Маремьяна Голубкова - Мать Печора (Трилогия)
- Чего она у тебя невеселая?
- Да вот, - говорит мать, - вздумала подольше на воле пожить, да я торопила.
Хозяйка и то за меня заступилась:
- Пусть бы она погостила недельку-другую.
Спрашивает меня мать:
- Может, поедешь обратно?
А я отвечаю:
- Дважды Макара не женят. А увезла, так и живу.
Так я и осталась снова у Никифора Сумарокова.
Стала я тут уж не по-детски жить. Иной раз не с ними, а с собой считаться стала. Неделю живу и две живу - все невесело. Хозяйка мне говорит:
- Маремьяна, - стала она меня уж Маремьяной звать, - какая-то ты не такая. Через один год, а изменилась как.
Усмехнулась я:
- Ты ведь, Варвара Андреевна, постарше меня, так знаешь пословицу: год прожила, так и рог нажила, другой проживу - и второй наживу, а три проживу - хозяйку забодаю. С рогами-то побойчей буду.
А она уговаривает:
- Ведь это невестки к свекровке придут, так отвечают.
- Когда же я буду расти, - говорю, - коли за год не вырасту.
Вот так я ей говорю загадками, а она отгадывает.
- Ничего, - говорит, - девка не промах.
А я думаю: "На таких местах промахиваться худо, как-нибудь надо с выигрышем жить".
Уже и месяц проходит. Стала я подумывать: "Надо попытать попроситься у хозяйки погулять. Пустит или не пустит, а буду почаще надоедать".
Вот в воскресенье и попросилась:
- Хозяйка, - говорю, - отпусти меня.
Стали они допрашиваться:
- Куда пойдешь?
А я отвечаю:
- Куда ноги понесут. Чего вы меня исповедываете?
Хозяйка на первый раз уважила.
- Сходи, - говорит, - только ненадолго.
А я решила испробовать подольше проходить: "Что, - думаю, - будет?"
С обеда ушла да только к вечеру про дом вспомнила. Пришла домой - уже стемнело. Одеваюсь, хочу идти во хлев. А хозяйка не могла терпеть больше и говорит:
- Девушка, этак ходить-то, до темени, и неладно будет.
Будто от темени меня бережет.
- Бывало, - говорит, - жила у нас Устя. До темени-то ходила-ходила, так и ребята за ней стали близко к нашему двору побегивать.
А я и ответила:
- Ее звали Устей, а меня зовут Маришкой.
Приехала вскорости мать - проведывать, как живу. Ну, думаю, наскажут матери, что девка зубаста. А слушаю - в другой избе так меня нахваливают, что и лучше меня нет, и умней меня нет, всем взяла - и лицом, и плечом, никакого попреку нет.
А я про себя думаю: "Ну ладно, хвалите, что хороша, я так и жить буду".
Собралась мать домой, у саней меня спрашивает:
- Каково, девка, живешь-то?
- Кошка живет, - отвечаю, - и собака живет, и я так живу.
Вот приходят праздники. Хозяйка, чтобы я никуда не ходила, хочет дать мне праздничную работу. Прослышала она, что я дельно вышиваю, и спрашивает однажды про это.
- Что ж, - говорю, - умею.
И вот сначала понемножку привыкла она мне вышивальную работу в праздники совать, а потом и вовсе без передышки. До обеда в воскресенье по дому нахлопочешься, а после обеда - вышивать. Сперва я охотно занялась, первую рубаху скорехонько вышила, с другой долгонько провозилась, а от третьей и отказалась. Мне в ту пору люди начали давать на вышивку - кто платок, кто рубашку. Праздник просидишь - двугривенный заработаешь, а от хозяйки-то ничего не получишь.
Стала хозяйка сердиться. В праздник никуда не отпускает, а отпустит, так Параша идет за мной досматривать.
В это время у соседей Просвирниных заводилась свадьба. Я нарочно никуда не ходила, припасала время, чтобы на самую свадьбу отпроситься. Тут людей больше бывает, даже из чужих деревень приезжают.
Подошла свадьба. Попросилась я у хозяйки - она молчит. На другой раз я и в ноги ей поклонилась - для хитрости больше, думаю - скорее отпустит.
- Какая еще тебе свадьба? - говорит. - Целую ночь там прогуляете, а утром спать.
Я осердилась. Думаю, в ноги-то зря поклонилась. Вдруг хозяйка и говорит:
- Вот сто раз поклонишься мне в ноги - пущу.
Кланяться мне не большая охота, а знаю я хозяйку, что не уступит она на этот раз. Любо не любо - начала я кланяться. А хозяйка требует, чтобы я к каждому поклону на ноги вставала. На коленях-то долго ли наклевать ей сотню поклонов? А тут вставай да снова к ногам припадай. Хозяйка была первая псалтырщица да богомолка. Богу молилась, а с чертом водилась. Считает она поклоны по четкам, и вижу я, что ворует их у меня десятками. Отвела я свой счет, встала. Хозяйка говорит:
- Не спущу, еще десяток за тобой.
- Нет, - говорю, - у тебя уже за сотню десяток наворован.
