Николай Смирнов - Рапава, Багиров и другие. Антисталинские процессы 1950-х гг.
Обзор книги Николай Смирнов - Рапава, Багиров и другие. Антисталинские процессы 1950-х гг.
Н.Г. Смирнов
РАПАВА, БАГИРОВ И ДРУГИЕ.
Антисталинские процессы 1950-х гг.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемая Вашему вниманию книга была написана ее автором достаточно давно. Во всяком случае, издательский отзыв на нее, в котором отмечено, что «издание займёт достойное место в ряду книг … посвященных сталинской эпохе репрессий», датирован 28 ноября 1996 г. Но рукопись опубликовать тогда не удалось, и отец ушел в другие проекты. Из под его пера вышли еще две книги — «Вплоть до высшей меры» и «Репрессированное правосудие», несколько статей. А рукопись этой книги в машинописной копии была передана в общество «Мемориал». Еще одна копия хранилась в архиве отца, откуда и была извлечена мной некоторое время назад. Перечитав ее, я понял, что вот именно теперь настало время для ее издания. Почему?
Во-первых, к середине 1990-х народ наелся до отвала мемуаристикой и серьезными исследованиями о мрачных годах сталинщины. Казалось, Сталин занял своё место в истории, и поднять его из этого места на пьедестал, уже не будет никакой возможности. Ан, нет! Минули каких-то два десятилетия, и его «эффективное менеджерство» стало рассматриваться как образец для подражания. Тем более, что российская бюрократия, погрязла в коррупции, бороться с которой, по мнению значительной части населения, можно только «твёрдой рукой» (хорошо хоть «ежовые рукавицы» изгладились из памяти). Вот в этих условиях опять возобладала принципиально неверная оценка личности Сталина: репрессии-то, конечно, были, но ведь для страны он сделал так много! Как говаривал Н.С. Хрущев: «Мы нашего Сталина никому не отдадим!». Нет, он не стал пока добрым «дедушкой Сталиным», но в опросах общественного мнения этот человек с явными признаками паранойи становится зачастую чуть ли не главным героем страны.
Во-вторых, политическая ситуация в России, сложившаяся в начале второго десятилетия XXI в., до боли напоминает зарницы сталинской эпохи. Во всяком случае, доминирование политического заказа над правовым механизмом достаточно очевидно. Нет, без расстрелов, конечно, но со всяческим унижением человеческой личности. В книге наглядно показано, как это происходило в то, бесспорно более страшное время.
Восстановление исторического опыта, четкая диагностика полей, на которых можно и прогнуться, а на которых нужно стоять до конца, — необходимое условие, чтобы сталинская эпоха с ее режимом ручного управления, в том числе и в правовой сфере, доминированием государственных интересов над интересами личности, стремлением сделать из людей «гвозди»[1] не возродится. Даже в форме комедийного фильма ужасов.
Автор книги — мой отец пришёл в военную юстицию в 1953 г. уже после смерти вождя. В феврале он защитил диплом в Военно-Юридической Академии (ВЮА) под названием «Руководящая и направляющая роль Болгарской коммунистической партии в национально-освободительной борьбе и победе народной демократии в Болгарии». В своей работе он дежурными фразами поливал «подлого предателя болгарского народа» Трайчо Костова. И искренне верил в это. «На процессе выяснилась вся отвратительная физиономия злейшего врага болгарского народа — Трайчо Костова, его связь с англо-американской разведкой и предательской бандой Тито, волю которых он выполнял» — типовая газетная фраза. Но не в газете, увы, а в дипломе отца. Но кто же кинет камень в 27-летнего офицера, коммуниста, вступившего в ВКП/б/ в 19 лет, успевшего повоевать и менее чем за пять месяцев на фронте за реальный подвиг награжденного орденом Красной звезды, которым он из всех своих 26 государственных наград дорожил более всего? Вот, кстати, описание этого подвига, выписанное мной из наградного листа (стиль, орфография и пунктуация оригинала сохранены).
«9 февраля 1945 года в боях за город ЭЛЬБИНГ[2] при атаке пикирующих бомбардировщиков противника на наступающую пехоту 98 СК[3] и позиции полевой артиллерии, тов. Смирнов первый открыл своим взводом огонь и меткими очередями сбил ведущего Ю-87, который упал на южной окраине города. При повторной атаке пикировщиков, тов. Смирнов, не смотря на артобстрел района позиции батареи, продолжал вести прицельный огонь, благодаря чему — самолеты противника были рассеяны. Следуя в боевых порядках наступающей пехоты 46 СД[4] батарея попала в районе ж/д станции МИРОТКИН 21.02.45 года — под огонь немецких танков. Тов. Смирнов организовано вывел технику из под обстрела, лично вынес из зоны огня двух раненых бойцов и продолжал выполнять боевую задачу. За сбитый боевой самолет врага, за мужество и офицерскую доблесть, проявленную в боях при прорыве обороны противника на реке НАРЕВ и при наступлении в Восточной Пруссии тов. Смирнов достоин награждения орденом КРАСНАЯ ЗВЕЗДА,
КОМАНДИР 1586 ЗЕНИТНОГО АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ПОЛКА 47 ЗЕН[ИТНОГО] АРТ[ИЛЛЕРИЙСКОЙ] ВЕРХНЕДНЕПРОВСКОЙ ДИВИЗИИ РГК[5] ПОДПОЛКОВНИК ЩЕННИКОВ
2 марта 1945 года».
