Витольд Новодворский - Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582
Обзор книги Витольд Новодворский - Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582
В. В. Новодворский
Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582
Царствование Стефана Батория весьма плохо исследовано, как это прекрасно выяснил проф. В. Закржевский в своем сочинении «Stefan Batory, przegląd historji jego panowania i program dalszych nod nią badąń». Это обстоятельство, между прочим, побудило меня заняться изучением этой эпохи, и таким образом явилось нынешнее исследование.
Говорить здесь о значении борьбы из-за Ливонии в судьбах Восточной Европы считаю делом излишним, ибо пришлось бы повторять то, что всем уже известно. Но позволю себе сказать несколько слов о характере своей работы. В науке допустима одна только точка зрения — научная, т. е. точка зрения истины; однако, к сожалению, в области социальных наук подняться на такую высоту весьма трудно. Тем не менее приблизиться к идеалу объективизма возможно путем монографических, детальных исследований, ставящих себе целью критическую проверку исторического материала. К таким исследованиям принадлежит и мое сочинение, или по крайней мере я желал придать ему такой характер. В сочинении моем существуют, конечно, многие, притом большие недостатки и недочеты; я могу утверждать только одно с чистою совестью, что старался отыскать истину, но насколько к ней приблизился, не мне, понятно, судить об этом. Меня утешает мысль, что если мое исследование имеет какое-нибудь научное значение, оно пригодится в каком-нибудь отношении для других исследователей, которые поведут дело далее, шире и глубже и создадут нечто совершенное.
В заключение позволю себе принести искреннюю и глубокую благодарность тем учреждениям и лицам, которые оказывали мне помощь и содействие в моих разысканиях.
В. Новодворский
I. ПЕРЕМИРИЯ
Война Иоанна IV с Речью Посполитою из-за Ливонии была прервана при Сигизмунде Августе трехлетним перемирием, срок которому истекал к концу июня 1573 года[1]. Но интересы обоих государств были столь противоположны и отношения между ними до такой степени натянуты, что война могла возобновиться во всякое время, еще до истечения срока перемирию. Прекратилась собственно — да и то не вполне — только борьба на полях сражений, но борьба политическая и дипломатическая продолжалась с прежней силой. Заключая перемирный договор с Речью Посполитою, Иоанн в то же время приводил в исполнение проект ливонского королевства, объявляя королем Ливонии герцога Магнуса на условиях вассальной зависимости[2]. Послы Сигизмунда-Августа, заключившие с Иоанном перемирие, донесли по своем возвращении об этом королю и вызвали в нем немалую тревогу, так как эта политическая комбинация направлена была против интересов Речи Посполитой[3]. Со своей стороны, Сигизмунд-Август прилагал все усилия к тому, чтобы уничтожить уже в самом зародыше московский флот на Балтийском море, что тогда называлось нарвскою навигациею, усматривая в ней большую опасность не только для Речи Посполитой, но и для всей Западной Европы[4].
В 1569 году он нанял к себе на службу каперов, которые должны были задерживать иностранные корабли, везшие в пределы московского государства какие бы то ни было товары[5]. На это король датский, сблизившийся с Иоанном Грозным, и его брат Магнус ответили заведением тоже каперских судов, которые не мало вреда причиняли торговым интересам Речи Посполитой, задерживая корабли, шедшие в польские гавани. Таким образом, на море война, собственно, как бы и не прекращалась[6].
Самое заключение перемирного договора сопровождалось обстоятельствами, которые могли повлечь за собою нарушение перемирия, а следовательно, и возобновление войны. Посольство Сигизмунда-Августа, ехавшее в Москву, от самой границы московского государства подвергалось оскорблениям со стороны московских приставов и их слуг и само платило им тем же. Прибыв в Москву, оно не застало там Иоанна: он не возвратился еще из своего путешествия в Новгород, где он произвел такую ужасную кровавую расправу. По возвращении царя в столицу послы были приняты сначала довольно радушно, но когда прибыл в Москву герцог Магнус, отношения Иоанна к польско-литовскому посольству изменились. Оно стало подвергаться различного рода оскорблениям, к чему, впрочем, и само подавало иногда повод, нанося обиды Москвитянам. Царь приказывал бить посольскую свиту батогами и издевался над польскими обычаями[7]. Когда один из послов, литовский писарь Андрей Иванович Харитонович-Убринский[8], отказался дерзко принять царские подарки, считая их не соответствующими своему званию, Иоанн отправил на посольский двор отряд вооруженных людей, которые на глазах послов разрубили двух коней, подаренных царю послами; начальник же отряда, Булат Арцыбушев, бранил послов поносными словами, топтал ногами подарки, поднесенные посольством, а литовскому писарю вырвал половину бороды[9].
