Агаджан Бабаев - Пустыня как она есть
Нужно прямо сказать, что сегодня опреснение соленых вод для пустынь — это проблема больше научная, чем техническая. Здесь еще немало нерешенных задач, не до конца исследованных методов опреснения. Но в то же время кое-где опреснение соленой воды проводится в промышленных масштабах, многие предприятия и жители в таких городах, как Красноводск или Шевченко, полностью обеспечиваются пресной водой из мощных опреснительных установок. Конструкторы создали различные опытные образцы сравнительно малых опреснителей производительностью от 20 до 500 кубических метров воды в сутки, то есть, грубо говоря, от 1 до 30 ведер в минуту. Предполагается, что несколько тысяч таких опреснителей, установленных в пустыне, смогут дать жизнь огромным территориям, позволят использовать их для сельского хозяйства, прежде всего для животноводства. Обсуждается возможность постройки в Каракумах достаточно мощных базовых опреснителей, каждый из которых обеспечит водой пастбища площадью 100–150 тысяч гектаров.
При разработке опреснителей учитывается многолетний опыт эксплуатации семи больших установок, работающих в городе Шевченко и получающих тепловую энергию от теплоэлектроцентрали и атомной электростанции. Эти установки, как и многие проектируемые опреснители для пустынных местностей, используют старый добрый метод получения пресной воды путем выпаривания — морская вода нагревается до кипения, и полученные пары, которые уже не содержат соли, конденсируются, превращаются в пресную воду. Происходит дистилляция воды, и сам этот метод опреснения называют дистилляционным.
Один из первых опреснителей дает 160 кубических метров воды в час, то есть может за час наполнить водой четыре железнодорожные цистерны. Последующие промышленные опреснители дают каждый час 500–600 кубических метров воды, это уже 12–15 цистерн. Морскую воду выпаривают не до конца, довольствуются превращением в обессоленный пар лишь 50–60 процентов морской воды. При этом в наиболее экономичной установке на каждый кубометр пресной воды затрачивается примерно столько тепла, сколько можно получить при сжигании 7–10 килограммов нефти. Значит, вместо того, чтобы привозить в пустыню тонну воды, достаточно будет привезти туда 10 килограммов жидкого топлива, что сделать в 100 раз легче. Но нужно учесть, что опреснитель нуждается в уходе, в периодическом удалении накипи, в некотором количестве электроэнергии — примерно 3–4 киловатт-часа на каждый кубометр воды. Так что опреснение воды, как видите, дело выгодное, но пока еще непростое. Вот почему такой большой интерес вызывают научные работы, в которых пресную воду из соленой предполагается получать не выпариванием, а принципиально иными методами.
Но об этом несколько позже. А сейчас нам остается вспомнить про четвертый по нашему счету и первый по результативности способ снабжения пустыни водой. Про строительство оросительных каналов.
Труженики пустыни
Какое-то неприятное, даже, пожалуй, страшное само слово «пустыня». Оно не оставляет никакой надежды, решительно объявляя — здесь ничего нет и быть не может. Здесь пустота, пустыня. И действительно, если просуммировать даже те краткие сведения о пустыне, которые уже сообщались, картина получится не очень веселая. Воды нет, за год выпадает несколько десятков миллиметров дождя и снега, в то время как другим районам за год в среднем достается метровый слой влаги. Летом испепеляющая жара, сорок, а то и больше градусов, причем в тени, а на солнце даже произнести страшно — песок нагревается до восьмидесяти. И в основном очень скверные почвы — пески, растрескавшаяся глина, известняк, гипс, соляные корки. На многие сотни километров тянется пустыня, сколько, казалось бы, ни идти, ни ехать, все одна и та же безжизненная земля.
Но вот мы раскрываем томик стихов замечательного туркменского поэта Сеитназара Сейди, современника Пушкина, и читаем:
Выйду без цели вешней бродить порой.
Манят вдаль твои дороги, пустыня.
Брошу дом, распрощусь с постылой горой,
Земли все пред тобой убоги, пустыня.
Что это? Поэтические гиперболы? Восторги человека, поддавшегося минутному настроению? Конечно же, нет. Для людей, выросших в пустыне или рядом с ней, земля эта действительно величественна и прекрасна, как и всякая земля, по которой ходит человек, на которой он живет и трудится. Но даже если отбросить субъективные ощущения, можно твердо сказать — пустыня не есть какой-то географический вакуум, она не так бедна, как может показаться с первого взгляда, не так пустынна.