Замечу, что отцу до 19-летия оставалось всего несколько дней, и шел всего второй месяц его пребывания на фронте (в наградном листе указано, что участвует в Отечественной войне с 1 января 1945 г.) в звании младшего лейтенанта и в должности командира огневого взвода упомянутых полка и дивизии, носившей, кстати, имя Богдана Хмельницкого. А попал он на фронт после окончания Севастопольского училища зенитной артиллерии (СУЗА), которое после захвата Севастополя немецкой армией в 1942 г. было эвакуировано в Уфу.
Родился же отец 23 февраля 1926 г. в деревне Удеревка Троицкого района Оренбургской области в ставшей к тому времени простой крестьянской семье. Родители — Гавриил Аркадьевич Смирнов (1904–1954) и Ульяна Осиповна Смирнова (урожденная Бучина, 1905–1969). Кстати, в наградном листе указано иное отчество матери — Иосифовна. Как-то, отвечая на мой вопрос, почему так, отец ответил, что очень хотелось хоть чем-то походить на Сталина. Вот 17-летний почти мальчишка и «отредактировал» отчество матери. Между тем стремление походить на Сталина имеет исторические корни. Дело в том, что прадед отца Константин Петрович Смирнов был юристом в Святейшем Правительствующем Синоде, пожалованным дворянином, но за поддержку Польского восстания 1863–1864 гг. был сослан в Башкирию. Впоследствии он осел в Оренбургской губернии, где до сих пор живут его нисходящие. Женат же он был на дворянке Зинаиде Петровне Бульвинской, которая работала учительницей.
Но гены не убьешь, и вряд ли, если бы у отца была простая крестьянская родословная, он бы достиг того немалого, чего достиг в своей жизни — получил высшее образование, стал военным юристом, полковником юстиции, заслуженным юристом РСФСР. Завершал же свою военно-юридическую карьеру начальником отдела обобщений Военной коллегии Верховного Суда СССР. После выхода в отставку в 1988 г. он до марта 2000 г. работал помощником Председателя Верховного Суда Российской Федерации.
Ему повезло, что он пришел в Военную коллегию уже после смерти Сталина, сразу же, окунувшись в реабилитационные процессы. Историю о ржавых пятнах крови на протоколах допросов М.Н. Тухачевского я узнал в юности именно от него, а не парой десятилетий позже из перестроечных публикаций. В декабре 1953 г. он был запасным секретарем судебного присутствия на процессе Л.П. Берии и других. В это время они с моей будущей мамой отдыхали в подмосковном санатории «Лунёво». На фотографиях отец все время в военной форме — на случай оперативного вызова на процесс. И я никогда не сомневался в спекулятивности публикаций, в которых утверждалось, что Берия был убит сразу после ареста. Ну, а в 1955 и 1956 гг. отец был уже действующим секретарем судебного присутствия на тбилисском и бакинском процессах, которые и составили основной сюжет этой книги.
В начале 1970-хгг. отец стал писать статьи и книги. «Писательский зуд» охватил его после того, как было принято решение издать сборник статей о громких судебных процессах советского периода (заговор Локкарта, дела Савинкова, Власова, Паулюса…). Отец написал для него статью о судебном разбирательстве 1926 г., фигурантом которого был виновник гибели 26 бакинских комиссаров Ф. Фунтиков. Сначала она была опубликована в некогда популярном журнале «Человек и закон», а потом уже в том самом сборнике, получившем название «Неотвратимое возмездие» (1973 г.). Сборник получил хорошую прессу, выдержал еще два издания (1979 и 1984 гг.) и был переведен на болгарский и чешский языки. А отец погрузился в архивные розыски, результатом которых стали книги и брошюры «Расстреляны на рассвете» (1979 г.), которая была издана не только на русском, но и на азербайджанском языке (1984 г.), «Ушедшие в бессмертие» (1986 г.) и «Бакинская Коммуна и ее комиссары» (1987 г.).
Этот опыт пригодился отцу и в годы перестройки, и в новой России. Так, в 1990 г. он опубликовал брошюру «Высшие суды революции», а в дальнейшем сконцентрировался на теме сталинских репрессий. В 1997 г. была опубликована книга «Вплоть до высшей меры» о судьбах советских военачальников, а в 2001 г. «Репрессированное правосудие». Именно последнюю я ставлю в особую заслугу отца перед историей: в ней рассмотрены судьбы невинно пострадавших в военных юристов. Аналоги этой публикации мне неизвестны. После этого отец собрал еще 30 папок и тетрадей архивных материалов, но подготовить новую книгу ему помешала болезнь. Эти выписки я также передал в архив «Мемориала».
