Сергей Бородин - Хромой Тимур (Звезды над Самаркандом - 1)
Он смотрел, скрывая задумчивость, своим тяжелым взглядом: вот он воздвигнет здесь новые бирюзовые купола. Стены молитв приблизятся к стенам покоя. Он воздвигнет и еще много куполов, дворцов и гробниц над друзьями, чтобы все соединилось здесь, в этом городе, в единый каменный, лазурный, вечный сад на вечное напоминание о нем, который столько стран вытоптал и окровавил, чтобы синеву небес низвести на самаркандскую глину.
Мастера уже ждали его здесь. Они стояли, вглядываясь в его глаза, когда он озирался по сторонам, и вместе с ним взирали на эти склоны Афрасиаба, где, по преданию, некогда стояли шатры Александра Македонского, когда города еще не было здесь, и на ряды усыпальниц, которым отдано столько вдохновения и мастерства, что мастера, строившие их, уже не боялись даже Тимура, - не опасались ни смерти, ни кары: они уже свершили в жизни своей то, что казалось им смыслом жизни.
Тимур смотрел на тесные ряды лавчонок, на серые коренастые, видно древние, ниши и своды маленьких мечетей, караван-сараев, бань, где охорашивались около своих гнезд коричневые самаркандские горлинки, и приказал строителям:
- Сройте это. Вам станет видней.
От этих слов заскрипел на своем седле ходжа Махмуд-Дауд, один из знатнейших ходжей Тимуровой державы, - он от всех таил, чтоб не пятнать священного достоинства ходжи, что на этом базаре и на этой площади стоят и его караван-сараи, бани и склады, купленные на чужое имя, и что немало лавочников торгует тут на его деньги.
Будто из снисхождения к торговому люду, он проворчал:
- Тут много разных хозяев. Надо бы сперва с ними со всеми уладить...
Тимур сердито прервал его:
- Хозяин тут один: я! И приказываю тебе, ходжа Махмуд, завтра тут расчистить всю площадь. Сотня рабов с мотыгами и ломами, вот кто тебе поможет, и тысяча хозяев этого мусора не посмеет пикнуть. Понял?
- А убытки?
- Вернут на другом базаре. Пока я воюю, умные купцы не разорятся. А за дураков я перед богом не ответчик!
И величественный ходжа, которому златотканый халат, надетый поверх нижних халатов, мешал, как следовало, поклониться, прохрипел:
- Слышал, государь! Слышал...
Тимур, не слушая ходжу, кивнул другому вельможе, Мухаммеду Джильде.
- А тебе, брат Мухаммед, велю следить за всеми работами. Ходжа Махмуд отвечает, чтоб в свое время, в свой час было здесь у строителей все, что надо. Ты отвечаешь, чтоб в свое время, в свой час каждый строитель здесь делал все, что надо, Слышал, ходжа Махмуд?
- Слышал, государь!
- Слышал, брат Мухаммед?
- Слышал...
- За все отвечаете мне. Мне!
В знак привета и в поощрение Тимур кивнул мастерам и обратно поехал через базар другими улицами. Проезжая Кожевенный ряд, он уловил крепкий, густой, как дым, запах кож и покосился на кожевенников.
Вдруг в просвете между лавчонками он увидел низкую арку маленького караван-сарая.
В этой арке стоял маленький человек в серой чалме, в сером халате и низко кланялся Тимуру, прижав руки к груди.
Тимур, столкнувшись с ним взглядом, кивнул.
Заметив вопрос во взгляде повелителя, Мулло Камар еще раз поклонился и, не дожидаясь, пока мимо проедут, красуясь своим богатством, вельможи, отвернулся от них и ушел в сумеречную тень старого караван-сарая. Читать было уже темно. Не раскрывая книги, он сел на своей истертой козьей шкуре и послал Ботурчу в харчевню за чашкой горячей баранины.
Пытливо глянул на еще светлое небо - не собирается ли темнеть - и крикнул вслед Ботурче:
- Поживей поворачивайся!
А базар дивился: сам Обладатель счастливой звезды, как звали Тимура, удостоил своим взглядом ничем не примечательного, неразговорчивого купца, приезжающего в Самарканд откуда-то из казахских степей, не то из Ташкента, не то из Сайрама, не то из Суганака.
Но ничто из событий этого дня - ни шум, ни тишина, ни хлынувший вслед за тишиной сильнейший шум, - ничто не коснулось уединенного дома, где восседали в небольшой комнате под расписным потолком, среди стен, украшенных нишами и гипсовыми полочками, на шелковистом иомудском ковре, перед шелковой скатертью, хозяин дома Садреддин-бай в его почтенный гость Мулло Фаиз.