Поспорили, поспорили, я тоже заупрямилась. Хлопнула дверью, ушла. "Ну ладно, - думаю, - эти поклоны за мной не пропадут".
Проплясала я до утра. Мне в четыре вставать, а я в шесть домой пришла, все свои поклоны выручила. Нашла коса на камень, я тоже не уступлю. Хозяйке самой пришлось и печи затопить и коровам сено дать. Переоделась я, пошла за ней в хлев. Хозяйка молчит, и я молчу. Так ни слова и не сказали. А ядовитая-то змея, Параша, поднадоумила:
- Ходила на себя, а пришла да на людей же и губы надула.
Накинулась тогда хозяйка:
- С этаких годов будет ходить, так мужики меж руками будут водить.
Ругает, с ног до головы ничего не оставила доброго, на каждый сустав дала устав. А я опять думаю о вечере. Свадьбы у нас после венца по три дня длились. Вечером снова надо идти. "Только, - думаю, - сегодня я тебе не поклонюсь".
Вечером все дела сделала, сказала хозяйке, что иду.
- Сутки проходила, так еще на другие пойдешь? - ответила хозяйка.
Я за словом в карман не лезу:
- День хозяйский, а ночь - казацка.
Повернулась и пошла. Поиграли на свадьбе. Разошлись пораньше.
Пришла домой - двери заложены, мне никак не войти. Постучалась - не открывают. Свернулась я под сенным окном, прикорнула еще на какую-то минуту - и за работу. Хозяйка встала, не умылась еще, а уж ругается:
- Выросла девушка! Можно матери спасибо сказать. Свадьбы по неделе ведутся, так неделю будешь ходить?
- Пока свадьба не кончится, буду ходить, - говорю.
Целый день она меня пилила. Отдохнет да опять начнет по-всякому обзывать. Я и обедать с ними не сажусь: плеснула в чашку щей, кусок хлеба в руку, встала к шестку да и наелась. Хозяин зовет обедать, а хозяйка говорит:
- Она игрой да весельем сыта, какая ей еще еда.
Время к вечеру идет. А у меня уже заряжено, так выстрелить надо. Снарядилась и пошла на свадьбу, ни спрашиваться, ни сказываться не стала.
Разыгрались мы на свадьбе вовсю. А той ночью приехал к хозяину гость из Андега. Надо самовар греть. Так хозяйка за мной побежала, самой-то неохота самовар ставить. Прибежала на свадьбу. Мы ходим "Казака".
Казак, казак, казачок,
Казак миленький дружок,
Коротеньки ножки,
Сафьяны сапожки.
Я казаченьку люблю,
За него замуж пойду.
Выхватила меня хозяйка за руку из хоровода и заорала:
- Долго ли еще будешь вертеться?
Ткнула меня в загорбок и в одном платье вышвырнула на улицу.
6
Зима кончилась, и веселья не стало. Ранней весной на луга еще не ходим, а едва пройдет Печора, едем рыбу ловить.
Поехала я на путину со своим отчимом и двумя братишками. Отчим от себя работал, а мы ходили от хозяев: я - от Никифора Саввича, брат Алеша от кулачки Лизаветы Степановны, а брат Костя - от кулака Александра Никифоровича Сумарокова.
В Печорской губе, где мы ловили, в самом низу, у устья, вся Малая Печора в шарах да островках. Шарами у нас заливы называются. Когда приходим мы туда сразу после льдов, то на устьях шаров еще застаем лед и ловим на своей стороне печорской. Иногда едем по вискам - протокам - до озер и там ловим.
Когда берег от льда очистится, едем на другую сторону Печорской губы, чтобы заледную рыбу не упустить.
А как настоящее тепло придет, берега обровняются, озера протают, вода в них устоится, рыба наберется, - тут тоже надо знать, с какого ветра да с какой воды рыба идет, чтобы поехать вовремя, а то и с пустой донницей, не насыпав рыбы, воротимся.
Загубные озера у нас считают заколдованными, особенно озеро Мензикуй. На вольных берегах скачем да пляшем, да песни поем, а тут боялись. Старики, когда заезжают, предупреждают нас:
- Молчите, лишнего ничего не болтайте, не смейтесь. Потерпите, когда ловить будем, - не ешьте, а то и невода не добудем.
На этих озерках иногда стоит тихая погода - волос не шевельнется. А вдруг хватит ветер, по озеру валы заходят, вода черная сделается. Берега невеселые, все угрюмо. И жутко тебе от этой перемены. Молчим да скорее едем прочь от этого озера. Выедем в протоку, там к берегу пристанем, тогда только свободно вздохнем, заговорим, засмеемся и начнем чайники греть.
По дороге от нас на Пустозерск есть другое озеро, Бесово прозывается. Говорили про него, что в нем дьявол живет, Когда-то будто бы один мужик спускался в это озерко. Посмотрел, а там дьявол с товарищами в карты играют. Мужик и сказал:
- Пойду у дьявола дом выиграю.
Нырнул в озерко, а через недолгое время бревна по озерцу поплыли. Несколько раз так за бревнами к дьяволу спускался, а потом нырнул да больше и не вышел.
