Фридрих Шиллер - Тридцатилетняя война
Два обстоятельства, сопровождавшие это событие, должны были обратить на себя внимание протестантов даже в том случае, если бы интересы религии не имели для них такого значения.
Приговор этот был произнесён императорским рейхсгофратом, трибуналом католическим, действующим произвольно, подсудность которому давно уже вызывала яростные нападки протестантов, а выполнение его было поручено герцогу Баварскому, начальнику чуждого округа. Распоряжения, столь противные имперской конституции, предвещали протестантам насильственную расправу со стороны католиков, которые, опираясь на тайные соглашения и осуществляя опасный план, могли добиться полного подавления их религиозной свободы.
В положении, где господствует право силы и на силе основана всякая безопасность, слабейшая сторона всегда деятельнее заботится о самозащите. Это происходило теперь и в Германии. Если католики в самом деле замыслили что-либо дурное против протестантов, то, очевидно, первый удар, по разумному расчёту, должен был скорее пасть на Южную, чем на Северную Германию, ибо земли, где обитали нижнегерманские протестанты, тянулись длинной сплошной полосой, и таким образом они легко могли помогать друг другу; верхнегерманским же протестантам, отрезанным от остальных и охваченным со всех сторон католическими государствами, было бы весьма трудно противостоять нападению. Если бы, далее, католики, как можно было предполагать, пожелали воспользоваться внутренней рознью протестантов и направить нападение на обособленную религиозную партию, то, очевидно, кальвинисты, как более слабые и вдобавок отрешённые от религиозного мира, подвергались самой непосредственной опасности, и первый удар должен был пасть на них.
Оба эти условия соединились в пфальцских землях, имевших в лице герцога Баварского весьма опасного соседа. Эти земли в результате перехода их государя в кальвинизм совершенно не пользовались защитой религиозного мира и не могли надеяться на помощь евангелических чинов. Ни одна немецкая страна не пережила за столь краткий промежуток времени столь быстрых перемен религии, как Пфальц той эпохи. В течение всего только шестидесяти лет эта страна, злополучная игрушка своих властелинов, два раза обращалась к учению Лютера и два раза сменяла это учение на кальвинизм. Сперва курфюрст Фридрих III изменил аугсбургскому исповеданию; его старший сын и наследник Людвиг быстро и насильственно снова сделал это исповедание господствующим. У кальвинистов во всей стране были отобраны их церкви; их проповедники и даже школьные учителя, исповедовавшие их веру, были высланы из Пфальца; этот ревностный евангелический государь преследовал их даже в своём духовном завещании, назначив опекунами своего малолетнего наследника лишь строго правоверных лютеран. Но противозаконное завещание это было уничтожено его братом, пфальцграфом Иоганном-Казимиром, который, согласно предписаниям Золотой буллы, принял на себя опёку и управление всей страной. Девятилетний курфюрст Фридрих IV был окружён учителями-кальвинистами, которым поручено было изгнать лютеранскую ересь из души их воспитанника, коли надо, хоть палками. Если так поступали с государём, то можно себе представить, как обходились с подданными.
При Фридрихе IV пфальцский двор с особой ревностью призывал протестантских чинов в Германии к единодушной борьбе с Австрийским домом и пытался достичь их объединения. Не говоря о влиянии советов Франции, которые всегда были продиктованы ненавистью к Австрии, одна уже забота о самосохранении заставила Пфальцский двор постараться своевременно обезопасить себя от столь близкого и столь могущественного врага хотя бы ненадёжной поддержкой со стороны протестантов. Осуществление этого союза было сопряжено с большими трудностями, так как ненависть евангелистов к реформатам едва ли уступала общему их отвращению к папистам. Поэтому питались прежде всего воссоединить религии, чтобы таким образом проложить путь к политическому объединению; но все эти попытки не имели успеха и кончались обыкновенно тем, что каждая сторона лишь ещё более укреплялась в своих воззрениях. Оставалось одно: усилить страх и недоверие евангелистов и тем вызвать в них сознание необходимости такого союза. Для этого преувеличивали силу католиков; раздували опасность; случайные события приписывались заранее обдуманному плану; незначительные происшествия извращались злостным толкованием, и всему поседению католиков приписывали такое единодушие и осмотрительность, от коих они, вероятно, были очень далеки.
