Лев Гумилев - Эхо Куликовской битвы
Лев Гумилев - Эхо Куликовской битвы краткое содержание
Лев Николаевич Гумилев
Эхо Куликовской битвы
Шестьсот лет тому назад, 8 сентября 1380 года, рать Дмитрия Ивановича, великого князя Московского и Владимирского, столкнулась на берегу реки Непрядвы с войском темника Мамая и одержала полную победу, после чего начался подъем государственности и культуры Великороссии. Это всем известно. Но кто, с кем и из-за чего воевал? И почему одна битва стала началом столь грандиозного процесса? И что ей предшествовало?
Мы начнем рассказ о Куликовской битве с начала XIII века. В 1200 году Русская земля была страной изобильной, культурной и не угрожаемой ниоткуда. Византия, унаследовавшая от воинственных императоров династии Комнинов богатство и блеск образованности, дружила с единоверной Русью, не посягала на ее границы. На Западе росла мощь рыцарства и купеческой Ганзы, но барьер из литовцев, леттов, ливов и эстов предохранял русские княжества от агрессии немецкой и датской. Половцы, разгромленные Владимиром Мономахом, искали дружбы русских князей, крестились в православную веру целыми родами и отражали набеги сельджуков, представителей «мусульманского мира», в это время раздробленного на многочисленные султанаты.
Казалось, что благоденствие «украсно-украшенной» Русской земли будет продолжаться вечно, но эти слова извлечены из сочинения XIII века, называющегося «Слово о погибели Русской земли». Автор этого трактата знал, что описывает он «золотую осень».
Хотя летопись «Повесть временных лет» начинает русскую историю с 859 года, но подлинная история – история славяноруссов (полян и россомонов) – известна уже в IV веке, а фактически процесс славянского этногенеза начался во II веке. В XIII веке сила инерции первоначального взрыва этногенеза была на излете, что и отметил другой древнерусский автор в «Слове о полку Игореве», описывая княжеские усобицы. Усобицы – это феодальные войны. Они велись повсюду: между баронами – во Франции и между эмирами – в Сирии, в Индостане – между раджапутами (князьями) и в Германии – между герцогами Священной Римской империи, в Японии – между знатными родами Минамото и Тайра и в Англии – между королями и принцами крови. Хотя везде они имели разное значение для страны и народа, но только на Руси XIII века они повели к трагическому исходу.
Этногенез отличается от социального развития тем, что этот процесс прерывист и строго локализован в каждом отдельном случае. Однако все этногенезы похожи Друг на друга тем, что они проходят одни и те же фазы: консолидации системы, «энергетического перегрева», надлома и инерционную фазу, при которой происходит накопление материальных и духовныхблаг при снижении мужества, инициативности и жертвенности как норм поведения для подавляющего большинства популяции. Этот упадок часто сменяется новым взрывом энергии, страсти, творчества и даже безрассудства, ведущего к гибели людей, но одновременно и кпобеде их идеалов, и к процветанию государств, создаваемых их подвигами.
Именно такой взрыв испытали в XII веке монголы и маньчжуры-чжурчжэни, и он был подобен тем, какие привели в движение арабов в VII веке, французов, немцев и скандинавов в IX веке, а до них славян и готов во II веке, двинув эти только что сложившиеся этносы либо на окраину Европы – в Испанию, либо со склонов Карпат в Восточную Европу, от лазоревых волн Адриатики до седых валов Балтики.
В XII веке две группы разрозненных племен сплотились в два могучих этноса, схватившихся насмерть друг с другом. Сначала торжествовали чжурчжэни, затем военное счастье улыбнулось монголам.
В 1237-1241 годах Батый огнем прошел через Россию, после чего его войска отошли в прикаспийские степи. Точно так же, как через Русь, ордынцы прошли через Польшу и Венгрию, одержали победы при Лигнице и Шайо, но затем отошли на левый берег Волги, где им не угрожали контрудары побежденных, но не покоренных народов.
До 1260 года они везде одерживали победы, а к 1279 году закончили завоевание Южного Китая.
Как это могло произойти? Очевидно, в успехах кочевников «повинны» не только победители, но и побежденные.
Но и в Монгольском улусе было очень неблагополучно. Для проведения западного похода Батый получил, кроме 4000 воинов собственных, войска трех своих дядей: верховного хана Угэдэя, «хранителя ясы» (нечто вроде обер-прокурора) Джагадая и правителя собственно монгольских земель Тулуя, младшего сына Чингиса. Сын Угэдэя, Гуюк, и сын Джагатая, Бури, во время похода поссорились с Батыем так, что ему пришлось выслать их на родину, где отцы подвергли их опале. Но после смерти Угэдэя в 1241 году Гуюк оказался претендентом на престол, что грозило Батыю смертью, так как войска Гуюка и Бури ушли домой и у него осталось всего 4000 воинов.
