Виктор Болдырев - Золотая Дуга
В поселок вернулись к обеду. Пригласили инженера пообедать в столовой прииска.
— Рано еще, — безнадежно махнул он рукой. — Поеду на дальний участок, новый полигон открываем…
В конце дня мы забрели в палаточный городок. Среди мохнатых лиственниц повсюду белеют палатки. И вдруг свежесрубленный крошечный домик. В лучах солнца смолистые бревна отливают золотом. Крыши еще нет, но аккуратно выструганные рамы и дверь уже вставлены. Бревна тщательно подогнаны, добротно проконопачены. Среди палаток домик выглядит респектабельно.
Невысокий, крепко скроенный носатый человек в кепке, клетчатой ковбойке, с лицом, выдубленным загаром, орудуя блестящим, острым как бритва топором, выстругивает стропило. Из-под густых бровей смотрят добродушные, ясные глаза. Поздоровались. Чуть грустное лицо оживилось. Лучики морщин собрались у глаз, человек улыбнулся. Такие улыбки освещают лица людей, умудренных опытом, проживших нелегкую трудовую жизнь.
Присели на бревнышко, разговорились. Строитель оказался вовсе и не плотником, а старателем-ветераном. Величали его Алексей Васильевич Дмитриев. Всю жизнь он посвятил поискам золота. Еще в бурные двадцатые годы мыл золото в старательских артелях Алдана, принимая участие во всех золотых лихорадках, потрясавших якутскую тайгу. Одним из первых, с котомкой за плечами, явился он на знаменитый Аллах-Юнь. Ему не «пофартило» — золотишко не шло и не шло. Прожился в пух и прах. Все спустил. А времена были не теперешние. Золото добывали вольными старательскими артелями. Сдаешь государству — денежки получаешь. Зарплату не платили.
Пришел к начальнику прииска, рассказывает Васильич, а тот говорит: хочешь — строй баню и людей мой, заведующим будешь. Только в помощь никого дать не могу, сам знаешь — план, и денег на строительство нету. Сам строй, сам топи, сам и деньги получай.
Нечего делать — согласился. Своими руками один баню смастерил. Сам и топил ее. Сам и деньги получал. А старателей на прииске видимо-невидимо. Валом повалили. Круглые сутки топил. К вечеру на столе — гора денег: бросали кто трешку, кто пятерку. Заработал в три месяца больше, чем самый фартовый старатель за год. Гладкий стал, и пьян, и сыт был. На весь прииск прославился. Потом совестно стало. Пошел опять к начальнику, сказал: заберут нас с тобой фининспекторы.
— Молодец, Васильич, — говорит начальник. — Ждал, что придешь. Совесть у тебя старательская.
— Подарил я баньку прииску. Талончики ввели, деньги в кассу сдавать стали. А мне тут и золотишко привалило, крепко на ноги стал. С той поры и балуюсь, — кивнул Васильич на избенку. — Вместо палатки на каждом новом месте строю… Да и баба моя избаловалась. Как на новое место переезжаем, говорит: «Приеду к тебе, как дом построишь». Ничего, хорошо живем…
Старатель замолчал, о чем-то задумавшись. Затем встрепенулся:
— Много я разных приисков за свою жизнь перевидел, а такого «дурного золота», как на Куларе, нигде не видывал.
— Алексей Васильевич, но ведь старательская добыча на Куларе запрещена. Как же вы будете обходиться?
— Осенью разрешат, — убежденно ответил старатель, — много струек, жилок, карманов останется, где машинами его не возьмешь. Вот тут-то мы и понадобимся. А пока вот — дом ставлю. Баба отписала — скоро приедет.
Долго еще слушали истории из прежней старательской жизни. Жаль, магнитофона не захватили. Тонкий юмор бьет из глубин речи Васильича, точно золотые жилки пронзают глыбу кварца.
В разведке
Путь к золоту
На прииске Кулар мы остановились в бревенчатом общежитии. Нас приютили в комнатке, где жил цвет дизель-электростанции: слесари и механики во главе с заведующим станцией и парторгом прииска Михаилом Алексеевичем Новиковым. Семьи у всех остались «на материке», жили по-холостяцки, маленькой коммуной. По очереди мыли комнатушку, вечером готовили чай и ходили на дежурство.
«На огонек» забредал сюда приискательский люд, и начинались рассказы, обмен новостями. Здесь можно было узнать все, что творится на прииске. Особенно было весело, когда старый механик, умудренный скитальческим опытом, с лысеющей головой, с красноватым носом бульбой, очень чистоплотный и прижимистый — «носуля», намывшись в самодельной душевой при электростанции, распаренный и благодушный, заваривал крепкий чай, закуривал козью ножку и принимался рассказывать свои «истории» — уморительные новеллы, выхваченные из жизни. Развязка всегда была неожиданной, как блеск клинка. Все покатывались со смеху, и только «носуля» сохранял олимпийское спокойствие.
