Брайан Грин - Брайан Грин. Ткань космоса: Пространство, время и структура реальности
Следующие главы охватывают широкий перечень явлений – некоторые из них: теорема Белла, эксперименты с отложенным выбором, квантовые измерения, ускоряющееся расширение, вероятность создания черных дыр в следующем поколении ускорителей частиц, фантастические червоточины, машины времени, – и должны обогатить читателей знанием о большом числе наиболее любопытных и обсуждаемых достижений.
Некоторый материал, который я охватил, является спорным. Для тех публикаций, которые остаются дискуссионными, я обсудил ведущие точки зрения в основном тексте. Для спорных вопросов, по которым я чувствую, что достигнуто некоторое согласие, я перенес обсуждение отличных точек зрения в комментарии. Некоторые ученые, а именно те, которые придерживаются нераспространенных точек зрения, могут отвергнуть некоторые из моих вердиктов, но на протяжении основного текста и комментариев я старался соблюсти баланс трактовок. В комментариях особенно прилежный читатель найдет также более полные истолкования, объяснения и углубления тех позиций, которые я упростил, а также (для тех, кто к этому склонен) краткие математические дополнения к использованным в основном тексте описаниям без уравнений. Краткий толковый словарь обеспечивает быстрые пояснения для некоторых из более специальных научных терминов.
Книга даже такого объема не может исчерпать обширную тему пространства и времени. Я сосредоточился на тех особенностях, которые я нахожу одновременно как наиболее интересными, так и существенными для формирования полной картины реальности, которую рисует современная наука. Нет сомнений, что многое из этого выбора отражает персональный вкус, и я прошу прощения у тех, кто сочтет, что его собственной работе или передовой области исследований не было уделено адекватного внимания.
Во время написания Ткани Космоса мне посчастливилось получить существенный отклик от большого числа привлеченных читателей. Рафаэль Каспер, Льюбос Мотл, Дэвид Стейнхардт и Кен Вайнберг прочитали различные версии готовой рукописи, временами повторно, и предложили многочисленные, детальные и глубокие советы, которые существенно повысили как ясность, так и точность изложения. Я выражаю им сердечную благодарность. Дэвид Альберт, Тэд Балтц, Николас Боулз, Трэйси Дэй, Петер Демчук, Ричард Истер, Анна Холл, Кит Голдсмит, Шелли Голдстейн, Майкл Гордин, Джошуа Грин, Артур Гринспун, Гэвин Гуерра, Сандра Кауфман, Эдвард Кастенмайер, Роберт Крулвич, Андрей Линде, Шани Оффен, Маулик Парик, Майкл Поповитц, Мэриин Скалли, Джон Стэйчел и Ларс Стрэйтер прочитали всю рукопись или ее часть, их комментарии были исключительно полезны. Я получил большую помощь от бесед, в которых участвовали Андреас Альбрехт, Майкл Бассет, Шон Кэррол, Андреа Кросс, Рита Грин, Алан Гут, Марк Джексон, Дэниэл Кабат, Уилл Кинней, Джастин Хоури, Хирания Пэйрис, Сол Периматтер, Конрад Шалам, Пол Стейнхардт, Леонард Сасскайнд, Нейл Турок, Генри Туе, Уильям Вармус и Эрик Вайнберг. Я должен специально поблагодарить Рафаэля Гуннера, чей острый ум, проявившийся в точных аргументах, и чья готовность критиковать мои старания оказались неоценимы. Эрик Мартинец обеспечил важную и неустанную помощь на стадии издания книги, а Джейсон Северс проделал звездную работу по созданию иллюстраций. Я благодарю моих агентов, Катинку Мэтсон и Джона Брокмана. И я в большом долгу признательности моему издателю Марти Эшеру за постоянный источник поощрения, советов и резкого проникновения в суть, что в значительной степени улучшило качество изложения.
На протяжении моей карьеры мои научные исследования финансировались Департаментом Энергии, Национальным Научным Фондом и Фондом Альфреда П. Слоана. Я с благодарностью выражаю свою признательность за их поддержку.
