Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 28. Продолжение царствования императрицы Екатерины II Алексеевны. События 1768–1772 гг.
Обзор книги Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 28. Продолжение царствования императрицы Екатерины II Алексеевны. События 1768–1772 гг.
Сергей Соловьев
История России с древнейших времен. Том 28. Продолжение царствования императрицы Екатерины II Алексеевны. События 1768–1772 гг
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЦАРСТВОВАНИЯ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II АЛЕКСЕЕВНЫ. КОНЕЦ 1768 И 1769 ГОД
Привитие оспы императрице и наследнику престола; торжество по этому случаю. – Известие о разрыве мира турками; письма Екатерины по этому случаю к Салтыкову и И. Г. Чернышеву. – Учреждение Совета. – Приготовления к войне. – Назначение кн. А. М. Голицына и гр. Румянцева главнокомандующими двух действующих армий. – Предложение Орлова об экспедиции в Средиземное море. – Эмиссары к христианскому народонаселению Балканского полуострова. – Усиленный набор. – Учреждение ассигнационного банка. – Учреждение ордена св. Георгия. – Нападение крымских татар. – Действия Первой армии. – Отозвание кн. Голицына и назначение на его место Румянцева, а главнокомандующим Второю армиею – гр. П. И. Панина. – Занятие Хотина и дунайских княжеств. – Утверждение на берегах Азовского моря. – Строение кораблей там. – Помощь грузинским владельцам. – Действия на Кубани. – Весть о движении магометанского народонаселения в России и меры для его предупреждения. – Порта старается склонить запорожцев к измене. – План отвлечения татар от Порты, составленный в Петербурге. – Морская экспедиция к берегам Греции. – Гр. Алексею Орлову поручено руководить восстанием турецких христиан. – Воззвание к ним. – Отношения к Черной Горе. – Степан Малый. – Сношения с Венециею. – Пребывание кн. Юрия Долгорукого на Черной Горе. – Сношения с Паоли. Переписка Екатерины с Бельке и Вольтером по поводу войны. – Отношения к Польше; смена Репнина Волконским. – Продление союза Между Россиею и Пруссиею. – Намерение Австрии сблизиться с Пруссиею, чтобы сдержать Россию. – Свидание императора Иосифа с Фридрихом II в Нейссе. – Отношения к Франции, Дании, Швеции и Англии.
В начале октября 1768 года двор и высшее общество в С.-Петербурге были чем-то озабочены; с иностранцами не говорили о важном предмете, который всех занимал; но проведать о нем было нетрудно: императрица была намерена привить себе и наследнику престола оспу. Страшный бич давно уже опустошал Европу, не щадя никого; средств против него не было у науки. Наконец придумано предохранительное средство: прививание оспенного яда. Но легко понять, какое впечатление было произведено этим средством на большинство: брать яд от больного, вносить его в здоровый организм! Медики вопили против безумной новизны, вопили против нее проповедники с кафедр церковных. Но средство своею действительностию приобретало все более и более доверия, и Екатерина решилась собственным примером уничтожить колебание русской публики и предохранить свой народ от страшного бедствия. Побуждения свои она всего лучше объясняет в письме к Фридриху II, который был против привития оспы. «С детства, – пишет императрица, – меня приучили к ужасу перед оспою, в возрасте более зрелом мне стоило больших усилий уменьшить этот ужас, в каждом ничтожном болезненном припадке я уже видела оспу. Весной прошлого года, когда эта болезнь свирепствовала здесь, я бегала из дома в дом, целые пять месяцев была изгнана из города, не желая подвергать опасности ни сына, ни себя. Я была так поражена гнусностию подобного положения, что считала слабостию не выйти из него. Мне советовали привить оспу сыну. Я отвечала, что было бы позорно не начать с самой себя и как ввести оспопрививание, не подавши примера? Я стала изучать предмет, решившись избрать сторону, наименее опасную. Оставаться всю жизнь в действительной опасности с тысячами людей или предпочесть меньшую опасность, очень непродолжительную, и спасти множество народа? Я думала, что, избирая последнее, я избрала самое верное». Выписан был из Англии искусный доктор Димсдаль, у которого из 6000 подвергшихся оспопрививанию умер только один трехлетний ребенок. 12 октября 1768 года императрица привила себе оспу, и ее примеру немедленно последовало множество знати. «Весь Петербург, – писала Екатерина, – хочет прививать себе оспу, и те, которые привили, чувствуют себя хорошо. Я была очень удивлена, увидавши после операции, что гора родила мышь; я говорила: стоило же кричать против этого и мешать людям спасать свою жизнь такими пустяками! Я не ложилась в постель ни на минуту и принимала людей каждый день. Генерал-фельдцейгмейстер граф Орлов, этот герой, подобный древним римлянам лучших времен республики по храбрости и великодушию, привил себе оспу и на другой день после операции отправился на охоту в страшный снег». Через неделю привита была оспа великому князю.
