Сергей Павленко - Восстание мазепинцев
Обзор книги Сергей Павленко - Восстание мазепинцев
Сергей Павленко
ВОССТАНИЕ МАЗЕПИНЦЕВ
Мифы и реалии
Историко-документальные очерки
Часть I
Письма «адвокату» Меньшикова о Батурине и Мазепе
Предисловие
Статьи русского публициста Пармена Посохова о Батурине, событиях 1708 г. главным образом написаны в защиту деяний Александра Меншикова, под руководством которого совершался штурм и взятие гетманской столицы. Его заметки интересны и актуальны, поскольку центральное место в них занимают «трудные» вопросы взаимоотношений Украины и Росси. Желание русского патриота «снять» кровь с мундира приближенного Петра I понятно. Но справедливы ли выводы П. Посохова? Свою точку зрения мне хотелось бы изложить в форме писем к автору.
Письмо ПЕРВОЕ. О неудачном сравнении А. Меншикова с П. Сагайдачным
В своих заметках вы, Пармен Посохов, призываете украинцев покаяться за поход гетмана Петра Сагайдачного 1618 г. на Москву. Казаки, мол, после себя оставили не один сожженный русский Батурин. Ссылаясь лишь на единственный достоверный источник, Бельский летописец, вы живописуете «вырезание» многих городов участниками похода. Чем отличалось поведение подчиненных Сагайдачного при взятии ими Ливен, Ельца, Данкова, Лебедяни от деяний меншиковских солдат?
Первые действительно взяли эти пограничные сторожевые пункты, в которых нес службу военный люд. Идти в поход на Москву и оставлять в своем тылу заставы врага? С военной точки зрения это нелогично. Но вырезали ли они при этом гражданское население? Да и было ли оно в опасных местах больше военного гарнизона?
Кречетник Яков Мосеев свидетельствовал при расспросе в Москве о поведении казаков: «Как черкасы Елец взяли, а воеводы Андрей Полев да Иван Хрущов, да государев посланик Степан Хрущов, да Матвей Челюсткин, да крымских гонцов Ромозан с товарищи 12 человек, а их два кречетника Иван Петров да он, Яков, да ястребник Розгильдеи Еригоров, да с ними ельчане немногие люди только человек з двесте и сидели в городе тот день, как острог взяли, до обеда»[1]. Далее он сообщает: «А Елец, и посад и город сожгли, а попов елецких всех, переграбя, отпустили. И людей всех ельчан, которых взяли за крестным целованием, з женами и з детьми отпустили, проводили до села».
Кречетник Посник Маслов докладывал в Москве о ситуации в Данкове: «А донковские, де, жильцы подымаютца з женами и з детьми на Михайлов, и животы (домашний скарб. — Авт.) свои кладут на телеги, и прощаютца у могил, плач великой» (ДРА- 132). Как известно, казакам Сагайдачного не удалось взять Михайлов.
Бельский летописец тоже не говорит о множестве жертв: «О приступе Саодашнова. Того же лета пришел из Запорог в полевые города, а шол под Москву к королевичю на помочь по королевскому веленью полковник черкаской пан Саадачной с черкасы, а с ним черкас боевых людей было 20000 окроме кошевых людей. А пришол он, полковник пан Соадачной, с черкасы под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы божия осквернил и разорил и домы все христьянские пограбил и у… ты, и многих жен и детей во плен поймал. А воеводу князь… Ивановичи Егупова Черкаскаго и с женою жива взял, и свел под Москву, и отдал на окуп». В этом летописном рассказе есть противоречие — «много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно» и в то же время «многих жен и детей во плен поймал». При штурме города, обстреле его из пушек, пожаре, конечно, могли быть жертвы среди гражданского населения, которого, кстати, в пограничном остроге с восьмью сотнями человек на службе не было уж так и много. При этом сторожевой казак Мишка Фомин в расспросе говорил, что «июня в 27 день за два часа до вечера прибежали на Елец с Ливен многие люди, а сказали, что литовские люди того ж дни в суботу на первом часу дни Ливны взяли изгоном» (ДРА. — С. 129). То есть этот документ уже сообщает, что большая часть гражданского населения смогла укрыться. Оставшихся явно никто не казнил. Для победителей того времени все-таки более значимым был полон, за который можно было получить выкуп или разменять на своих соплеменников, взятых в плен. Историк Александр Станиславский в книге «Гражданская война в России XVII в.» (1990 г.) отмечал, что «только в Ельце и Елецком уезде они (казаки. — Авт.) захватили около тысячи детей, подростков и юношей в возрасте от 9 до 20 лет». Все они стали выполнять обязанности слуг.
