Михаил Венюков - О современном состоянии современных сил и средств Японии и Китая
[2]
Обратимся к войскам, устроенным на европейский лад. Я уже сказал, что вообще Китай подчиняется законам прогресса поневоле. Так и тут. Войска, обученные и вооруженные по-европейски, заведены лишь с той поры, когда государству грозило падение от бунта тайпингов, и когда опыт, сделанный частными лицами, шанхайскими купцами, указал на пользу от организации китае – европейских отрядов. Прежде, до 1861 года, китайские армии, воевавшие с инсургентами, осаждали по целым годам их города и почти не отваживались на открытые битвы, постоянно проигрываемые; потом небольшие империалистские отряды стали выигрывать одно сражение за другим и даже в народе приобрели лестный титул «всегда-победоносной армии». Впрочем, войска, организованные для борьбы с тайпингами, были по миновании надобности распущены, а новые регулярные части стали образовываться позднее, примерно лет пять назад. Их теперь есть в целом Китае вероятно около 25 или 30,000 человек, и они распадаются, по отношению к администрации, на три разряда: пекинские батальоны и батареи из восьмизнаменных маньчжурских солдат, тян-цзинские батальоны, батареи и эскадроны, состоящие в ведении известного Чун-хоу, губернатора Тян-цзина, а теперь посла во Франции, и войска провинциальные. Последние содержатся на счет провинций и ведаются исключительно местными властями, так что центральному правительству до них почти нет дела. От этого в них масса солдат тоже лишь числится по спискам, а на самом деле не существует или находится в отпуску, чтобы губернаторы и начальники могли отпускаемое от казны содержание класть себе в карман.
Относительно тактического образования и устройства этих войск я скажу лишь несколько слов, да и то главнейше об образцовых войсках, в Тян-цзине. Эго суть наемные солдаты из местных жителей, которые поступают в ряды по добровольному желанию, соблазняемые довольно хорошим содержанием и общественным положением, доставляемым службою. Когда они достаточно обучены, начальство дает им отпуск, а взамен их принимает новых охотников, которых, при обилии в Китае рабочего сословия, очень много. По этой системе Чун-хоу, имея в своей команде всего три батальона, успел уже тактически образовать около 10,000 пехотинцев и в том числе немало унтер-офицеров и образцовых солдат для других китайских войск. Образование это, в смысле строя, эволюций и ружейной стрельбы, довольио удовлетворительно. Инструкторы и устав у солдат английские, но офицеры – китайцы. Также и одежда китайская, состоящая из рубашки, в роде блузы европейских рабочих, из бумажных штанов и китайских башмаков с толстыми подошвами к которым пришиты короткие холстинные голенища. Шапка-войлочная, китайская. Это очень рационально, потому что туземная одежда всегда стоит дешевле, чем приготовленная из привозных материалов, как, например, в Японии; да и солдат к ней привык с детства; она его не тяготит. В парадных случаях или при холоде надевается знаменитый китайский мундир или кофта, из синего бумажного холста на вате, с красными обшлагами и тесьмой по краям подола с двумя яркими заплатками спереди и сзади, на которых обозначено название части войск. Каждый взвод, из десяти составляющих батальон, имеет значок: это также из туземных традиций. Но затем вооружение и снаряжение войск европейские. Только у солдат еще нет скорострельных ружей, а есть обыкновенные ударные винтовки, разных систем: в Пекине русские, подаренные нашим правительством, в Тяньцзине – английские. Оружие содержится в порядке и после каждой стрельбы – а стрельба бывает очень часто – старательно вычищается. Сабель и тесаков нет, за исключением унтер-офицеров, у которых есть тесаки. Выправка войск недурна, эволюции делаются отчетливо; только в рядах иногда слышатся разговоры. Приветствуют начальников солдаты и офицеры по-европейски (на-караул и под козырек); но за батальонными командирами и высшими чинами осталась еще привилегия делать китайский книксен. Артиллерию составляют шести-орудийные батареи из гладкостенных орудий, положенных на лафеты английского образца. Всадники и прислуга довольно ловки, но лошади и сбруя плохи. Практикуется артиллерия реже, чем пехота, по недостатку снарядов, которые до 1869 года привозились из Англии. Кавалерия успела меньше всех в европейской тактике, как то и естественно, ибо образование этого рода войск всегда идет медленнее прочих. Лошади монгольские, разношерстные, на уздечках и мало привычные к сомкнутому строю; они обыкновенно некованы. Оружие у кавалерии сабля, пика и карабин.
Жалованье пехотного солдата простирается до 11 рублей серебром в месяц; мундир, оружие и амуниция казенные; прочее все свое.