22 ноября Сенат, депутаты комиссии нового Уложения и члены всех присутственных мест собрались в соборную церковь Рождества Богородицы (Казанский собор), где после обедни читан был сенатский указ, которым на будущие годы 21 ноября устанавливалось по всей России торжество в память привития себе оспы императрицею и великим князем, в память «великодушного, знаменитого и беспримерного подвига». По прочтении указа и по выслушании молебна сенаторы, депутаты комиссии и члены коллегий и канцелярий отправились во дворец благодарить государыню и поздравить с выздоровлением, причем старший сенатор граф Кирилл Разумовский говорил речь: «Прими, всемилостивейшая императрица, из уст наших усерднейше приносимое тебе от всего народа поздравление о исцелении твоей собственной особы и твоего вселюбезнейшего сына и наследника. Прими и благодарение чистосердечное за спасение на будущие времена бесчисленных твоих рабов. Всякий возраст и обоего пола род человеческий объемлет твои ныне стопы, почитая в тебе Божию ко спасению своему посредницу, и. твоим примером научася, призовет Бога в помощь, да исцелеет он и дом его от неминуемой язвы посредством врачевания, тобой ныне оживотворенного». Екатерина отвечала: «Мой предмет был своим примером спасти от смерти многочисленных моих верноподданных. кои, не знав пользы сего способа, оного страшася, оставалися в опасности. Я сим исполнила часть долга звания моего, ибо, по слову Евангельскому, добрый пастырь полагает душу свою за овцы. Вы можете уверены быть, что ныне и паче усугублять буду мои старания и попечения о благополучии всех моих верноподданных вообще и каждого особо».
От комиссии Уложения говорил речь депутат Гавриил, епископ тверской: «Ваше намерение, чтобы законодательством привесть Россию к такому совершенству, дабы российский народ, сколько возможно по человечеству, в свете благополучнейшим и паче всех справедливостию процветающим был. Ваши премудрые предписания, руководящие нас к тому, наполняют нас отменным к в. и. в-ств усердием, любовию и благоговением. Ваше умножающееся благополучие жизнь вашу делает нам драгоценною; но при всем том едино еще оставалось, что нас смущало, опасность той язвы, которую климат сей делает всем общею; в. и. в-ство, желая совершить и утвердить наше блаженство, наше смущение своим великодушием утишили и, приняв на себя опыт опасный, опасность нашу отвратили». Екатерина отвечала, что с удовольствием принимает поздравление депутатов и не сомневается в их искренности, ибо ежедневно видит, с какою ревностию и усердием трудятся они в порученном им деле; они могут ожидать всегдашних знаков ее благоволения, ибо она смотрит на их труды как на полезнейшие для всех и каждого. Семилетнему младенцу Александру Маркоку, от которого взята была оспенная материя для императрицы, пожаловано было дворянское достоинство, причем он из Маркока переименован был Оспенным. Димсдаль пожалован бароном, лейб-медиком, действительным статским советником и ежегодною пенсиею в 500 фунтов стерлингов за то, что как самой императрице и великому князю, так и множеству жителей столицы «весьма попечительно, искусно и счастливо прививал оспу и разрушил для пользы всенародной гидру предубеждения относительно к сей поныне толь бедственной болезни».
Но среди этих торжеств, поздравлений императрица была сильно озабочена турецкою войною, совершенно неожиданною, к которой Россия вовсе не была готова. Екатерина писала в Москву графу Петру Семенов. Салтыкову: «Возвратясь первого числа ноября из Царского Села, где я имела оспу, во время которой запрещено было производить дела, нашла я здесь полученное известие о заарестовании моего резидента Обрезкова в Цареграде, каковой поступок не инако мог принят быть как объявление войны; итак, нашла я за необходимое приказать нашему войску собираться в назначенные места, команды же я поручила двум старшим генералам, т. е. главной армии князю Голицыну, а другой – графу Румянцеву; дай Боже первому счастье отцовское а другому также всякое благополучие! Если б я турок боялась, так мой выбор пал неизменно на лаврами покрытого фельдмаршала Салтыкова; но в рассуждении великих беспокойствий сей войны я рассудила от обременения поберечь лета сего именитого воина, без того довольно имеющего славы. Я совершенно уверена, что, на кого из моих генералов ни пал бы мой выбор, всякий бы лучше был соперника визиря, которого неприятель нарядил. На начинающего Бог! Бог же видит, что не я зачала; не первый раз России побеждать врагов; опасных побеждала и не в таких обстоятельствах, как ныне находится; так и ныне от Божеского милосердия и храбрости его народа сего добра ожидать». В письмах Екатерины за границу к графу И. Григ. Чернышеву выражается то же одушевление и надежда на успех: «Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла. Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей воображение, когда развязались с мирным договором; надобно было тысячи задабриваний, сделок и пустых глупостей, чтобы не давать туркам кричать. Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства не маленькие, и Екатерина II иногда строит всякого рода испанские замки; и вот ничто ее не стесняет, и вот разбудили спавшего кота, и вот он бросится за мышами, и вот вы кой-что увидите, и вот об нас будут говорить, и вот мы зададим звон, какого не ожидали, и вот турки будут побиты»
