Айзек Азимов - Нейтрино - призрачная частица атома
Гравитационное взаимодействие, наоборот, с увеличением размеров тела становится более заметным. При увеличении массы слабые притяжения накапливаются без нейтрализации. Для тел с размерами планет и звезд гравитационное притяжение становится огромным. Поэтому, постоянно ощущая земное притяжение, мы неправильно думаем, что гравитационное взаимодействие сильное, в действительности же оно невероятно слабое.
Притяжение внутри ядра
Если при рассмотрении атомных ядер пренебречь гравитационными взаимодействиями и учитывать только электромагнитные, трудно объяснить существование ядра. Частицы, из которых оно состоит, не могли бы соединиться из-за колоссальных сил отталкивания между протонами; но даже если бы они каким-то образом все же соединились, они немедленно разлетелись бы, как при взрыве огромной силы. При этих условиях существовали бы только ядра водорода, состоящие из одного протона (или в некоторых случаях из протона и нейтрона).
И все же образовались, существуют и остаются стабильными все типы сложных ядер. Ядро урана-238 содержит 92 протона, находящихся в чрезвычайно тесном контакте друг с другом, тем не менее распадается оно чрезвычайно медленно, а ядро свинца с 82 протонами, так сказать, устойчиво, вечно.
Если факты противоречат теории, ее следует изменить. Если протоны связаны внутри ядра, должно быть притяжение, которое удерживает их вместе; притяжение, которое сильнее электромагнитного отталкивания. Следовательно, существуют ядерные взаимодействия, которые создают необходимое притяжение. Можно даже предсказать некоторые свойства ядерного взаимодействия. Во-первых, как отмечалось, оно должно быть сильнее электромагнитного и должно создавать притяжение между двумя протонами (а также между протоном и нейтроном и между двумя нейтронами). Во-вторых, ядерное взаимодействие должно действовать только на очень коротких расстояниях.
Электромагнитное и гравитационное взаимодействие обнаруживаются на значительном расстоянии. Каждая единица электрического заряда является как бы центров электромагнитного поля, которое простирается во всем направлениях и постепенно уменьшается с расстоянием. Аналогично каждая единица массы является центром гравитационного поля.
Напряженность каждого из этих полей обратно пропорциональна квадрату расстояния между взаимодействующими телами. Если, например, расстояние между протонами увеличится в два раза, гравитационное притяжение и электромагнитное отталкивание уменьшатся в четыре раза. Несмотря на такое ослабление, оба поля действуют на больших расстояниях. Например, Земля находится под действием гравитации Солнца, несмотря на то что их разделяет расстояние в 150 000 000 км. Значительно более удаленная планета Плутон также удерживается Солнцем, а Солнце, в свою очередь, удерживается на огромной орбите вокруг центра Галактики. Следовательно, электромагнитное и гравитационное поля вполне можно назвать «дальнодействующими».
Ядерные взаимодействия, рождающиеся в ядерном поле, изменяются однако не обратно пропорционально квадрату расстояния. Под действием ядерного поля два протона притягиваются друг к другу с большой силой, пока фактически не соприкоснутся. Но на расстояниях, превышающих размеры атомного ядра, притяжение, вызванное ядерным полем, слабее отталкивания за счет электромагнитного поля; поэтому везде, за исключением внутренних областей ядра, два протона отталкиваются.
Действительно, если атомное ядро имеет необыкновенно большие размеры, ядерное притяжение не в состоянии скомпенсировать электромагнитное отталкивание между протонами по всему объему ядра, и оно стремится развалиться. Именно такие ядра со сложной структурой испытывают α-распад, а иногда подвергаются даже более радикальному распаду, который мы называем «делением». Ядерное поле убывает обратно пропорционально не квадрату, а приблизительно седьмой степени расстояния. Если расстояние между двумя протонами увеличивается вдвое, притяжение между ними уменьшается не в 4 раза, а в 128 раз. Это означает, что поле внутри ядра в сотни раз сильнее электромагнитного, а вне ядра им можно пренебречь.
