Андрей Кофман - Америка несбывшихся чудес
Кортес назвал новую землю островом Святого Креста и составил ее первую карту, но миф, тем более миф желанный, как часто бывает, оказался сильнее реальности. Название Калифорния все равно прочно закрепилось за этой землей. И хотя уже в 1540 г. Франсиско Ульоа, посланный Кортесом для дальнейшего обследования острова Святого Креста, доказал, что он является длинным и узким полуостровом, земля эта еще очень долго считалась островом. В 1602 г. фрай Антонио де Ассенсьон утверждал, что Калифорния — «это из открытых доныне самый большой остров Нового Света, отделенный от материка Средиземным Калифорнийским морем». В виде острова Калифорния изображена по крайней мере на семи картах, составленных между 1622 и 1757 гг.
Увы, в Северной Америке амазонок так и не нашли. Зато Южная Америка с лихвой восполнила эту недостачу.
АМАЗОНКИ ЮЖНОЙ АМЕРИКИ
Сознание, настроенное на миф, обладает особого типа избирательностью: оно воспринимает лишь то, на что настроено, а все остальное, противоречащее мифу, попросту не замечает. Поэтому не столь уж и важно, нашлись или нет амазонки в Северной Америке. Главное, их искали — и эти поиски вместе с поступавшими сообщениями сами по себе как бы удостоверяли подлинность американских амазонок. Учтем к тому же, что новости из Западных Индий доходили до Испании (благо путь был неблизким) уже в измененном, преувеличенном виде, а уж здесь, передаваясь из уст в уста в тавернах и на постоялых дворах, обрастали самыми фантастическими подробностями. В Испании вера в амазонок была ничуть не менее, если не более крепка, чем в Новом Свете. Доказательством тому служит прелюбопытнейшее письмо дипломата дона Мартина де Салинаса, отправленное в 1533 г. из Вальядолида (тогдашней столицы Испании) секретарю императора Карла V, который в ту пору находился за пределами страны. В числе прочих новостей дон Салинас сообщает: «С целью развеселить Вашу милость, уведомляю, что здесь широко распространились известия, вызвавшие полное доверие даже среди грамотных и просвещенных людей; а поскольку в Ваших краях неведомо, сколь самоуверенны и тщеславны бывают мои соотечественники, то и пишу Вам о том, дабы Ваша милость посмеялись вместе с Вашим покорным слугою. Я не способен передать в полной мере, до какой степени здесь верят этим новостям. Они же суть таковы: сказывают, будто в порты Сантандер и Ларедо прибыли шестьдесят больших кораблей, а на них десять тысяч амазонок, каковые приплыли сюда с целью продолжить род свой от мужчин нашего народа, прославленных своею доблестью. И для этого амазонки объявили, что всякая из них, кто забеременеет, заплатит самцу-производителю пятнадцать дукатов[53] за работу; а еще они сказали, что будут здесь дожидаться родов и всех мальчиков оставят в Испании, а девочек заберут с собою. Слухи сии послужили причиной тому, что в нашем городе снизились цены на мясо, коль скоро все мужчины надеются изрядно разбогатеть при столь хорошей плате за работу; и этим известиям, каковые я пересказал Вашей милости, люди настолько поверили, что ни о чем другом уже говорить не в состоянии…»
Как раз в тридцатые годы XVI в., когда было отправлено это письмо, началось активное исследование южноамериканского материка: в 1533 г. Франсиско Писарро покорил центральные области государства инков; на следующий год его сподвижник Себастьян Белалькасар (или Беналькасар) захватил северные области инкского государства — Кито и Эквадор; одновременно отряды конкистадоров устремляются в неведомые земли нынешних Венесуэлы и Колумбии. Поиски Эльдорадо были тесно сопряжены с поисками амазонок, обещавших невиданные богатства; и потому сведения о южноамериканских царствах женщин появились еще за десятилетие до того, как Франсиско де Орельяна совершил свой беспримерный переход по величайшей реке мира, получившей название реки Амазонок.
Диего де Ордас, один из первопроходцев Эльдорадо, в устье Ориноко обнаружил у индейцев некие прозрачные зеленые камни и принял их за изумруды; но даже когда ошибка прояснилась, его находка воодушевила конкистадоров. И вот почему: зеленые камни играют в нашей истории далеко не последнюю роль. Еще Юлий Солин указывал, что родиной зеленого драгоценного камня была Скифия, где, как сообщал Геродот, расселились амазонки после окончания Троянской войны; и на этой основе сложилось мнение, будто амазонки своим «родовым» минералом считали изумруды или схожий по цвету камень. Эта легенда, едва намеченная в европейской культуре, возродилась и стала чрезвычайно распространенной именно в Южной Америке — очевидно, потому, что здесь оказалось полным-полно и амазонок, и зеленых камней. Что касается камней, то испанцы называли их «пьедрас игадас» (букв.: печеночные камни), считая, что они излечивают от болей в печени; что же касается безмужних воительниц, то этот минерал получил научное название амазонит (разновидность калиевого полевого шпата). Вплоть до XIX в. зеленые камни, служившие амулетами и у индейцев, считались верным признаком того, что где-то поблизости живут или обитали прежде амазонки.
