Виктор Болдырев - Золотая Дуга
Садимся на аэродром среди диких сопок, заросших зеленой тайгой. Снега тут еще нет. Шеренги воздушных кораблей на просторной бетонированной полосе. Многолюдный, современной архитектуры аэровокзал. Громкоговорители призывают на посадку во все концы огромного края. До города пятьдесят километров. Мчимся на автобусе по трассе, проложенной через лесистые распадки.
Магадан поразил. Он встретил блеском солнечных улиц, окружил веселыми разноцветными домами. Буйные травы газонов с рядами зеленеющих лиственниц еще не тронула осень. Куда-то спешили молодые, нарядные люди. Шагаем по главному проспекту, прямому как струна. Он поднимается в гору, упираясь в стальную стрелу телевизионной вышки, подобно Эйфелевой башне взметнувшейся к небу. Тротуары уложены шестиугольными плитами, придающими улице особую праздничность.
Вправо и влево уходят широкие проспекты с домами современной архитектуры, с просторными скверами. Вокруг города синими шатрами возносятся сопки. Кажется, будто попали в южный курортный город. Недаром здесь поют:
«Магадан почти что Сочи…»
Правда, скептики добавляют:
«Солнце греет, но не очень»,—
но бог с ними, со скептиками.
Просто диво какое-то. Не узнаю ничего вокруг. Не нахожу улицы, дома, где жил в дальстроевские времена. В памяти встает город серый и унылый, почти без зелени.
За углом слышен тяжелый рокот. Из-за дома с зеркальными витринами выдвигается нависающая стальная стрела, выкатывается самоходный подъемный кран на громадных двойных шинах, за ним — МАЗ с циклопической платформой на буксире, на платформе мощный бульдозер. Стальные чудовища, еле вмещаясь в улицу, сворачивают на рокаду.
Знакомая картина!
Почти с первых дней своего существования Магадан видит могучую технику. Она двигалась нескончаемым потоком по улицам города и уходила к приискам Колымы.
Минуем широко расставленные лапы телевизионной вышки. Вокруг новые дома. Их корпуса лестницей взбегают на увал, подбираются к окружающим сопкам. Башенные краны поднимают на этажи строительные материалы. Глухо ударяют пневматические молоты, загоняя глубоко в мерзлый грунт здоровенные железобетонные сваи. Ахают взрывы — пробивают скважины для свай.
У магаданцев свой метод строительства. В отличие от якутян они не оставляют «воздушной подушки», забивая опоры фундамента глубоко в вечномерзлый грунт.
Рычат бульдозеры, разравнивая новые проспекты и скверы, расчищая невзрачные окраины. Магадан живет, стремительно растет и вовсе не собирается погибать, как Даусон на Аляске.
— Что это — чудо?
— Если хотите — да…
И Даусон, и Магадан — столицы мировых золотоносных районов. Но судьбы их разные. Разные потому, что между ними непроходимый водораздел двух цивилизаций. Люди, стоявшие у колыбели Даусона, думали только о наживе и строили город как временное пристанище. Первооснователи Магадана явились на пустынные берега Охотского моря, мечтая разбудить Колымо-Индигирский край, привлечь все его природные ресурсы на службу нашего хозяйства, отлично понимая, что закладывают неумирающую столицу далекого края. Даусон начал свою бурную жизнь с игорных домов, кабаков, дансингов, Магадан — с культбазы комитета Севера, со школы, больницы. Даусон так и остался городом деревянных тротуаров, а когда сняли «золотые сливки» — захирел, превратился в музейную реликвию. Магадан стал настоящей столицей крайнего северо-востока Сибири, многоэтажным красавцем.
Забираемся вместе с новыми домами выше и выше на седловину, отделяющую город от бухты Нагаева, Вот и уцелевшие окраины старого Магадана. И вдруг среди скалистых сопок вспыхнула, как цветок, синяя-синяя бухта. Длинным языком она врезалась в сопки, украшенные бастионами скал, образуя превосходную гавань. Повсюду на рейде корабли.
У подножия лысой горы, у грузового причала ожидают разгрузки океанские пароходы, множество портальных кранов. Там порт — ворота в золотую Колыму. Совсем близко, у пирса, — сейнеры, самоходные баржи, баркасы. Вдали, у входа в бухту, — стройные силуэты кораблей…
В 1928 году сюда пришел из Олы с небольшим разведочным отрядом заместитель Билибина Валентин Александрович Царе-градский. Он оценил будущее значение гавани. Хорошо защищенная от ветров, глубоководная, она словно создана для морского порта и находится на кратчайшем расстоянии от верховьев Колымы, где были к тому времени открыты первые золотоносные россыпи. Цареградский и рекомендовал построить здесь культбазу, а позже порт и соединить бухту автотрассой с первыми приисками. У этих берегов начал строиться город, продвигаясь вслед за дорогой в сторону реки Магаданки.
