиве не обнаружили интересующего нас документа, требования соседа не были известны. Поэтому не следует удивляться тому, что А. А. Савич, И. П. Шаскольский и другие историки на основании ответа игумена на королевский лист высказали неподтвердившиеся гипотезы относительно содержания самого послания.[119]
Грамота Карла IX датирована 20 января 1611 года. В ней говорилось, что если русские будут соблюдать Выборгский договор 1609 года и «изберут себе великого князя из своих прирожденных господ» (король уже знал о свержении Шуйского), то Швеция придет к ним на помощь. Соловецкие власти должны были принять к сведению это заявление. Если же, прибавляет король, будет замечено, что «ты, игумен Антоний, или кто на твоем месте, со многою твоею братьею из священного собора в Сумском остроге и в Соловках, не хотите держаться своих собственных господ, а хотите выбрать какого-либо другого великого князя из поляков и литовцев, либо из татар, тогда наше величество будет вашим врагом».[120] Пусть же игумен даст знать о своей позиции.
Переправляя королевский запрос Антонию, Э. Харе со своей стороны в сопроводительной записке торопил игумена «самоскорейше» прислать ответ, разъясняющий позицию властелина Севера. Он стремился как можно быстрее развязать себе руки для военных авантюр. Зная, что вопрос о вторжении в поморские владения России решен, и имея указания готовить людей к выступлению, Харе хотел быстрее закончить излишние, с его точки зрения, дипломатические формальности.
На интересующий королевское правительство вопрос игумен Антоний ответил, что, по имеющимся у него сведениям, русские люди на Москве единодушно выступают против литовских людей и хотят выбирать в государи только из своих русских фамилий. Что же касается подведомственных ему Соловецкого монастыря, Сумского острога и всего обширного Поморского края, то в этих местах такой же «совет единомышленный», как и во всей земле русской, не избирать на отечественный престол иноплеменников: «Не хотим никого иноверцев на Московское государство царем и великим князем, опроче своих прирожденных бояр Московского государства».[121] Профессор Г.А. Замятин думает, что игумен дал требуемый королем ответ из-за боязни враждебных действий со стороны Швеции.[122] С этим нельзя согласиться. В данном случае игумен не хитрил и к его словам можно отнестись с полным доверием. Иного ответа, на наш взгляд, нельзя было и ожидать от промысловой Соловецкой вотчины, связанной прочными экономическими и идеологическими узами с великорусским центром.
На ответном послании игумена Антония стоит дата «12 марта 1611 года». На это обратил внимание Г. А. Замятин. Нельзя предположить, чтобы за короткий промежуток времени, отделяющий запрос от ответа, монастырь мог связаться с Москвой и согласовать текст письма. В листе игумена Карлу IX нет и намека на то, что ответ дан по указанию из столицы. В «смутное время» Соловецкий монастырь самостоятельно выработал политическую линию, отражающую национальные интересы страны.
Содержание и тон письма Антония должны были успокоить Швецию, если бы она имела искреннее желание сохранять добрососедские отношения с Россией. Но в том-то и дело, что такого стремления у Швеции не было. Поэтому «обмен нотами» и приемлемый для короля ответ Соловецкого монастыря не могли предотвратить вмешательства Швеции в русские дела.
25 января 1611 года Карл IX послал Э. Харе для дальнейшей отправки свое письмо, адресованное Антонию, и одновременно поставил в известность управителя восточной губернии, что в Улеаборг, по его распоряжению, направляются из глубинных районов страны северным берегом Ботнического залива отряды полковника Андерса Стюарта — ударная сила запланированного похода к Белому морю. По расчетам короля, через месяц солдаты Стюарта должны были подойти к месту сбора. К тому времени Э. Харе должен был реквизировать у населения для рейтаров Стюарта 120 лошадей со сбруей и заготовить партию оружия, а также собрать и экипировать «тысячу крестьян, неженатых и пригодных мужиков». Они должны были явиться вспомогательной силой войска А. Стюарта. Во всех последующих действиях Э. Харе должен был «сообразовываться с той инструкцией», которую король дал А. Стюарту.[123]
До нас дошла инструкция руководителям похода Андерсу Стюарту и Кнуту Хоканссону. Она составлена самим королем 30 января 1611 года. Как во всяком документе, предназначенном для служебного пользования, а не для широкой публики, в инструкции с солдафонской прямолинейностью излагается план аннексии Поморья и «расширения границ Швеции» за счет России. Король советовал «как только можно скорее» стянуть в Улеаборг отряды войска Стюарта — ирландских наемников Роберта Сима, рейтаров Кнута Хоканссона, кнехтов (солдат шведской пехоты) Ханса фон Окерн. В Улеаборге Стюарт должен был включить в свое соединение тысячу крестьян Остерботнии, затем через Каяненбург вторгнуться в Беломорье и приложить все старание к тому, чтобы захватить Суму или Соловки, или, еще лучше, обе эти крепости одновременно.