В Шанхае я наблюдал местные, т. е. провинциальные войска, имеющие тоже иностранных инструкторов. Они хуже тяньцзинских войск во всех отношениях, главным образом от небрежности инструкторов и от злоупотреблений местных властей, которые держат под ружьем лишь очень небольшое число людей. При мне раз был такой случай. Ожидали французского адмирала. Губернатор хотел выставить ему почетный караул. Для этого за день кликнули клич на лошадях и перекрестках, чтобы те из рабочих, которые числятся в списках солдат и уже побывали в рядах, собрались назавтра в казармы. Им роздали мундиры, сделали репетицию – и караул был готов: какой – об этом говорить не стоит. Но стрельбе и здесь учат довольно часто. Батальоны расположены в бараках и имеют среди их плац для домашних учений. Они имеют одну любопытную особенность, отличающую их от тиньцзинских по самой организации. Именно, вместо всякого обоза, при каждом из них состоит по 100 носильщиков, которые обязаны таскать все тяжести, как артилерийские, так и интендантские. Это происходит от того, что провинция Цзян-нань не имеет дорог; в ней есть только тропинки, перерезанные множеством канав, через которые единственными мостами служат лежни из двух досок или каменная плита. Также и артиллерия шанхайская, неорганизованная в батареи, а находящаяся при пехоте, есть не полевая, даже не горная, а ручная: орудия и станки разбираются и переносятся на руках и лишь некоторые перевозятся на вьюках.
Числа китайских регулярных войск я не могу определить с точностью; однако мне известны следующие части: в Пекине восемь батальонов и пять батарей (одна конная); в Тяньцзине три батальона и батарея; в Шанхае и его окрестностях, четыре батальона с артилерийскими при них командами и орудиями; в фу-чжеу-фу три батальона и батарея; в Кантоне – тоже; итого 21 батальон, восемь батарей и четыре команды. Есть, по-видимому, европейски-вооруженные войска и во всех генерал-губернаторствах[3]; но каково их строевое и административное устройство мне неизвестно. Знаю впрочем, что некоторые части этих войск сражались уже с инсургентами в разных местах Китая, особенно в северо-западных провинциях, то с успехом, то неудачно.
О моральных качествах регулярных китайских войск трудно сказать что-нибудь определительное, потому что они еще не были в делах против чужеземцев. Впрочем, из успехов магометан в Шень-си, Гань-су и Юн-нани, вообще говоря, плохо вооруженных, а также из упорства маоцзев в Куй-чжеу видно, что новое оружие и тактика пока мало принесли пользы сынам Срединного Царства, в смысле развития у них воинственности. Оно и понятно. Народ, который веками воспитан так, что для него первая добродетель есть отречение от личной самостоятельности и достоинства в пользу старших летами или чинами, народ, которому не дозволяется иметь оружие в мирное время, потому что гнусное его правительство ежеминутно боится вооруженного бунта притесняемых им подданных, такой народ не может иметь чувства чести, а оно главный моральный двигатель на войне. Впрочем, опыт войны против тайпингов показал, что китайцы могут мужественно сражаться и даже переносить неудачи и лишения; только для этого, по-видимому, необходимо, чтобы они имели европейских вождей. Собственные их начальники, за весьма редкими исключениями, обыкновенно трусы, которые держатся сзади и первые оставляют поле сражения в случае неудачи. Это относится не только к большинству их, но и к избранникам, украшенным собольими хвостами и павлиньими перьями. Никакой теоретической подготовки, т. е. специального военного образования, они не имеют, потому что в целом Китае нет ни одного военно-учебного заведения. От европейских инструкторов они едва узнают уставы и практическое обращение с оружием. ни тактика, ни артиллерия, ни фортификация им неизвестны. Попытки посылать нескольких офицеров и солдат в Европу, именно в Бельгию, имели такие ничтожные размеры, что не могли принести пользы. О собственной стране топографические сведения китайские офицеры должны черпать из старинных иезуитских карт, потому что собственных, на подобие японских, нет. Лучшая современная карта Срединного Царства, изданная в виде атласа хугуанским генерал-губернатором, есть увеличенная копия с, д'Анвиля, с прибавлением кое-каких новых подробностей. Планы отдельных местностей очень несовершенны. Кто поверит, мм. гг., что лучший план Пекина есть тот, который был снят в 1820 годах русскими топографами, а лучшая карта окрестностей столицы – английская, бегло набросанная в 1860 году, во время экспедиции англо-французов?….. Другие вспомогательные сведения, необходимые в наше время военному человеку: военная статистика[4], военная администрация, военная гигиена – неизвестны китайцам и по имени. Самые основные черты стратегии незнакомы их мудрецам, патентованным в схоластической хань-линской академии и занимающим высшие места в правительственной иерархии: доказательство в выборе мест под арсеналы, адмиралтейства и пороховой завод, которые все могут быть захвачены каждым неприятелем, имеющим 5–6 военных судов в Тихом Океане.