В 1932 году Гейзенберг (впервые предложивший протон-нейтронную модель ядра) разработал теорию, согласно которой взаимодействия полей осуществляются посредством обмена частицами. Например, притяжение и отталкивание в электромагнитном поле происходят в результате обмена фотонами между телами, испытывающими притяжение или отталкивание, иначе говоря, с помощью так называемых обменных сил. Если соображения Гейзенберга применимы и к ядерному полю, протоны и нейтроны ядра должны обмениваться некоторой частицей, чтобы между ними возникло необходимое притяжение, удерживающее их вместе.
Что это за частица? Почему она создает короткодействующую силу? И снова ответ (как и многие другие ответы в ядерной физике) возник при рассмотрении законов сохранения, но с совершенно новой точки зрения.
Принцип неопределенности
До сих пор мы предполагали, что законы сохранения выполняются строго. Мы не сомневались в этом, ибо могли доказать, что если, скажем, энергия или импульс возникли или исчезли даже в очень малых количествах, имели место явления, которые в действительности не наблюдались. Допустим, вы не удовлетворены простым утверждением, что законы сохранения должны выполняться точно, и пытаетесь проделать измерения, чтобы доказать это утверждение. Однако при измерении любого свойства системы вы вынуждены связать себя с системой. Следовательно, вы неизбежно как-то воздействуете на нее; а это, в свою очередь, искажает измерения.
Что происходит, например, при измерении температуры горячей воды? Обычно эту температуру измеряют, помещая в чашку термометр. Термометр нагревается до температуры воды, которую определяют по высоте ртутного столбика. Однако при нагревании термометр отбирает тепло у воды, которая слегка охлаждается, поэтому измеренная температура не равна температуре воды до погружения в нее термометра.
Аналогичный пример — измерение давления воздуха внутри автомобильной шины. Небольшой измерительный прибор вводится в клапан, и воздух выталкивает внутренний цилиндр прибора. Давление измеряют по степени выталкивания цилиндра. Но при этом некоторая часть воздуха выходит из шины, и измеренное давление не равно в точности давлению внутри шины перед измерением Подобная неточность возникает при любом измерении. Поэтому метод измерения выбирают обычно достаточно точный, чтобы избежать заметного изменения измеряемых величин.
А можно ли вообще настолько улучшить технику измерения, чтобы абсолютно точно определить измеряемое свойство системы? Естественно, этому мешает несовершенство приборов и человеческих органов чувств. Но, предположим, нас интересует принципиальная постановка вопроса при условии, что существуют абсолютно точные приборы и совершенные органы чувств. Можно ли тогда получить совершенно точные значения? В этом случае используемые приборы должны быть очень чувствительными и очень маленькими по сравнению с системой, свойства которой измеряются. Так, крошечный термометр будет поглощать очень мало тепла, а крошечный манометр будет терять очень мало воздуха. Чем меньше измерительный прибор, тем меньше он влияет на измерение, тем точнее измерение.
Предельно точное измерение получится при предельно маленьком измерительном приборе. Если такого прибора нет, невозможно и предельно точное измерение.
Конечно, самыми точными мыслимыми приборами являются субатомные частицы, и они, казалось бы, достаточно малы для любой степени точности. Но при переходе в субатомный мир, используя в качестве приборов субатомные частицы, мы сталкиваемся с измерением свойств объектов, которые сами чрезвычайно малы. Следовательно, наши приборы имеют такую же величину, как и объекты измерения, и поэтому, производя точное измерение, мы неизбежно сталкиваемся со значительными трудностями.
Допустим, необходимо измерить импульс электрона, чтобы в итоге выяснить, выполняется ли точно закон сохранения импульса для системы, частью которой он является. С этой целью направим пучок фотонов в направлении движения электрона. Время от времени один из фотонов сталкивается с электроном и отскакивает от него. Зная направление, в котором возвращается отскочивший фотон, и время, за которое он прошел путь туда и обратно, можно определить положение электрона в любой момент времени. Проделав такую операцию несколько раз, мы узнаем его положение в различные моменты времени и из полученных данных рассчитываем его скорость и импульс. Единственная неприятность состоит в том, что фотон имеет, вероятно, такие же размеры, как электрон, и когда он сталкивается с электроном, тот отскакивает. Путь, который проходит электрон под обстрелом фотонов, существенно отличен от пути, который он проходил бы в отсутствие фотонов. Поэтому, хотя положение электрона в различные моменты времени известно с большой точностью, никакого представления о его скорости в отсутствие фотонов нет.