По монгольскому праву хан – должность выборная. Выбирали по установившейся традиции царевичей Чингисидов, но решающее слово произносило войско, собиравшееся для этой цели на курултай. А пока хан не выбран, никто не имел права что-либо решать. Выборы Гуюка затянулись до 1246 года, и это спасло жизнь Батыю. Предыдущие пять лет Батый употребил на то, чтобы подружиться с русскими князьями, в руках которых были денежные и людские резервы. То же самое стремился сделать Гуюк, и великий князь Ярослав Всеволодович, от позиции которого зависела судьба монгольской империи, стал выбирать себе подходящего хана в союзники. Сначала его симпатии склонились на сторону Гуюка, но во время переговоров в ставке будущего великого хана один из бояр свиты русского князя по личной злобе оговорил Ярослава. Доверчивая сибирячка, ханша Туракина, мать Гуюка, отравила Ярослава. Это оттолкнуло сыновей погибшего, которые договорились с Батыем, после чего последний внезапно обрел силу, позволившую ему открыто выступить против Гуюка. В 1248 году Гуюк умер при невыясненных обстоятельствах, а Батый в 1251 году посадил на престол своего друга и сподвижника Мункэ, оставив за собой должность главы ханского народа. Сторонники Гуюка и Бури были казнены.
Казалось бы, русским князьям не было смысла спасать своего поработителя Батыя. Так зачем же они это сделали? Разгадку этого странного поведения мы найдем не в летописях и житиях, а в анализе международного положения Руси XIII века, а также стран, сопредельных с Русью, при учете широкой исторической перспективы.
За двести лет до описываемых событий Западная Европа только начинала свой экономический и культурный подъем. В XI веке европейское рыцарство и буржуазия под знаменем римской церкви начали первую колониальную экспансию – крестовые походы. Она окончилась неудачей. Сельджуки и курды выгнали крестоносцев из Иерусалима и блокировали их города на побережье Средиземного моря. Тогда крестоносцы стали искать добычу полегче. В 1204 году они захватили Константинополь, объявив греков такими еретиками, «что самого бога тошнит». Одновременно они начали продвижение в Прибалтике, основали Ригу и подчинили себе пруссов, леттов, ливов и эстов. На очереди был Новгород. Александр Невский двумя победами остановил натиск шведов и крестоносцев, но ведь Прибалтика была страшна не сама по себе. Она являлась плацдармом для всего европейского рыцарства и богатого Ганзейского союза северонемецких городов. Силы агрессоров были неисчерпаемы, тем более что искусной дипломатией они привлекли на свою сторону литовского князя Миндовга и натравили литовцев на Русь.
Конечно, на Руси было много храбрых людей, богатых городов, обильных угодий, но удельная дезорганизация препятствовала консолидации сил, и город за городом становился жертвой врага: Юрьев, Полоцк. А ведь это были форпосты Руси!
И тут в положении, казавшемся безнадежным, проявился страстный до жертвенности гений Александра Невского. За помощь, оказанную Батыю, он потребовал и получил помощь против немцев и германофилов, в числе которых оказался его брат Андрей, князь Владимирский, сын убитого ордынцами Ярослава. В 1252 году Андрей был изгнан с родины татарскими войсками, и вскоре затем остановилось немецкое наступление на Русь.
Жизнь князя Александра была исключительно трудной. Он дважды (в 1240 и 1242 годах) спас Новгород от позорной капитуляции, отогнал литовцев, захвативших даже Бежецк и победивших московского князя Михаила Хоробрита, но за это (!) новгородцы изгоняли его из города, а владимирцы передались его бездарному брату Андрею. Александр потерял отца, отравленного в ставке хана Гуюка, и, наконец, был вынужден казнить своих земляков, чтобы не дать им убить монгольских послов, ибо монголы страшно мстили за гостеубийство как за худшую форму преступления. Он нарушал каноны православия в понимании того времени, потому что пил кумыс и ел конину, находясь в гостях у Батыя. И он побратался с сыном завоевателя – Сартаком, а после его гибели помирился с его убийцей – ханом Берке. И все свои поступки князь оправдывал одной фразой: «Больше любви никто же не имет, аще тот, кто душу положит за други своя».
