Виктор Болдырев - Золотая Дуга
Рассказываю Зинаиде Ефимовне, что на островах Омолона я однажды нашел черную смородину с невероятно крупными ягодами, но без запаха и шиповник с прозрачными, сочными, сладкими ягодами.
— Милости просим, — улыбается «хозяйка Зеленой горы», — приезжайте к нам после путешествия — отправим в экспедицию на Омолон за чудесными ягодами. Привезете нам семена, черенки.
Совсем еще юный сад на вечной мерзлоте осаждают экскурсии школьников. Студенты Якутского университета проходят здесь полезнейшую практику. Семена испытанных ягодно-декоративных кустарников и цветов отправляются на пришкольные участки и любителям садоводства по всей Якутии.
Целый день ходим среди пестрых зарослей. Чего только не растет на якутской земле!
В одной книге, посвященной Якутску, автор, патриот своего края, мечтал превратить город вечной мерзлоты в цветущий сад…
— Возможно ли это?
— Все возможно, — сказала Зинаида Ефимовна. — И не в вечной мерзлоте или в плохой почве города тут дело…
— Нет денег?
— И деньги есть: средства на благоустройство столицы республики отпускаются большие.
— Сухость климата мешает? Но ведь даже в южной степи… Зинаида Ефимовна рассмеялась.
— Руки приложить надо. Тысячи заботливых рук. В городе — филиал Академии наук, Институт мерзлотоведения, Сельскохозяйственный институт, Якутский университет, армия специалистов — мерзлотников, почвоведов, агрохимиков, агрономов, геоморфологов, мелиораторов, архитекторов. Каждое учреждение озеленяет свой участок, жильцы — свой двор, горкоммунхоз — скверы и площади. Мы саженцами, семенами снабжать будем. Якутск станет филиалом Ботанического сада!
На дорожке среди, клумб появилась якутская семья. Молодая женщина шла с охапкой цветов, погрузив смуглое лицо в душистый сноп. За ней шествовали два малыша с черными, словно обугленными, головенками. Они то и дело присаживались на корточки перед газонами и осторожно трогали яркие венчики цветов малюсенькими коричневыми пальчиками.
Домой мы вернулись к вечеру. Николай только что пришел с работы, загнал домой свое одичавшее потомство, и кормил детей супом. Они поглощали все, что им давали. Маленькие бродяги, исцарапанные и шершавые, не страдали отсутствием аппетита.
— Жаль, не могу отправиться с вами в маршрут, друзья, этих дикарят надо везти к бабушке. Сегодня взял билеты на московский самолет.
Снова наши дороги расходятся. Мы тоже взяли билеты на самолет, но улетаем дальше на Север, за Верхоянский хребет, в Батагай. В нашем распоряжении остается еще один день в Якутске, и Николай посоветовал познакомиться с Габышевым, директором Якутского музея изобразительных искусств.
— С Габышевыми, — сказал он, — связан целый пласт якутской культуры. Вас эта история заинтересует…
Бесценный дар
Музей изобразительных искусств оказался закрытым на ремонт. Улица перед ним дымилась — ее заливали асфальтом. С Львом Михайловичем Габышевым познакомились во дворе музея. Он привел нас в свой кабинет, похожий на антикварную лавку. Высоколобый, широколицый, в роговых очках, Лев Михайлович выкладывал на письменный стол вещицы, вырезанные из кости, рукописи, пожелтевшие книги, кипы фотографий, альбомы, расставлял холсты с потемневшими красками и говорил, говорил, говорил.
Перед нами открывался удивительный мир.
Искусствовед и художник, ученик академика Бакшеева, Габышев изучил якутское искусство, собрал в музее редчайшую коллекцию резной кости и заканчивает монографию «Якутская резьба по кости». Увлекается он и местным орнаментом. Но уже издана Йохансоном капитальная монография по якутскому орнаменту, называется она «Из глубин Азии». Поэтому все свои усилия в свободное время Лев Михайлович отдает резьбе по кости, древнейшему искусству якутского народа.
Он разложил на столе, веером, великолепные фотографии работ старых и новых якутских мастеров.
— Оригиналы увидите на обратном пути. Якутска вам не миновать — сюда ведут все пути, как в древний Рим… Кое-что покажу сейчас. — Он отпер кованый ларец, осторожно вытащил и поставил на стол костяную шкатулку тончайшей резьбы. — XVIII век… мне ее принесли недавно. Я чуть не упал с кресла, когда увидел ее. А вот работы Петра Пестерева.
Перед нами лежали охотничьи ножи в ножнах, инкрустированных костью, с мордами невиданных зверей вместо рукояток. Мамонтовая кость — излюбленный материал якутских косторезов. Этот мастер живет на Новосибирских островах. Там найдены целые кладбища костей вымерших доисторических животных, они поражают воображение художника.
Откуда-то из темного угла Габышев извлек холсты в потемневших бронзовых рамах.
