Ричард Фейнман - «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!»
Мы просто бесились, глядя на Мориса. Он неизменно шел немного позади нас и посмеивался над ситуацией, в которой мы оказались, тогда как остальные вообще не могли себе представить, как мы отсюда выберемся.
Мы дошли до перекрестка, который был недалеко от озера – там по прежнему не было ни домов, ни чего-нибудь еще, – и начали обсуждать, в какую сторону идти, когда к нам подошел Морис и сказал: «Идти надо в эту сторону».
– А ты-то, черт побери, откуда знаешь, Морис? – сказали мы в отчаянии. – Ты все время только и знаешь, что шутишь. Почему мы должны идти в эту сторону?
– Все очень просто: посмотрите на телефонные провода. В том направлении, где проводов больше, находится телефонная станция.
Этому парню, который вроде бы и не обращал ни на что внимания, пришла в голову потрясающая идея! Мы не ошиблись и пришли прямо в город.
На следующий день должно было состояться всеуниверситетское грязео (различные виды борьбы и перетягивание каната, которые происходят в грязи), в котором первокурсники должны были состязаться со второкурсниками. Поздно вечером накануне к нам в общежитие приходит целая толпа второкурсников – некоторые из нашего сообщества, некоторые из других, – и они похищают нас: они хотят, чтобы на следующий день мы были уставшими и не смогли у них выиграть.
Второкурсники довольно легко смогли связать всех первокурсников, кроме меня. Я не хотел, чтобы парни из моего сообщества узнали, что я «неженка». (У меня никогда не было особых спортивных достижений. Я всегда приходил в ужас, когда теннисный мячик перелетал через забор и приземлялся рядом со мной, потому что я никогда не мог перебросить его обратно – он всегда летел примерно на радиан ниже того угла, под которым должен был лететь.) Я понял, что сейчас была новая ситуация, новый мир и что я могу создать себе новую репутацию. Поэтому, чтобы не показать, что я не умею драться, я дрался как сукин кот изо всех сил (не понимая, что же я делаю), и трое или четверо парней сумели связать меня далеко не с первой попытки. Второкурсники отвезли нас в какой-то дом в дремучем лесу и привязали к деревянному полу, закрепив веревки с помощью больших U-образных скоб.
Что только я не пробовал, чтобы выбраться, но нас охраняли второкурсники, и ни один из моих трюков не сработал. Я совершенно отчетливо помню одного парнишку, которого они даже боялись привязывать, так он был напуган: его лицо приняло бледный желто-зеленый оттенок, и он весь дрожал. Позднее я узнал, что он приехал из Европы – это произошло в начале тридцатых годов – и не понимал, что всех нас привязали к полу в общем-то ради шутки; он знал, что происходит в Европе. На него было страшно смотреть: так он был напуган.
К утру нас, двадцать первокурсников, осталось охранять всего трое второкурсников, но мы этого не знали. Второкурсники то и дело приезжали и уезжали на своих машинах, чтобы создать впечатление оживленной деятельности, а мы не обратили внимание, что машины и люди были все время одни и те же. Так что в тот раз мы проиграли.
Так случилось, что в то утро меня приехали навестить мои родители: им было интересно, как их сыну живется в Бостоне, и все сообщество отвлекало их, пока мы не вернулись от похитителей. Я был так изможден и испачкан из-за того, что изо всех сил пытался бежать и не спал всю ночь, что родители действительно пришли в ужас от того, во что превратился их сын, учась в МТИ!
Кроме того, у меня одеревенела шея, и я помню, что, когда я днем стоял в строю во время поверки Службы подготовки офицеров запаса, я не мог смотреть прямо вперед. Командир схватил меня за голову, поднял ее и заорал: «Выпрямиться!»
Я сморщился от боли, а мои плечи наклонились под углом: «Я не могу, сэр!»
– О, извините меня! – примирительно сказал он. Как бы то ни было, факт моей долгой и упорной борьбы против тех, кто пытался меня связать, создал мне потрясающую репутацию, так что мне больше не приходилось беспокоиться о том, что меня сочтут неженкой – громадное облегчение.
* * *
Я часто слушал своих соседей по комнате – оба они были студентами-старшекурсниками – во время их занятий теоретической физикой. Однажды они работали очень усердно над чем-то, что казалось мне совершенно ясным, поэтому я сказал: «Почему бы вам не использовать уравнение Бароналлаи?»
– Что это? – воскликнули они. – О чем ты говоришь?
Я объяснил им, что имел в виду и как применять это уравнение в данном случае, и решил их задачу. Оказалось, что я имел в виду уравнение Бернулли, однако обо всех таких вещах я прочел в энциклопедии. Мне еще не приходилось ни с кем обсуждать это уравнение, и поэтому я не знал, как произносится имя Бернулли.
