Шарль Монтескье - Размышления о причинах величия и падения римлян
Шарль Монтескье - Размышления о причинах величия и падения римлян краткое содержание
Монтескье Ш. де
Размышления о причинах величия и падения римлян
Глава I 1. Начало Рима. — 2. Его войны
Когда мы думаем о начале Рима, то не следует представлять себе, что он имел вид современного города; скорее, он напоминал города Крыма, построенные для того, чтобы содержать в их стенах военную добычу, скот и продовольствие. Все древние названия главных мест Рима ведут свое происхождение от этого обычая.
Город не имел даже улиц, если не называть этим именем продолжения дорог, кончавшихся в нем. Дома были очень малы и разбросаны без всякого порядка, ибо мужчины, всегда работавшие в поле или находившиеся на форуме, совсем не жили в них.
Но величие Рима вскоре проявилось в его общественных зданиях. Сооружения, которые теперь, как и в былые времена, дают самое возвышенное представление о его могуществе, были построены при царях. Уже тогда начали строить Вечный город.
Ромул и его преемники почти все время вели войны со своими соседями для того, чтобы иметь больше граждан, женщин или земель; они возвращались в город с добычей, взятой у побежденных народов; добыча, состоявшая из хлебных снопов и стад, вызывала великую радость у жителей. Это послужило началом триумфов, которые впоследствии стали главной причиной того величия, которого достиг город.
Рим увеличил свои силы благодаря объединению с сабинами, суровым и воинственным народом, напоминавшим лакедемонян, от которых они происходили. Ромул заимствовал у них большой щит вместо маленького аргивского щита, которым он пользовался ранее, — следует заметить, что римляне стали владыками мира главным образом благодаря тому обстоятельству, что, непрерывно воюя со всеми народами, они всегда отказывались от своих обычаев, как только замечали, что их можно заменить лучшими.
Итальянские республики считали тогда, что договоры, заключенные с одним царем, не налагают на них никаких обязанностей по отношению к его преемнику; это было для них своего рода международным правом. Таким образом, все народы, покоренные одним царем Рима, считали себя свободными по отношению к другому, так что войны все время порождали войны.
Долгое и мирное царствование Нумы имело своим следствием то, что Рим сохранил свои прежние пределы; если бы он имел тогда более значительную территорию и был более могущественным, то, вероятно, его судьба была бы предопределена навсегда.
Одна из причин процветания Рима состояла в том, что все его цари были великими людьми. Мы не имеем в истории другого примера подобной непрерывной последовательности таких выдающихся государственных людей и полководцев.
Строй обществ при их возникновении устанавливается Главами республик; в дальнейшем, наоборот, строй воспитывает глав республик.
Тарквиний* захватил власть, не будучи избран ни сенатом, ни народом. Власть становилась наследственной; он сделал ее абсолютной. За этими двумя революциями последовала третья.
Его сын Секст, учинив насилие над Лукрецией, совершил преступление, которое почти всегда служило причиною изгнания тиранов из тех городов, где они были начальниками; ибо народ, которого подобный поступок всегда заставляет сильно почувствовать свое рабское состояние, прибегает тогда немедленно к крайним мерам.
Народ легко выносит, когда его облагают новыми налогами; он не знает, не употребят ли взятые у него деньги таким образом, что и он извлечет некоторую пользу из этого. Но когда ему наносят обиду, он только чувствует свое несчастие и представляет себе при этом все то зло, которое ему могут причинить.
Однако нет сомнения, что смерть Лукреции была только поводом для той революции, которая произошла, ибо гордый, предприимчивый и смелый народ, заключенный в своих стенах, неизбежно либо смирится, либо свергнет иго, наложенное на него.
Должно было произойти одно из двух: или Рим должен был изменить свое правительство, или он остался бы маленькой и бедной монархией.
Удивительно, что и современная история дает нам пример того, что произошло тогда в Риме: ибо люди во все времена испытывают одинаковые страсти, но поводы, приводящие к великим переменам, различны, хотя причины всегда те же самые.