На голых, казалось бы, песках весной вспыхивает фейерверк цветения — жизнь есть и здесь. Там, где ящерица или насекомое погибают через несколько минут, оказавшись на горячем летнем песке, обитают многие десятки видов насекомых и животных. Тактика их проста — в зной они зарываются в песок. Даже среди совершенно мертвых солончаков жизнь не сдается, не уступает — выбивается чуть ли не прямо из-под соли растение солянка, только в Средней Азии их восемьдесят видов. А вот еще один стойкий солдат — песчаная акация одиноко поднимается над барханом подобно той сосне, которая «на Севере диком растет одиноко на голой вершине…». И вдали страж жизни, несгибаемый саксаул: всякий, кто видел его, навсегда запомнит скрюченные и твердые как камень стволы без коры и совершенно без листвы — нужно беречь скупые капли запасенной влаги, нельзя позволить себе такую роскошь, как листья, с недопустимой легкостью испаряющие влагу. Древесина саксаула настолько плотная и твердая, что тонет в воде, ее не берет ни пила, ни топор.
Совсем не назовешь пустотой, пустыней в истинном смысле слова огромные территории с закрепленными песками. И особенно пустынные территории с суглинистыми и лессовыми почвами. На них много кустарников, трав, и на каждом квадратном метре весной вырастает до тысячи растений. Растительность настолько разнообразна, настолько свежа, что, питаясь ею, овцы могут месяц, а то и полтора обходиться без водопоя. Много полыни, есть целые полынные пастбища. Это обычно небольшие, без всякой горечи кустики, которые служат прекрасным кормом скоту. Так что к пустынной полыни неприменимо привычное выражение «горький как полынь». Знойным летом она засыхает, но не умирает, а когда начинается относительная осенняя прохлада, пустынная полынь возрождается, продолжает прерванное цветение. «Полынь жир нагоняет», — говорят пастухи и стараются, чтобы зимой стада обязательно покормились на полынных, или, как их еще называют, на жировочных пастбищах. В то же время многие травы живут в пустыне лишь считанные недели — вспышка жизни в относительно влажные весенние месяцы и передача эстафеты следующему поколению, семена которого взойдут через год. Такие растения называют эфемерами, то есть мимолетными, призрачными.
Стать многолетним растением пустыни непросто. Вот, например, пустынный злак — аристида, который туркмены называют селин, а казахи селеу. И еще его называют пионером закрепления песков — селин первым поселяется на голых барханах, всеми своими силами старается выжить, закрепиться на песке.
Разросшийся селин внешне напоминает высокий, ростом в метр, иногда в полтора, зеленый сноп, а корневая система его занимает площадь в 20–25 квадратных метров. Корни растения снабжены одним удивительным приспособлением — на них как бы надета тоненькая защитная трубочка, этот чехол растение создает само из смеси песка и растительного сока. Развеет ветер песок, оголятся корни селина, а растение не погибнет — трубочки будут долго защищать каждый тоненький корешок от лучей солнца. И вот еще что интересно — корни селина расположены в песке несколькими ярусами. Один ярус развивается там, где находится нынешний горизонт влажности, другой выше или глубже, там, где влажный слой был раньше, третий корневой ярус в поисках влаги уходит совсем глубоко. Вообще в засушливых почвах корневая система — это верх совершенства, она снабжает растение в условиях острейшего дефицита влаги. Эфемер кара-иляк, вырастающий сантиметров на десять, имеет многометровые расходящиеся в горизонтальной плоскости корни, разветвляющиеся густыми мелкими корешками. А двадцатиметровые корни песчаной акации, одного из так называемых псаммофитов, песколюбов, нередко добираются сквозь толщу песка до самых грунтовых вод.
Но не будем вдаваться в ботанические подробности, которые всегда удивительно интересны и неотвратимо доказывают могучую жизненную силу растительного мира, его неприхотливость, умение приспосабливаться к невыносимым, казалось бы, трудностям. Иногда усилий флоры хватает лишь на то, чтобы махнуть одиноким зеленым флажком, сообщить миру о своем существовании. Но нередко пустынной растительности вполне достаточно, чтобы дать корм стадам, дать пескам почетное звание пастбища. Конечно, это не такие богатые фабрики зеленого корма, как луга средней полосы или украинские степи. С квадратного метра животное может получить значительно меньше корма, чем в других, более богатых влагою местах, и поэтому стада чаще перегоняют с места на место, от одного колодца до другого. Лучшим комплиментом пустыне могут стать такие цифры: в Туркменистане более 80 процентов территории — пустыня и почти три четверти этой гигантской площади так или иначе используются в сельском хозяйств, в основном как пастбища. Подводя итог, можно твердо сказать, что пустыня — это не территория смерти, это территория жизни. Хотя, правда, очень трудной жизни.
