Андрей Буровский - Расправа над СССР – предумышленное убийство
В качестве «законного правительства Украины» Боровец признавал правительство Украинской Республики, которое жило в Варшаве с 1920 года. Он не признавал ОУН как узурпаторов и жестоких людей, которые расстреливали украинцев из Красной Армии, евреев и поляков. А УНР тоже не признает Боровца и его «Украинскую повстанческую армию».
Боровец вел с нацистами реальную войну: взрывал автомашины и административные здания, уничтожал на железной дороге военные транспорты. До февраля 1943-го «бульбовцы» нападали на склады Вермахта для обеспечения себя провиантом.
Вел Боровец и переговоры с советскими партизанами. Союз с СССР не состоялся, потому что Бульба-Боровец стоял на позициях полной независимости Украины, что для Москвы было категорически неприемлемо. Позже Бульба-Боровец направил полковнику Лукину письмо следующего содержания:
«Как граждане Украинской Народной Республики украинские партизаны не нуждаются в какой-либо амнистии от правительства СССР. УПА представляет собой суверенные вооруженные силы УНР и такими остаются. Ни в какую чужую армию УПА не вольется. … Украинские вооруженные силы готовы заключить с СССР мир и военный союз против Германии только тогда, когда СССР признает суверенность УНР. До момента окончания политических переговоров УПА согласна заключить перемирие с вооруженными силами СССР и придерживаться нейтралитета. Общее восстание на всей Украине против немцев УПА поднимет тогда, когда будет открыт второй фронт на Западе…»[18].
Но о нейтралитете договорились, обменялись паролями. Это позволило красным партизанам развернуть активную деятельность своих групп и формирований, активизировать террористическую и диверсионную деятельность в тылу.
Перемирие между партизанами и формированиями Бульбы-Боровца было разорвано 20 февраля 1943 года, после того как советские партизаны расстреляли шесть человек из отряда Бульбы: у тех оказался неправильный пароль для прохода. Как потом оказалось, заподозрив о переговорах с немцами, полковник Лукин самостоятельно сменил пароли, не уведомив об этом «Тараса Бульбу».
А галицийская ОУН (б) сначала вела переговоры с Боровцом, хотела объединить его отряды со своими. Договоренности стороны не достигли, и УПА (б) начинает насильственно поглощать или уничтожать отряды ОУН(м) и УПА Бульбы-Боровца. Тогда отряды ОУН (м) на Волыни вливаются в организацию Боровца!
В конце концов ОУН (б) победила. Они убили почти всех командиров Боровца, влили в свои части рядовых, «взяли в плен» жену Боровца-Бульбы, и после долгих пыток тоже ее повесили.
20 ноября 1943 года Боровец вместе с адъютантом прибыл в Ровно для переговоров с немецкими оккупационными властями: просил подмоги. Нацисты тут же его арестовали и посадили в специальный «политический» барак концлагеря Заксенхаузен – вместе с Бандерой. В сентябре – октябре 1945-го, как и большинство политических активистов, его выпустили союзники, но особой роли в политике Боровец уже не играл. С 1948 года жил в эмиграции в Канаде. Издавал журнал «Меч і Воля», создал Украинскую Национальную Гвардию… уже непонятно зачем.
Возможно, я слишком подробно рассказывал о «бандеровщине» – но делать это для русского читателя необходимо: слишком мало известно, слишком велика сила стереотипов. А понять различия исторического пути Галиции, Волыни и Восточной Украины – необходимо.
Тем более за Карпатами лежит еще одна Украина – уже четвертая.
Прикарпатская Русь, она же – Карпатороссия, она же – Закарпатье
Переваливаешь Карпаты и попадаешь в Закарпатье… В страну, где растет виноград. То есть он и в Украине растет, но севернее Карпат виноград промышленной культурой не является. А тут к каждому почти дому ведут виноградные беседки, некоторые поля отсюда и до горизонта – в сплошных шпалерах виноградников.
Тут заметно теплее, и чем ниже спускаешься, тем добротнее и больше дома, лучше одеты люди, тем богаче культура в целом. Теплая, богатая земля, очень плотно населенная, хорошо устроенная, тщательно возделанная.
Закарпатье… Правда, не очень понятно, почему оно – именно Закарпатье. «За Карпатами»? Если ехать с востока и с севера – то «За»… А если ехать с запада, то это – Предкарпатье, Закарпатьем будет как раз Украина. С точки зрения географии точнее всего говорить о Южном Предкарпатьи.
Жители этой земли с юмором относятся к проблеме и называют себя просто «прикарпатскими русинами» или «карпатскими русинами». Поляки и австрийские немцы называли их еще «карпатороссами», и это название пошло по всей Европе… Но сами прикарпатские русины его не используют.