Подобно тому как Генрих VII, король Англии, увеличил власть общин для того, чтобы унизить лордов, Сервий Туллий 2 до него расширил права, народа для того, чтобы ослабить сенат. Но народ, став более дерзким, ниспроверг как ту, так и другую монархию.
Портрет Тарквиния, оставленный нам потомством, не лестен для него; нет ни одного оратора, выступавшего против тирании, который не упомянул бы его имени. Но его поведение до случившегося с ним несчастья, которое он предвидел, его кротость по отношению к побежденным народам, щедрость по отношению к солдатам, искусство, с которым он сумел привлечь на свою сторону множество людей, его общественные сооружения, его смелость в войне, стойкость в несчастьях, двадцатилетняя война, которую он вел или побудил союзников вести против римского народа, не имея ни царства, ни богатств, постоянные ресурсы, которые он находил для ведения войны, — все это доказывает, что он был незаурядным человеком.
Оценка, которую потомство дает деятелю, зависит, как и все прочее, от капризов фортуны; но горе репутации всякого государя, которого победила партия, ставшая впоследствии господствующей, или который пытался разрушить предрассудок, переживший его.
Рим, изгнав царей, установил должность ежегодных консулов; это возвело его на вершину могущества. В жизни каждого государя бывает период честолюбия; но за ним следуют периоды господства других страстей и даже лености. Но консулы республики, сменявшиеся каждый год и стремившиеся прославить свое правление, чтобы вновь получить свою должность, не теряли ни одного мгновения для проявления своего честолюбия: они побуждали сенат предлагать народу объявлять войну и каждый день указывали ему новых врагов.
Сенат и сам по себе был склонен к ведению войны: народ непрерывно докучал ему своими жалобами и требованиями, и, чтобы рассеять его беспокойство, он стремился занять его внешними делами.
Война же почти всегда была приятна народу, ибо начальники в разумном распределении добычи нашли средство сделать ее полезной ему.
Рим не был торговым городом, в нем почти не было ремесел; грабеж был единственным способом обогащения его граждан.
В самом грабеже соблюдалась известная дисциплина; он производился приблизительно в том же порядке, какой мы видим теперь у крымских татар.
Добыча считалась общей, и ее распределяли между солдатами; ничего не пропадало, потому что до отправления на войну каждый давал клятву, что он ничего не похитит из добычи в свою личную пользу. А римляне добросовестнее всех пародов в мире соблюдали клятву, которая всегда была движущей силой их военной дисциплины.
Наконец, граждане, которые оставались в городе, также пользовались плодами победы. Часть земель побежденного народа подвергалась конфискации, причем она делилась на две доли: одна продавалась в пользу государства, другая же распределялась между бедными гражданами, которые обязаны были выплачивать ренту в пользу республики.
Консулы, которым декретировали триумф только в том случае, если они совершили завоевание или одержали победу, вели войну чрезвычайно стремительно, они шли прямо на врага, и сила вскоре решала участь войны.
Рим находился в состоянии непрерывной и жестокой войны; но нация, которая все время ведет войну, нация, у которой война служит принципом правительства, неизбежно должна погибнуть или же восторжествовать над всеми другими нациями, которые как во время войны, так и во время мира не приспособлены в такой степени к ведению наступательной или оборонительной войны.
Благодаря этому римляне приобрели глубокие познания в военном искусстве. При кратковременных войнах большинство примеров пропадает даром; мир дает другое направление мыслям, люди забывают не только свои ошибки, но даже и свои подвиги.
Другое следствие принципа непрерывной войны состояло в том, что римляне всегда заключали мир только в качестве победителей. Действительно, какой смысл был заключать позорный мир с одним народом для того, чтобы затем напасть на другой народ?
Руководствуясь этой идеей, они увеличивали свои требования по мере того, как терпели поражения. Этим они повергали в ужас своих победителей и ставили самих себя в такое положение, которое настоятельно требовало от них победы.
Так как они все время подвергались опасности самого ужасного мщения, то настойчивость и мужество стали для них необходимыми добродетелями. Эти добродетели сливались у них воедино с любовью к себе, к своей семье, к своему отечеству, словом, ко всему самому дорогому для человека.