Итак, находка Ордаса указывала на близость государства женщин. В середине тридцатых годов по следам первопроходца двинулись другие конкистадоры, которым вроде как удалось обнаружить следы амазонок. Один из них, как уверяют хронисты, побывал в царстве женщин в низовьях Ориноко, имел беседу с их властительницей Орокомай и даже заключил с ней какое-то соглашение. На карте того времени, составленной по результатам экспедиций, в северной части бассейна Ориноко изображены два больших селения, а между ними, как гласит надпись, находятся «владения королевы Орокомай, где живут только женщины».
В 1536–1537 гг. конкистадоры во главе с Гонсало Хименесом де Кесадой завоевали страну муисков (район нынешней Боготы), откуда вывезли невиданное доселе множество изумрудов. Кесада, человек образованный и начитанный, сразу увязал обилие зеленых камней с амазонками и, видимо, начал выспрашивать местных жителей о близлежащих царствах женщин; а подобные расспросы, как показывает вся практика конкисты, неизменно давали положительные результаты — то есть утвердительные ответы.
«Когда мы стояли в долине Богота, — вспоминает один из участников похода, — до нас дошли сведения о женщинах, кои живут без мужчин на манер амазонок и покупают рабов с целью понести от них». Веское слово аборигена тут же провоцирует энергичное действие конкистадора. Кесада без раздумий посылает на розыски амазонок своего брата Эрнана Переса во главе отряда всадников и пехотинцев. Однако, продолжает тот же повествователь, «его брат не смог добраться до амазонок из-за того, что путь к ним преграждали высочайшие горы, хотя и оставалось до них всего-то три или четыре дня пути, а по дороге он получал о них все больше и больше сведений и вызнал, что женщины те чрезвычайно богаты золотом и что именно из их страны привозят золото, какое есть в сей земле». Рассказ весьма характерный: в нем очень ясно раскрывается механизм работы мифа. Вроде бы амазонок не нашли — однако так ловко не нашли, что лишний раз подтвердили их существование.
Но наконец настало время, когда женщины-воительницы сами появились перед конкистадорами, причем, по иронии судьбы, случилось это, когда испанцы их вовсе не искали и даже с радостью обошли бы стороной. Надо признать, встреча с амазонками вышла боком испанцам, и прежде всего капитану отряда Франсиско де Орельяне. И дело не только в том, что конкистадорам крепко досталось от амазонок. Хуже другое: амазонки дали имя самой большой реке мира, которая по справедливости должна была носить имя европейского первооткрывателя и первопроходца. Представьте себе на минуту карту южноамериканского материка, рассеченного голубой лентой реки Орелья-на. Разве плохое имя для великой реки? Вполне подходящее: в этом слове есть и звучность, и торжественность, и плавность; и слышится в нем рокот порогов в верховьях, и величавое течение вод в низовьях, и даже восхищенный возглас человека, впервые узревшего грандиозное творение природы. Но недолго это имя сопротивлялось на картах звонкому «Амазонка». Один из самых ярких и необычных эпизодов конкисты достоин обстоятельного рассказа.
* * *Отдадим должное первооткрывателю самой длинной реки и пунктирно очертим его судьбу. Франсиско де Орельяна родился, скорее всего, в 1512 г., — может, годом раньше или позже — в испанской провинции Эстремадура, которая, кстати сказать, была родиной многих известных конкистадоров, среди них — братьев Писарро и Эрнана Кортеса. Типичный испанский идальго — чем больше голубой крови, тем легче кошелек, — Орельяна вослед за ему подобными уже в четырнадцатилетнем возрасте спешит в Новый Свет, манящий смелых и энергичных людей. И земля сбывшихся чудес не обманывает его ожиданий, хотя фортуна обретается в великих трудах, лишениях и опасностях. Первые годы он провел в Никарагуа, затем попал в Перу, где участвовал в ряде военных походов и проявил незаурядное мужество. В одной из битв он потерял глаз. В 1537 г. Франсиско Писарро направил Орельяну на покорение провинции Кулата (побережье Гуаякильского залива), населенной воинственными индейцами, которые заставили отступить две предшествующие экспедиции. Орельяна справился с трудной задачей и был назначен губернатором провинции. В том же 1537 г. он основал на реке Гуаяс город Гуаякиль — крупнейший порт нынешнего Эквадора. Когда начались кровавые раздоры между Писарро и его сподвижником Диего де Альмагро, Орельяна выступил на стороне первого и командовал войском в битве при Салинасе (1538). Тогда альмагристы потерпели поражение, их предводитель был схвачен и казнен. Овеянный славой, Орельяна возвратился в Гуаякиль, к спокойной и обеспеченной жизни; и, по словам хрониста, он мог «быть очень богатым человеком, коли удовольствовался бы тем, что сиживал дома да копил деньгу». Так нет же: как только он прослышал, что Гонсало Писарро (брат завоевателя Перу) отправляется в экспедицию на поиски Эльдорадо, тут же очертя голову сорвался с места и со своим отрядом бросился вдогонку Писарро. При этом на лошадей, амуницию и воинское снаряжение для своего отряда он издержал, по его словам, сорок тысяч золотых песо — то есть около era восьмидесяти килограммов золота[54].
