Александр Бестужев-Марлинский - Стихотворения

Ах, где те острова,
Где растет трынь-трава,
Братцы!
Где читают Pucelle[1]
И летят под постель
Святцы.
Где Бестужев-драгун[2]
Не дает карачун
Смыслу.
Где наш князь-чудодей[3]
Не бросает людей
В Вислу.
Где с зари до зари
Не играют цари
В фанты.
Где Булгарин Фаддей[4]
Не боится когтей
Танты[5].
Где Магницкий[6] молчит,
А Мордвинов[7] кричит
Вольно.
Где не думает Греч[8],
Что его будут сечь
Больно.
Где Сперанский[9] попов
Обдает, как клопов,
Варом.
Где Измайлов-чудак[10]
Ходит в каждый кабак
Даром.

Ты скажи, говори,
Как в России цари
Правят.
Ты скажи поскорей,
Как в России царей
Давят.
Как капралы Петра
Провожали с двора
Тихо.
А жена пред дворцом
Разъезжала верхом[11]
Лихо.
Как курносый злодей[12]
Воцарился по ней.
Горе!
Но господь, русский бог,
Бедным людям помог
Вскоре.

Царь наш — немец русский,
Носит мундир узкий.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
Царствует он где же?
Всякий день в манеже[13].
Ай да царь, аи да царь,
Православный государь!
Прижимает локти,
Прибирает в когти.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
Царством управляет,
Носки выправляет.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
Враг хоть просвещенья,
Любит он ученья.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
Школы все — казармы,
Судьи все — жандармы.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
А граф Аракчеев[14]
Злодей из злодеев!
Ай да царь, аи да царь,
Православный государь!
Князь Волконский[15] баба
Начальником штаба.
Ай да царь, аи да царь,
Православный государь!
А другая баба
Губернатор в Або[16].
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
А Потапов[17] дурный
Генерал дежурный.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
Трусит он законов,
Трусит он масонов[18].
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
Только за парады
Раздает награды.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
А за комплименты
Голубые ленты.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!
А за правду-матку
Прямо шлет в Камчатку.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь!

Ах, тошно мне
И в родной стороне;
Всё в неволе,
В тяжкой доле,
Видно, век вековать.
Долго ль русский народ
Будет рухлядью господ,
И людями,
Как скотами,
Долго ль будут торговать?
Кто же нас кабалил,
Кто им барство присудил
И над нами,
Бедняками,
Будто с плетью посадил?
Глупость прежних крестьян
Стала воле в изъян,
И свобода
У народа
Силой бар задушена.
А что силой отнято,
Силой выручим мы то.
И в приволье,
На раздолье
Стариною заживем.
А теперь господа
Грабят нас без стыда,
И обманом
Их карманом
Стала наша мошна.
Они кожу с нас дерут,
Мы посеем — они жнут.
Они воры,
Живодеры,
Как пиявки, кровь сосут.
Бара с земским судом
И с приходским попом
Нас морочат
И волочат
По дорогам да судам.
 А уж правды нигде
Не ищи, мужик, в суде,
Без синюхи[20]
Судьи глухи,
Без вины ты виноват.
Чтоб в палату дойти,
Прежде сторожу плати
За бумагу,
За отвагу,
Ты за всё, про всё давай!
Там же каждая душа
Покривится из гроша.
Заседатель,
Председатель
Заодно с секретарем.
Нас поборами царь
Иссушил, как сухарь;
То дороги,
То налоги,
Разорил нас вконец.
И в деревне солдат,
Хоть и, кажется, наш брат,
В ус не дует
И воюет,
Как бы в вражеской земле.
А под царским орлом[21]
Ядом потчуют с вином.
И народу
Лишь за воду
Велят вчетверо платить.
Чтобы нас наказать,
Господь вздумал ниспослать
Поселенье
В разоренье,
Православным на беду.
Уж так худо на Руси,
Что и боже упаси!
Всех затеев Аракчеев
И всему тому виной.
Он царя подстрекнет,
Царь указ подмахнет.
Ему шутка,
А нам жутко,
Тошно так, что ой, ой, ой!
А до бога высоко,
До царя далеко.
Да мы сами
Ведь с усами,
Так мотай себе на ус.

Вдоль Фонтанки-реки
Квартируют полки.
Квартируют полки
Всё гвардейские.
Их и учат, их и мучат,
Ни свет, ни заря,
Что ни свет, ни заря,
Для потехи царя!
Разве нет у них рук,
Чтоб избавиться от мук?
Разве нет штыков
На князьков-сопляков?
Разве нет свинца
На тирана-подлеца?
Да Семеновский полк[23]
Покажет им толк.
Кому вынется, тому сбудется;
А кому сбудется, не минуется.
Слава!

Как идет кузнец да из кузницы.
Слава!
Что несет кузнец?
Да три ножика.
Вот уж первой-то нож
на злодеев вельмож,
А другой-то нож —
на попов, на святош.
А молитву сотворя —
третий нож на царя.
Кому вынется,
тому сбудется:
А кому сбудется,
не минуется.
Слава!

Он привстал с канапе[25],
Он понюхал рапе[26],
Он по комнате вдруг зашагал,
Подошел он к бумаги стопе
И "Поэма"[27] на ней написал.
Вот приходит Плетнев[28],
Он певец из певцов,
Он взглянул, он вздрогнул, он сказал:
"За возвышенный труд
Не венец тебе — кнут
Аполлон на Руси завещал".

Из савана оделся он в ливрею,
На пудру променял лавровый свой венец[31],
С указкой втерся во дворец;
И там, пред знатными сгибая шею,
Он руку жмет камер-лакею[30]…
Бедный певец!

В темнице мрачной и глухой
Ночною празднею порой
Лампада томная мелькает
И слабым светом озаряет
В углу темницы двух мужей:
Один во цвете юных дней;
Другой, окованный цепями,
Уже покрыт был сединами.
Зачем сей старец заключен
В твоих стенах, жилище страха?
Здесь век ли кончить присужден,
Или ему готова плаха?..
Не слышно вздохов на устах,
И в пламенных его очах
Божественный поной сияет.
То к небу взор он подымает,
То с нежной грустию глядит
На сына, полного печали,
И так в утеху говорит:
"В слезах довольно утопали
Твои глаза, друг добрый мой;
Пора расстаться мне с тобою
И Михайловой главою[33]
Купить отечеству покой.
Всегда будь верен правде, чести.
И если хочешь, чтоб венец
Имел веселью твой отец,
Оставь врагов его без мести…"
На площади народ шумит
В столице хищных, злобных ханов,
России яростных тиранов;
Он с зверской радостью глядит
На труп, весь ранами покрытый.
Над ним, отчаяньем убитый,
Младой князь слезы горьки льет.
Свои власы, одежду рвет,
Татар, Узбека укоряет
И бога мести призывает…
Он внял ему, сей сильный бог,
Россиянам восстать помог
И снял с лица земли тиранов:
Их город стал жилищем вранов;
Иссохли злачные луга,
Ослабла в брани их рука,
И, пораженные слугами,
Они их сделали рабами.