Имперский сейм в Регенсбурге, где протестанты надеялись добиться возобновления религиозного мира, окончился для них неудачей, и к их прежним жалобам прибавилась ещё жалоба на недавнее насилие над Донаувертом. С невероятной быстротой был заключён столь долгожданный союз. В 1608 году в Ангаузене, во Франконии, курфюрст Фридрих IV Пфальцский, пфальцграф Нейбургский, два маркграфа Бранденбургские, маркграф Баденский и герцог Иоганн-Фридрих Вюртембергский — стало быть, лютеране и кальвинисты — заключили между собой за себя и за своих наследников тесный союз, названный евангелической унией. По этому договору вошедшие в унию государи поддерживают друг друга словом и делом в вопросах религии и политических прав против всякого обидчика, и все обязуются стоять за одного. Каждый член унии, вовлечённый в войну, получает от остальных вспомогательные отряды. Войскам его в случае надобности открывается доступ в земли, города и замки всех других союзников, а то, что будет завоёвано одним, делится между всеми членами унии соразмерно степени их участия. Управление всем союзом передаётся в мирное время Пфальцу, но с ограниченной властью. Были сделаны взносы на необходимые издержки и создан фонд. Религиозные различия между лютеранами и кальвинистами не должны оказывать никакого влиянии на союз. Договор остаётся в силе в течение десяти лет. Каждый член унии обязуется вербовать новых членов. Курфюршество Бранденбургское примкнуло к унии; курфюршество Саксонское не одобрило союза. Гессен не мог принять свободного решения; герцоги Брауншвейгский и Люнебургский также не знали, на что решиться. Но три имперские города — Страсбург, Нюрнберг и Ульм — были важным приобретением для союза, так как их деньги были очень нужны ему и их пример мог найти подражание во многих других имперских городах.
Выступая порознь, союзные государства действовали нерешительно и внушали мало уважения; но, объединившись, они заговорили более смелым языком. Через князя Ангальтского Христиана они представили императору свои совместные жалобы и требования, среди которых первое место занимали: восстановление самостоятельности Донауверта, отмена императорской придворной юрисдикции, преобразование его правления и ограничение функций его советников. Для этих представлений они выбрали удачный момент, когда император едва справлялся со смутой в его собственных землях: Австрия и Венгрия только что перешли к Матвею, и чешскую корону Рудольф сохранил только благодаря дарованию грамоты величества; наконец, юлихское наследство грозило в будущем новой войной. Нет ничего странного, что этот медлительный государь менее чем когда-либо спешил теперь со своими решениями, и союз взялся за оружие, прежде чем император успел что-либо надумать.
Католики подозрительно следили за унией. С таким же недоверием наблюдала уния за католиками и за императором, а император — за теми и другими. С обеих сторон страх и взаимное озлобление достигли предела. И как раз в этот критический момент смерть Иоганна-Вильгельма, герцога Юлихского, вызвала чрезвычайно серьёзный спор о юлих-клевском наследстве.
На наследство, нераздельность которого была основана на торжественных договорах, заявили притязания восемь соискателей. Император был не прочь овладеть этим наследством как выморочным имперским леном и мог считаться девятым претендентом. Четверо из соискателей — курфюрст Бранденбургский, пфальцграф Нейбургский, пфальцграф Цвейбрюкенский и австрийский принц маркграф Бургауский — предъявили требования от имени четырёх принцесс, своих жён, сестёр покойного герцога. Двое других — курфюрст Саксонский из альбертинской линии и герцог Саксонский из линии эрнестинской — ссылались на давние права, предоставленные им на это наследство императором Фридрихом III и утверждённые за обоими саксонскими домами Максимилианом I. Притязания некоторых иностранных принцев были оставлены без внимания. Ближайшие и приблизительно равные права имели владетели Бранденбурга и Нейбурга. Тотчас после открытия наследства оба двора заявили о них; начал Бранденбург, за ним последовал Нейбург. Спор начался пером и окончился бы, вероятно, мечом, но вследствие вмешательства императора, который предпочитал решить эту тяжбу с высоты своего трона, а пока взять под секвестр спорные земли, и обе враждующие стороны быстро примирились, чтобы отвратить общую для обеих опасность. Сошлись на том, что герцогством будут править совместно. Напрасно император требовал от юлих-клевских земских чинов, чтоб они не присягали своим новым властителям; напрасно послал он в спорные владения своего родственника, эрцгерцога Леопольда, епископа Пассауского и Страсбургского, чтобы тот личным присутствием воодушевлял императорскую партию. Вся страна, за исключением Юлиха, подчинилась протестантским государям, и императорская партия была осаждена в этой столице.