— Уникум… — тихо сказал он, сдвинув очки на выпуклый лоб, — первый профессиональный якутский художник. Вот этот убеленный сединами господин с бронзовой медалью на ленте — якутский купец Шилов-старший; благочинная женщина в расписной шали на втором портрете — супруга купца, а этот розовощекий молодой человек с книгами и счетами — наследник, Шилов-младший.
Посмотрите, какая зрелая, самобытная кисть! Портреты выполнены в традициях лучших русских живописцев конца XVIII — начала XIX века. К сожалению, имя художника еще не разгадано. Несомненно только, что это местный якутский художник. Послушайте, что пишет Николай Щукин в своей книге «Поездка в Якутск», изданной в 1835 году: «Вообще о якутах можно сказать, что они чрезвычайно остры, переимчивы, склонны к художествам.
Между ними был даже один живописец, работа которого видна и теперь во многих домах и церквах».
Известный полярный путешественник Ф. П. Врангель, проезжавший через Якутск, удивлялся мастерству якутских резчиков по дереву и живописцам, писавшим иконы и росписи в храмах. Все три портрета написаны яичной темперой — красками церковных росписей. На портрете Шилова-младшего указана дата — 1814 год, от подписи художника сохранилось «Михайло…», а дальше неразборчиво. На перстне Шилова-старшего монограмма из трех букв — В. П. М. Может быть, это инициалы художника? Если это так, имя первого якутского живописца В. П. Михайлов. Эта фамилия распространена в бывшем Западно-Кангаласском улусе Якутии.
Вероятно, росписи этого художника сохранились до нашего времени — в церкви якутского селения Бютейдах Мегино-Кангаласского района, в ста десяти километрах от Якутска. Надпись на камне гласит, что церковь освящена в 1825 году, а росписи сделаны местным художником. Имени его не упоминается. До революции якутских живописцев были единицы. Они не признавались официальными кругами царской России и избегали подписывать свои полотна. Теперь у нас целый отряд талантливых живописцев.
Лев Михайлович протянул каталог музея в голубом, тисненном золотом переплете.
— К сожалению, могу показать только репродукции…
Нас поразил большой раздел, посвященный западноевропейской живописи: Джовани-Батиста, Сассоферато, Пьетро Либери, Карло Чиньяни, Бернардо Беллото, Фердинанд Бом, Франс де Гамильтон, Брейгель Старший (Бархатный), Жак Куртуа (Бургиньон), Жан-Батист Грёз, Иост Корнелис Дрохлай, Анжелика Кауфман, Ван-Дейк…
— Да откуда же появились в Якутском музее эти шедевры?!
— У нас целый зал, полный жемчужин, — загадочно усмехнулся Габышев. — Двести пятьдесят драгоценных произведений мастеров Западной Европы XVI–XIX веков завещал якутскому народу мой Отец — профессор Михаил Федорович Габышев. Наша семья выполнила благородную волю, и вот все эти полотна сейчас в Якутии — на родине отца, в этом музее.
Отец был страстным коллекционером, восхищался искусством и почти весь свой заработок тратил на приобретение шедевров. Туго нам иногда приходилось. Однажды отец пошел посмотреть собрание картин к вдове известного московского собирателя Гусева. Старушка, Мария Петровна Гусева, жила в Замоскворечье, в комнате, увешанной картинами. Осмотрев их и не выбрав ничего подходящего, отец вдруг заметил под кроватью мраморное изваяние.
Вдвоем они едва вытянули тяжеленную скульптуру. Глаза отца загорелись — перед ним лежал Аполлон, несомненно высеченный рукой античного мастера. Старушка заметила волнение коллекционера и запросила огромную сумму. Отец долго потом расплачивался за Аполлона и успел выплатить лишь половину стоимости драгоценной скульптуры. Марии Петровне было девяносто лет. И вот однажды она занемогла. Перед смертью потеряла дар речи, но жестами объяснила родным, что мраморного Аполлона завещает «высокому в очках», который страстно любит искусство. Так Аполлон, сработанный античным скульптором в Италии, попал в Якутск и восхищает теперь аборигенов сурового Севера.
— А как очутился ваш отец в Москве?
Лев Михайлович задумался…
История семьи Габышевых как в фокусе отражает историю якутской интеллигенции, рождавшейся в общении с лучшими революционными умами России. В Якутию — «тюрьму без решеток» ссылались на вечное поселение участники польских освободительных революций, несколько поколений русских революционеров. Политические ссыльные, полные демократических устремлений, несгибаемые духом, несли в гущу якутского народа просвещение — открывали школы, занимались с молодежью, организовывали этнографические, антропологические и естественно-географические экспедиции, собирали богатый якутский фольклор, создавали словари и якутскую письменность. Вокруг них рождались первые якутские просветители, поэты, прозаики, историки, художники. В младенчестве якутская интеллигенция восприняла демократические и революционные заветы своих учителей.