По крутым улочкам и тропинкам спустились на пустой пляж. Плещут зеленоватые волны, шуршат галькой. Песок в лентах водорослей. Не сговариваясь, бежим к воде — потрогать Тихий океан. Он игриво подползает к ногам. Бухта слепит блестками. Пригревает солнце. Пахнут смолой вытащенные на берег старые шаланды, рыбацкие баркасы. Вдыхаем терпкий запах водорослей, рыбы, соленой воды…
Сегодня у нас «выходной день» — устраивались в гостинице, хотели познакомиться с начальством, но куда ни сунемся, везде одно и то же: пустые комнаты, никого нет. Дежурные объясняют — «все на картошке». Картошка на Севере драгоценность. В приморской зоне климат мягче, чем на Колыме. Здесь на полях крупных совхозов вызревает картофель, и весь город осенью выезжает на уборку.
На обратном пути из бухты Нагаева зашли в краеведческий музей. Бродим по тесным залам, битком набитым редкими экспонатами. Вот мумии ископаемых сусликов, пролежавших десять тысяч лет в мерзлоте. Они найдены на глубине двенадцати метров, и резко отличаются от современных колымских сусликов.
А тут у окна стоял когда-то столик со стеклянной ванночкой, где жил несколько месяцев сибирский тритон, найденный в мерзлоте в глубоком анабиозе и оживший в тепле. Магаданцы стекались в музей толпами посмотреть на отогревшегося обитателя вечной мерзлоты.
— А вот старая знакомая…
Редкая розовая чайка, завешанная черным бархатом. Давно мы не виделись. Розовый цвет оперения померк.
Под стеклом соседней витрины коллекция глиняных черепков с первобытным орнаментом, пожелтевшие костяные гарпуны, шлифованные топоры из черного камня. Это вещи древних морских зверобоев — предков коряков, населявших Магаданское побережье. Их поселения были сметены с лица земли орочами — воинственными племенами лесных охотников, пришедших на побережье лет триста — четыреста назад.
На стене рядом уникальная карта племен и народов, обитавших до появления русских землепроходцев на крайнем северо-востоке Сибири. Оказывается, племена палеоазиатов, отступая все дальше и дальше на север под натиском южных племен, собрались на недосягаемой оконечности Евразии — в Чукотско-Анадырском крае.
Целая стена отведена ветеранам золотой Колымы. На порыжевших фотографиях — Билибин и Цареградский среди своих лихих товарищей. Первая высадка геологов на Оле в 1929 году. Плоты с продовольствием для первых золотых приисков. Целые флотилии их плывут по быстрым, порожистым притокам Колымы.
Бюст основателя Дальстроя — уполномоченного Совета Труда и Обороны Эдуарда Петровича Берзина. Это ему Дальстрой обязан четкой военной организацией дела, оперативностью в решении больших и малых проблем края, неукротимым стремлением к всестороннему освоению богатств золотой Колымы.
Вот они — истоки Дальстроя. Государственный трест по промышленному и дорожному строительству в районе Верхней Колымы создан в конце 1931 года. Ему было поручено развитие всех отраслей хозяйства. Через пять лет уже достигнуты поразительные успехи по всем линиям освоения девственного края: проложена сквозь невообразимую глушь горной тайги автотрасса, соединившая прииски Верхней Колымы с Магаданом, в бухте Нагаева выстроен порт, заложен Магадан, имевший в те времена, по свидетельству очевидцев, вид «вполне оформившегося поселка, даже с претензией на щегольство». В глубокой тайге созданы мощные горные управления. Добыча золота на Колыме ежегодно утраивалась, выдвинулся «второй металл» — олово, разрабатывались угольные месторождения. Строились поселки с больницами, школами, мастерскими.
А через двадцать пять лет Дальстрой сдал вновь сформированной Магаданской области преображенный край с высоким развитием всех отраслей хозяйства.
— Разве бывают вулканы на Чукотке?! — удивилась Ксана, рассматривая фотопанораму пустынного каменистого плато с правильной чашей вулканического кратера на переднем плане.
Это вулкан на Анюйском хребте между Большим и Малым Анюем. Он действовал всего несколько столетий назад. Время еще не разрушило кратер. Потоки окаменевшей лавы залили соседнюю долину. Действительно, как очутился вулкан на Чукотке?