Все в комнате очень поразились и с тех пор стали обсуждать со мной свои физические задачки. Не всегда при решении этих задач мне сопутствовала удача, однако на будущий год, когда я слушал курс физики, я продвигался вперед очень быстро. Это был очень хороший способ образования – работать над задачами старшекурсников и учить, как произносятся разные слова.
По вечерам во вторник я любил ходить в одно заведение, которое называлось «Реймор и Плеймор Болрум». Это были два танцзала, соединенные друг с другом. Мои собратья по студенческому сообществу не ходили на эти «открытые» танцы, они предпочитали свои собственные, где девушки, которых они приводили, были из верхней прослойки общества и с которыми нужно было встречаться «по правилам». Когда я встречался с какой-либо девушкой, мне было все равно, откуда она и каково ее происхождение, поэтому я ходил на танцы, хотя мои друзья и не одобряли меня. Я очень хорошо проводил там время.
Однажды я танцевал с девушкой несколько раз подряд, но разговаривали мы мало. Наконец, она сказала мне: «Хы анцуш оэнь хаашоо».
Я не мог разобрать слова – у нее были какие-то трудности с произношением, – однако я решил, что она сказала: «Ты танцуешь очень хорошо».
– Спасибо, – ответил я, – это честь для меня.
Мы подошли к столику, куда подружка этой девушки привела юношу, с которым танцевала, и мы сели вчетвером. Когда девушки разговаривали друг с другом, они очень быстро обменивались большим количеством знаков и немного мычали. Одна девушка слышала с трудом, а другая была почти совсем глухая. Это не смущало меня: моя партнерша прекрасно танцевала, и мне было с ней хорошо.
После нескольких танцев мы опять сидели за столиком, и девушки вновь интенсивно обменивались знаками – туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, пока, наконец, моя девушка не сказала мне что-то, означавшее, как я сообразил, что она хотела бы, чтобы мы проводили их до какой-то гостиницы.
Я спросил парня, согласен ли он, чтобы мы проводили девушек.
– Зачем они хотят, чтобы мы пошли в эту гостиницу? – спросил он.
– Черт возьми, я не знаю! Нам довольно трудно было разговаривать!
Но мне и не хотелось этого знать. Было просто интересно посмотреть, что же все-таки произойдет? Ведь это же приключение!
Парень испугался и сказал «нет», и тогда я один в сопровождении двух девушек поехал на такси в гостиницу и обнаружил там танцы, организованные глухими и немыми, хотите верьте, хотите нет. Все танцующие принадлежали к какому-то клубу. Оказалось, что многие из них могут чувствовать ритм достаточно хорошо для того, чтобы танцевать под музыку и аплодировать оркестру в конце каждого номера.
Это было очень, очень интересно. Я чувствовал себя так, как будто бы я был в другой стране и не мог разговаривать на языке этой страны. Я мог сколько угодно говорить, но никто меня не слышал. Все разговаривали друг с другом с помощью знаков, и я ничего не мог понять! Я попросил мою девушку научить меня нескольким знакам и ради удовольствия научился немного, как иногда учат иностранный язык.
Все были так счастливы, чувствовали себя свободно друг с другом, все время шутили и улыбались. По-видимому, они не испытывали никаких трудностей при общении. Все было точно так же, как с любым другим языком, за одним исключением: они все время делали друг другу знаки и вертели головами из стороны в сторону. Я понял, почему. Когда кто-либо хотел сделать замечание или прервать вас, он не мог завопить: «Эй, Джек!» Он мог только сделать знак, который Вы бы не уловили, если бы у Вас не было привычки оглядываться вокруг.
Все присутствующие были совершенно довольны друг другом. Это была моя задача – вписаться. И вообще это был замечательный вечер.
Танцы продолжались долго, а когда они закончились, мы спустились в кафетерий. Если люди что-нибудь заказывали, то они показывали на предметы пальцами. Я помню, как кто-то спросил знаками: «Откуда Вы?» И моя девушка просигнализировала: «Из Н-ь-ю-Й-о-р-к-а». Еще я помню парня, который показал мне знаками: «Хорошее развлечение», – он поднял вверх свой большой палец, а затем дотронулся до вымышленного лацкана пиджака для того, чтобы обозначить «развлечение». Прекрасная система.
Все сидели вокруг, шутили и постепенно вовлекали меня в свой мир. Решив купить бутылку молока, я поднялся к парню за стойкой и губами изобразил, не произнося вслух, слово «молоко». Парень не понял. Я изобразил молоко символически, двигая руками так, как будто дою корову. До парня опять не дошло. Я постарался указать на этикетку, на которой была написана цена молока, но он вновь не уловил смысл. Наконец, какой-то посторонний человек, стоявший возле меня, заказал молоко, и я показал на него. «А, молоко!» – сказал парень. И я кивнул головой в знак согласия.