Это древняя, интересная земля. Сюда пришли Кирилл и Мефодий в середине VIII века. Шли они по вершинам хребтов – в долинах царили сплошные болота, дороги там проложить было негде. Только многовековой труд многих поколений превратил в земной рай сочетание кишащих змеями болот, топких речных пойм, крутых лесистых склонов, населенных кабанами, волками и медведями, над которыми царят холодные высокогорья.
Отсюда предки славян выступили через Карпаты, вторглись на Восточно-европейскую равнину и завоевали себе новую родину. Но шли они именно отсюда, а ведь у людей всех культур есть странное тяготение к местам, где зародилась их культура, откуда она вышла. «Этносы, имеют родины!» – говорил Лев Гумилев, и он был прав. «Сочетание лесов и ополий в междуречье Оки и Волги породило великоросов», – говорил он же… сочетание болот, малых речек, лиственных лесов, горных склонов и созданных людьми открытых пространств – пастбищ и полей – породило предков всех славянских народов.
Украинцы считают эту землю своей… Южные славяне считают, что пришли именно отсюда. Поляки и чехи самым сентиментальным образом относятся к Карпатам и к народам, которые их населяют. Русские… У русского на этой земле происходит какое-то странное «узнавание» места – попадаешь словно бы в место, которое тебе давно знакомо… даже если ты тут первый раз.
К тому же здесь славяне жили на исконном своем месте – и сохранили многое, что утратили на других территориях. Язык карпатских русинов сильно отличается от украинского. Отец тут – не тату и не батько, а нянько. Водка – не горилка, а палынка. «Только сейчас» – по-украински «тiльки зараз», а по русинськи – лим (лем) типир, «топор» – у украинцев сокира, у русинов – балта. «Иди сюда» – не «пидэ сюдэ» а «пуй сюды». Дом – не хата, а хыжа, и даже местоимение согласия, «да», звучит как «айно». Но главное – в языке сохранились многие нормы древнеславяского. «Тут быша лис…» – могут сказать иноземцу.
Карпатские русины вовсе не считают себя русскими… Местный школьный учитель долго объяснял, что он не русский, а вовсе даже русин. Я с ним согласился и сказал: «Мы хорошо понимаем языки друг друга потому, что они выросли из одного корня». С этим Иван горячо согласился, и похоже, у него отлегло от сердца, когда он понял – я не собираюсь его русифицировать.
Тем более что и украинцами карпатские русины себя не считают, а с 1945 года их запихивают в украинцы с неиздержанной силой кентавра. Просто не признают особым народом, и все.
Прикарпатье считают своей землей и венгры…
Предки венгров – угорские племена, которые занимались скотоводством между Волгой и Уралом. В середине IX века под ударами племени печенегов венгры были вынуждены уйти на запад. В 895–896 годах хан угров-венгров по имени Арпад перевалил Карпаты и завоевал земли славян.
Угры основали Венгерское королевство и дали ему свой язык. Они постепенно ассимилировали славян. Но до сих пор большая область на севере Венгрии называется Пушта – от славянского Пустынь. А название озера Балатон прямо происходит от славянского «болота».
Мне показывали гору возле села Сельце, на которой еще до войны 1939–1945 годов показывали «дуб Арпада» – гигантский дуб, под которым любил отдыхать хан Арпад после охоты в горах. Вряд ли это был «тот самый» дуб – мало вероятно, что ему было 1100–1200 лет. Хотя кто знает?! К тому же «тот» или «не тот», а претензия на землю уже очевидна! Кстати, термин «завоевание родины», применяемый ныне многими историками и этнографами, выходит из венгерской народной традиции.
Солдаты Красной Армии спилили дуб на дрова, а памятную табличку выкинули. Это был самый глупый и плохой способ бороться с венгерскими легендами. Совершенно в духе «умный языком, а дурак – кулаком». Дуб надо было изучить, доказать как дважды два, что дуб начал расти лет через 600–700 после смерти Арпада, а медную табличку, поставленную венгерским правительством, следовало поместить в музей с ехидными замечаниями. Или сделать музей прямо здесь: «Музей дуба, который венгры по своей дремучей темноте называли дубом Арпада».
«Вот он, вот он стоит, голубчик! – говорили бы экскурсоводы. – Годков ему и правда немало, добрых семьсот, если не восемьсот! Но эти неучи прибавили ему вдвое больше… У них просто не было грамотных лесоводов, у венгров, потому что самые грамотные лесоводы были у нас… А мы, славяне, глупостями не занимаемся».