У купцов, Греков и Армян, прибывших с посольством в Москву, были отобраны в казну, по приказанию царя, товары, причем купцы не получили никакого вознаграждения. Мало того, когда посольство выехало из пределов московского государства, Иоанн приказал выгнать их за границу «в однех рубашках, без шапок и босыми»[10]. Затем он произвел избиение польских и литовских пленных, которые были заключены в московских темницах[11].
Оскорбления послов вызвали в Польше сильное негодование. Жалуясь на свои обиды перед королем, они увещевали его нарушить перемирие, подавая ему надежду на благополучный исход войны, так как силы «варвара» истощены постоянными войнами, голодом и моровою язвою, а подданные сильно ненавидят его за его ужасную жестокость[12].
Общественное мнение требовало тоже сначала весьма настоятельно, чтобы король объявил Иоанну войну[13]. Но Сигизмунд-Август не мог последовать этим советам, ибо положение Речи Посполитой вследствие продолжительной войны также было тяжело. Однако он не преминул воспользоваться настроением общественным, чтобы подготовить умы к необходимости новых жертв на ведение борьбы с врагом.
Далее, перемирный договор не установил вполне мирных отношений между Речью Посполитою и московским государством: вооруженная борьба продолжалась в витебской и полоцкой областях, там, где находились спорные земли; кроме того, Магнус, получив вооруженную помощь от Иоанна, вторгнулся в пределы польско-литовской Ливонии и произвел опустошение в окрестностях Пернова и Руина[14].
Наконец, Иоанн не совсем точно соблюдал условия перемирного договора: по этим условиям замок Таурус (Taurus), разрушенный войсками Сигизмунда-Августа, не следовало возобновлять, между тем Иоанн приказал его отстроить и поставил в нем гарнизон. Сигизмунд-Август считал это обстоятельство нарушением договора и указывал на него как на повод, вследствие которого война может возобновиться еще до истечения срока перемирия. Это обстоятельство обсуждалось на сейме 1572 г. Действительно, построение этого замка и постановка в нем гарнизона представляли немалую опасность для Литвы, так как крепость находилась недалеко от литовской столицы — города Вильны[15].
Одним словом, отношения между обоими государствами были весьма неустойчивы; на мир была очень слабая надежда. Ратифицируя условия перемирного договора в 1571 году, польский король подумывал уже о войне и старался подыскать средства на ведение ее[16]. Однако перемирие не было нарушено по следующим причинам. Сигизмунд-Август в последние годы своего царствования был тяжко болен, и вопрос о том, кому достанется корона Речи Посполитой, сильно интересовал соседних государей. К ним принадлежал и Иоанн Грозный. В 1569 году гонцу Федору Мясоедову, отправляемому в Польшу, был дан такой наказ: «…проведать ему того, которым обычаем то слово в Литве и Польше в людях носится, что хотят взять на великое княжество и на Польшу царевича Ивана и почему то слово в люди пущено, обманкою ли, или в правду того хотят и все ли люди того хотят, и почему то слово делом не объявится, а в людях носится»[17]. В 1570 году польско-литовские послы, приехавшие в Москву для заключения перемирия, заявили царю, что так как у их короля нет детей, то «ради Короны Польской и Великого Княжества Литовского желают избрать себе государя от славянского рода и склоняются к тебе, великому государю и твоему потомству». Иоанн отнесся к этому заявлению недоверчиво, что и вполне понятно, так как он мог думать, что это заявление ни более ни менее, как только дипломатическая уловка, сделанная с той целью, чтобы склонить его к большой уступчивости, чем в действительности она и была[18]. Тем не менее Иоанн сильно заинтересовался этим заявлением, как и вообще известиями, приходившими из Речи Посполитой, о том, что там хотят иметь государем его или его сына.