После очередного взрыва хохота дверь распахнулась, вошел парторг и ввел новых гостей — двух юношей-. — К вам пришли… говорят, читали ваши книги, хотят познакомиться…
Один высокий, широкоплечий. Круглое, почти детское лицо, обрамлял пушок. Но весь вид юноши говорил: это окладистая борода заправского землепроходца. Держался он уверенно, с большим достоинством.
— Владимир, — пустым ломающимся басом представился, он, протягивая большую ладонь.
— Нурис, — улыбнулся его товарищ, черноволосый юноша с лицом монгольского типа.
— О-о, какое красивое имя. А что значит оно по-русски? — заинтересовалась Ксана.
— Восходящее солнце, — немного смутившись, ответил Нурис.
— Он действительно «Восходящее солнце». Взвалил на свои плечи бремя ответственности за просвещение казахского народа и спешит закончить университет, чтобы ехать на свою жаркую родину просвещать сородичей, — полушутя-полусерьезно заметил Володя.
Ребята оказались из экспедиции Московского университета.
— А Таня Григорьева, где Таня?
— Татьяна Петровна ночевала с нами в общежитии геологоразведки, а сегодня на рассвете проследовала мимо вас на тракторе в дальний буровой отряд Иванова.
— Опять разминулись, вот досада! Ведь у нас для нее письмо и посылка.
— Вы можете ее нагнать, — невозмутимо сказал Володя. — Послезавтра из разведки в полевые отряды идет караван вьючных лошадей с продуктами, присоединяйтесь к ним.
Мы мечтали побывать в отрядах разведчиков золота. И вот, кажется, подходящий случай.
— Перебирайтесь к нам, — пригласил Нурис, — у нас удобнее вам будет договориться с начальником разведки. Вам дадут верховых лошадей.
Ребята просидели до глубокой ночи, слушая новеллы «носули», и ушли к себе в кромешной темноте…
На следующий день мы собрали рюкзаки и отправились в гости к разведчикам. Миновали палаточный стан и вышли на плоскую террасу Бургата. Здесь с рычанием ползали бульдозеры, сгребая ил и коряги, расчищая и разравнивая разгромов ленную наводнением террасу, насыпая галечный вал вдоль русла реки.
Недавно Бургат, переполненный дождями, внезапно вышел из берегов и стал заливать прииск. Двое суток, в дождь и пронизывающий ветер, люди боролись с разбушевавшейся стихией. Напряженные усилия людей и машин спасли прииск от затопления.
Все дальше идем по Бургату. Поселок открывателей золотых богатств Кулара старше прииска и выглядит благоустроеннее. Бревенчатые домики образовали длинную улицу. Через лужи переброшены мостки. У крылечек срезанные бочки из-под горючего с водой. Прежде чем войти в дом, здесь споласкивают сапоги.
Ребят разыскали в общежитии геологов. Комната их заставлена вьючными ящиками. Столы загромождены мешочками с образцами. В углу сложены палатки, вьючные седла. На койках расстелены спальные мешки. Познакомились с остальными членами отряда.
Два дня назад они вернулись из трудного маршрута. Едва пробились на базу разведки. После дождей реки вздулись, пришлось перебираться с вьючными оленями через бурные потоки почти вплавь. Вездеход не успели доставить. Все лето прошагали пешком. Но план полевых работ был выполнен, и теперь путешественники приводили в порядок свои дневники.
Долго не засыпали в эту ночь. Ребята атаковали нас вопросами. Их интересовало все: проблемы искусства и науки, литературы и политики.
— Что вы считаете главным в жизни? — задала свой постоянный вопрос Ксана.
— Иметь любимое дело и любимого друга — жену. Остальное все мелочи жизни и суета сует, — не задумываясь, ответил Володя.
— Жить так, чтобы было хорошо и тебе, и людям. И поступать так, как хотел бы, чтобы люди поступали по отношению к тебе, — улыбнулся добрый и мудрый Нурис.
Он рассказал, что его судьбу определило первое самостоятельное путешествие с приятелем! Им было по шестнадцать лет. Начитавшись «Тома Сойера», однажды в полночь они похитили соседских ишаков, захватили из дома ружья и, забравшись в горы, почувствовали себя легко и свободно. Сентябрь — лучшая пора в горах Туркестана. Солнце ярко светит, тепло, но не жарко. Дикие фруктовые леса полны яблок и груш, плоды устилают землю. Ароматом их напоен воздух. Птицы и звери лакомятся дарами южных горных лесов.