I Арена реальности
1 Дороги к реальности
ПРОСТРАНСТВО, ВРЕМЯ И ПОЧЕМУ ВЕЩИ ТАКОВЫ, КАКОВЫ ОНИ ЕСТЬ
Книги в старом пыльном книжном шкафу моего отца не были под запретом. Однако, пока я рос, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь вынимал их. Наиболее массивные тома – полная история цивилизации, серии томов великих произведений литературы вестерна, многих других я не могу уже вспомнить, – казались почти слившимися с полками, что слабо прогибались от десятилетий жесткой нагрузки. Но на подъеме к самой высокой полке был тонкий небольшой текст, который то и дело привлекал мои глаза, поскольку он казался слишком неуместным, как Гулливер среди бробдингнагцев. Оглядываясь назад, я не вполне могу вспомнить, почему я так долго выжидал, прежде чем ознакомиться с ним. Вообще, с годами книги кажутся в меньшей степени материалом, который ты прочитал, и в большей степени фамильной ценностью, которой ты восторгался издалека. В конце концов, такая почтительность дает путь к завершению юности. Я дотянулся до маленького текста, сдул с него пыль и открыл на первой странице. Первые несколько строк были, чтобы не сказать больше, поразительными.
"Имеется одна по-настоящему философская проблема и это самоубийство". Я содрогнулся. "Имеет или нет мир три измерения или разум девять или двенадцать категорий", продолжался текст, "проявится позже"; такие вопросы, объяснял текст, являются частью игры, в которую играет человечество, но они заслуживают внимания только после того, как будет определен правильный исход жизни. Книга была Миф о Сизифе и была написана философом алжирского происхождения и нобелевским лауреатом Альбером Камю. Со временем ледяное ощущение от этих слов растаяло под светом понимания. Да, конечно, думал я. Вы можете обдумывать ту или иную проблему или анализировать, что будет после дождичка в четверг, но настоящий вопрос заключается в том, будут ли убеждать вас все ваши размышления и анализы, что жизнь стоит того, чтобы быть прожитой.
Это значит, что все приходит к краху. Все другое – это мелочи.
Моя случайная удачная встреча с книгой Камю должна была произойти во время периода особой впечатлительности; его слова стоят передо мной более, чем любые другие, прочитанные мной. С течением времени я снова представлял себе, как разные люди, с которым я встречался, или о которых слышал или видел по телевизору, будут отвечать на этот главнейший из всех вопросов. Однако, ретроспективно, это второе утверждение Камю – относительно роли научного прогресса – является особым вызовом для меня. Камю признавал важность понимания структуры вселенной, но, как я уже говорил, он отвергал возможность, что такое понимание может внести изменение в нашу оценку ценности жизни. Конечно, мое юношеское чтение экзистенциальной философии было похоже на такое же извращение, как чтение романтической поэзии Бартом Симпсоном, но даже так заключение Камю потрясло меня и оставило отметину. Такому упертому физику, как я, кажется, что содержательная оценка жизни обязательно требует полного понимания арены жизни – вселенной. Я не забываю думать, что если бы наш вид обитал в пещерах, выходящих в скрытые глубокие подземелья и до сих пор только таким образом узнавал земную поверхность, алмазный солнечный свет, океанский бриз и звезды, что лежат сверху, или если бы эволюция происходила по другому пути и мы получали бы знания только из наших тактильных ощущений от непосредственного окружения, или если бы ментальные способности человека останавливались в своем развитии во время раннего детства, так что наши эмоциональные и аналитические умения не прогрессировали бы выше тех, что мы имеем в пятилетнем возрасте, – короче, если наш жизненный опыт рисовал бы нам лишь ничтожную часть портрета реальности, – наше определение стоимости жизни было бы совершенно подорвано. Когда бы мы нашли, в конечном счете, наш путь к земной поверхности, или когда мы, в конце концов, добыли бы способность видеть, слышать, чувствовать запахи и вкус, или когда бы, наконец, наш разум получил свободу развиваться, как он это делает обычно, наш коллективный взгляд на жизнь и космос неизбежно радикально изменился бы. Наше предыдущее ущербное понимание реальности осветилось бы совершенно иным светом на эти наиболее фундаментальные из всех философских вопросов.
Вы можете спросить, ну и что с того? Конечно, всякая взвешенная оценка должна привести к заключению, что хотя мы не можем понять всего о вселенной, – понять каждый аспект поведения материи или функции жизни, – мы причастны к прояснению ситуации, к украшению холста природы взмахами широкой кисти. Конечно, как объявил Камю, прогресс в физике, такой как понимание числа пространственных измерений, или прогресс в нейропсихологии, такой как понимание всех организационных структур мозга, или, коли на то пошло, прогресс в любом числе других научных дисциплин может осуществиться в важных деталях, но его влияние на нашу оценку жизни и реальности будет минимальным. Конечно, реальность есть то, что мы думаем о ней; ральность обнаруживается нами через наш опыт.