Хотя хозяин, из разумной бережливости, не держал в доме хорошего риса, хотя мясо столь запеклось на солнце и обветрилось, что уже не смогло развариться, хотя винa, следуя наставлениям шариата, но вопреки городским обычаям, гостю не подали, хотя каждой рисинкой в этом доме хозяин дорожил, как собственным глазом, и гость и хозяин были очень довольны друг другом, не могли наговориться и друг на друга нарадоваться, - так совпадала каждая их мысль, так общи оказались их желания и надежды.
Общими оказались и тревоги, угнетавшие их: как выдержать товар, как набить ему цену, как не упустить того желанного, вожделенного часа, до наступления коего цены еще не возросли до предела, по миновании коего цены пойдут вниз. И как найти то место на земле, где цена на этот товар поднимется в тот час премного выше, чем на остальных базарах мира, как достичь этого места и в целости доставить туда свои товар.
И оба собеседника силились скрыть нараставшую в них тревогу, которая уже сосала их, как змея.
Мулло Фаиз любезно заметил:
- Красив у вас дом!
- Шестьдесят лет стоит. В год моего рождения построен.
- Красив!
- Отец мой торговал шелками; понимал красоту.
- Не тесноват?
- По семье. Простор в городе кому нужен? Город - не степь. В те времена, бывало, хан на год сядет, а за год спешит столько богатств собрать, сколько давние ханы и за сто лет не скапливали. А через год этого хана прирежут, другой садится, опять все сначала идет. До построек ли было!
- А все же дом хорош, построен толково!
- В те годы мастера были редки. От мелких ханов и народ мельчал, и торговля шла мелкая, а барыш держался на случае. Не то что теперь, - торгуй с кем хочешь, вези товар куда хочешь, поезжай куда ни взглянется. Тогда из города выглянуть не всякий смел; караваны с поклажами издалека не ходили; от ночлега до ночлега дойдут, бога благодарят, что живы: за каждым камнем разбойники, в каждом городе - свои начальники, свои порядки. С кого шкуру драть? С кого ж, как не с купца. Пока товар довезут, ему такая цена нарастает, что уж и не знают, почем его продавать, чтобы не разориться. Раз довезут, а два раза - еле живы, нагишом домой добираются. Разве это торговля была? Мученье! Разве на этом разживешься?
- А говорят, в прежние годы, в молодости-то, и повелитель грешил...
- Из-за камушков выглянуть да обчистить? Мог! Да зато потом разобрался: больше расчету нас оборонять, а не разорять. Вон как поднялся.
- Еще бы!
- Да что об том вспоминать. Голова ведь одна у каждого.
- Ну, мы-то друг у друга в доверии!
- Не беспокойтесь. А все же... Да и в торговле по-прежнему: ухо надо держать востро!
- На то и торговля. Надо вперед смотреть.
- Разориться-то и нынче можно; у кого голова с трещиной.
- Верно! Соображать и нынче следует.
- А как соображать? Как вперед заглянуть? Что там увидишь? Дороги стали длиннее, а при длинных дорогах и глазам надо дальше видеть.
- Верно! На том конце длинной дороги караван вышел, а тебе на другом конце надо знать, чего он везет.
- По нынешним делам доходнее самим ездить.
- А вы что же?
- Я-то тяжел на подъем.
- Мне хоть и шестьдесят, я бы поехал, если расчет будет. До Трапезунта дорога спокойная, своя. До Индийского моря через весь Иран - своя. Теперь до Хиндустана ходи без опасенья. На армянские базары езжай, как к себе домой. Золотой Орде прошло время. До Китая вот, правда, своей дороги еще нет.
- Турки османские недавно наших караванщиков порезали.
- Дерзки! Но порезали они не наших, а генуэзцев. Да другие-то генуэзцы с той стороны намедни привезли товар, провезли!
- Видел их. Они до Трапезунта морем доходят. Нам к ним ехать боязно: не мусульманский народ. Как торговать с неверными?
- Русы, однако ж, с нами торгуют.
- Дальше Сарая ордынского русы сами не ходят. Русский товар к нам сарайские купцы возят.
- Однако ж в Орде с ними торгуемся. Ни нам от русов, ни русам от нас убытка нет. А тоже - не мусульмане.
- Не мусульмане, а без их товаров не обойтись.
Мулло Фаиз взглянул опасливо на дверь, нет ли за ней ушей богослова, и, прищурив глаза, сказал убежденно:
- Когда хочешь торговать с выгодой, спор о вере отбрось; спорь о ценах.
- Да, длинны наши дороги. И как эту даль угадать, как?
- Да, гадай не гадай...
Садреддин-бай решился доверить Мулло Фаизу:
- Намедни к звездочетам ходил. Когда из Хиндустана еще смутные слухи шли.
- И что ж?
- Угадал звездочет.
- Как это?
- Индийская звезда, говорит, ушла из треугольника Стрельца в треугольник Весов. А весы - это торговля.
- Угадал!
- Наука!
- А где он, звездочет этот?
- У гробницы Живого Царя.
- Не погадать ли?
- Я не прочь.
- Но гадайте опять вы. Дело у нас общее, а как гадать, вы уже знаете...