Следует заметить, что в поход на Москву шло не только реестровое казачье войско, а в основном созванный П. Сагайдачным охочий к военному промыслу люд. Это был не идеальный контингент. Историк И. Каманин в своем очерке о П. Сагайдачном пишет: «В 1618 году и количество жалоб на разорения казаками панских имений увеличивается, и самыя эти нападения отличаются большей жестокостью; в этом году северная часть Киевского воеводства, т. е поветы Житомирский, Овручский и часть, также северная, Киевского, были охвачены движением и особенно сильно опустошены: напр, окрестности Житомира, г. Радомысль, м. Рожев, Троянов, Ходорков, Котельная, Кодня, Лещин, Заволочь, Брусилов, Коростышев, Трахтемиров, Корнин и друг; число же разоренных сел, входивших в состав волостей перечисленных местечек, очень велико»[2].
РИС. 1. Батовий строй — боевой порядок казацкой пехоты. С гравюры 17 в.
Эти стихийные ватаги, которые разоряли польских панов, были «усмирены» на некоторое время идеей похода на Москву, открывшейся возможностью попасть в казачий реестр. Поскольку поход королевича Владислава на Москву складывался неудачно, П. Сагайдачный «выторговывал» у поляков выгодные для украинцев условия — увеличение платного казачьего реестра, обеспечение православной веры в Украине, признание судебной и административной автономии.
Почти двадцатитысячный отряд казаков, их помощников пахолков не был обеспечен материальными, продовольственными ресурсами для похода. Поэтому энергия участников похода во многом была направлена на реквизиции скота, одежды на захваченных территориях. Так, в расспросах Д. Сабуров говорил, что «роспрашивали ево черкасы про московские стада, где под Москвой ходят» (ДРА. — С. 175). Воевода М. Спешнев сообщал о том, что «литовские люди и русские изменники казаки… его де, Михалка, поймали и мучали, жгли и розпрашивали про богатых крестьян» (ДРА. — С. 194).
Если население Путивля перед приходом войска П. Сагайдачного разбежалось, то во многих местах (Лебедян) оно стало добычей казаков. «И как черкасы, пришод, стояли под Ельцом, — сообщается в докладе Разрядного приказа, — и с Лебедяни воевода Семен Левонтьев, не дождався черкасского приходу к Лебедяни, побежал с Лебедяни воровством, и Лебедян покинул, и черкасы, пришод с Ельца, Лебедянь взяли и разорили без остатку» (ДРА. - 219). Так, в грамоте царя Михаила Федоровича от 2 октября 1618 г. говорится о том, что «те языки и выходцы в роспросе сказывали, что с черкасы большая половина русских людей полоняников, мужиков и робят, и жонак, и девок» ДРА. — С. 185). В свидетельстве есаула Ивана Васильева есть другие важные подробности: «Как Саодашной и полковник Пырской пошли с черкасы из под Калуги, отпустили рускова полону детей боярских, и боярынь, и крестьян, и крестьянских жон, и робят, и девок тысячи з две и больши, а иной полон с собою повели, а сколько полону с собою повели, тово не ведают» ДРА. — С. 197). Есть свидетельство Ивана Ребца о том, что на казацкой раде было решено «полоняников приговорили они отпущать всех, а с собою калужского полону им не имать никаких людей в Литву, а которые русские полоняники иманы на Ельце и на Ливнах, и в ыных городех, и о тех де в раде приговорили… взять им собою в Литву» (ДРА. — С.199).
Последняя деталь говорит о судьбе ливенцев. На родине их считали убитыми, но на самом деле они, наверное, были поселены где-то на Киевщине. Такое решение приняла казачья рада для того, чтобы сторожевой пункт Ливны не смог после их ухода быстро возродиться.
Москву защищал тоже не идеальный контингент. Так, 7 сентября 1618 г. царь обращался с грамотой к русским казакам войска Григория Волконского: «А оне (русские казаки. — Авт.), не хотя за веру стоять, пошли в воровство, и села и деревни жгут, и крестьян побивают. Чем было им стоять за православною крестьянскую веру на литовских людей, а они в ту ж пору крестьян грабят и побивают. И за то от бога какие милости вперед начаются (?). И они б, помня бога и православною крестьянскую веру от воровства и от грабежу отстали. И православные крестьянские веры в попрание и православных крестьян в плен и в розхищенье не выдали, шли к вам в сход тотчас и стояли с вами вместе на литовских людей» ДРА. — С. 154). В то время также пришли за добычей под Москву и другие города русские ватаги своевольников. В «Повести о победах Московского государства», написанной во второй половине 1620-ых годов, отмечено: «Тогда же (в 1618 г. — Авт.) пришли в Ярославль к князю Ивану Борисовичу 13 000 казаков, которые избивали государевых людей, и имущество грабили, и разоряли Московское государство»[3]. В войске Владислава тоже насчитывалось несколько русских отрядов «изменников». Служилые казаки в Стародубовской волости «крестьян прожиточных из-за животов и их жон жгли, и ломали, и побивали, и грабили».
