Павел Власов - Беседы о рентгеновских лучах (второе издание)
Сын своего века, вюрцбургский Колумб микромира мыслил категориями своей эпохи. «Принимая во внимание происхождение лучей при продольном толчке катодного потока и резкое отличие от световых, нельзя не считать гипотезу Рентгена весьма естественной для того времени», — писал академик А. Иоффе.
И все же В. Рентген, первым ступивший на новую «терра инкогнита», сразу же близко подошел к истине, допустив еще в 1895 году, что икс-лучи в чем-то подобны обычным световым.
Что они не представляют собой некие химерические флюиды вроде тех, которые с тихим упорством маньяка ищут приверженцы телепатии.
Говорят, однажды В. Рентген получил письмо с просьбой «выслать немного икс-лучей». Автор пояснял, почему вынужден обратиться к их «изготовителю»: должен, мол, заглянуть в свою грудную клетку, подозревая, что там застряла револьверная пуля. Что тут было ответить? «К сожалению, сейчас у меня нет в запасе икс-лучей. К тому же переправить их — дело сложное. Поступим проще: пришлите мне вашу грудную клетку». Ученый дал ответ, вполне достойный столь курьезного запроса.
Анекдотическая история или исторический анекдот?
Как бы то ни было, не приходится сомневаться, что открытие В. Рентгена действительно могло вызвать такую и, как видно из дальнейшего, еще более неожиданную реакцию.
В 1896 году представители властей предержащих с штате Нью-Джерси (США) со всей серьезностью, подобающей ответственным государственным деятелям, приняли на обсуждение законопроект депутата Рида, строго-настрого запрещавший применение икс-лучей в театральных биноклях. Ибо, дескать, оные таинственные невидимки в состоянии проникать не только через одежду (это еще куда ни шло), но и сквозь бренную плоть в самую душу. Смекнув, куда может завести зрителей неуемная любознательность, и блюдя чистого нравов, государственный муж ограничился на первых порах малым — лишь царством Мельпомены, но великое, как известно, всегда начинается с малого.
Пресса Нового и Старого Света забила тревогу, предупреждая, сколь опасна «мозговая фотография», позволяющая «читать чужие мысли, притом самые затаенные». Вскоре-де житья не будет от нескромных глаз: им ведь нипочем теперь ни запертые двери квартир, ни даже металлические стенки несгораемых шкафов…
А дельцы, движимые столь же трогательной заботой о ближнем, незамедлительно взялись рекламировать и продавать ширпотреб из особого защитного материала, состав коего, разумеется, был секретом фирмы. Например, портмоне, шкатулки, сейфы, а также шляпы, способные уберечь от «всевидящего ока» свое содержимое, не подлежащее огласке.
Особый энтузиазм вызвали у просвещенной публики надежды на то, что она может стать отныне еще просвещеннее сравнительно недорогим способом. До статочно, дескать, воспользовавшись новооткрытой радиацией, спроецировать прямо сквозь черепную крышку на извилины коры рисунок или текст, чтобы он запечатлелся там как тавро. Так, мол, не утруждая зрения, мы сумеем в изобилии поглощать плоды просвещения.
И словно в подтверждение этой многообещающей идеи, вышеуказанные плоды предлагались действительно в изобилии. Сообщалось, например, умозаключение некоего физиолога: если ка мозг собаки направить рентгеновское изображение кости, у животного разыгрывается аппетит, начинает течь слюна.
Откровения следовали за откровениями. Одно из них гласило: благодаря икс-лучам можно вернуть юность дряхлым и едва ли не жизнь — умирающим (даже усопшим); наконец-то найден вожделенный эликсир молодости. А заодно и философский камень. Ибо доподлинно известно: какой-то новоявленный алхимик из Айовы (США), по его собственным свидетельствам, сумел превратить в золото кусок свинца за несколько часов облучения.
И так далее, и тому подобное…
Не думал не гадал В. Рентген, что открытая им радиация породит столь причудливую игру теней в мыслях про себя, в печати, для всех. Но очень скоро перестал удивляться светонепроницаемым шляпам или просьбам выслать икс-лучи в небольшом количестве. Вот и приходилось отшучиваться.
Разумеется, публикация В. Рентгена и ее популяризация вызвали несравненно больше серьезных последствий, нежели курьезных. Способствовала распространению научных, материалистических взглядов. Народоволец Е. Яковенко, учившийся тогда в Вюрцбурге, рассказывал, как толпились жители городка перед витриной книжного магазина на главной улице, где была выставлена «странная фотография», изображавшая руку фрау Б. Рентген с тенью кольца, «как бы висящего в воздухе вокруг костяных фаланг», а «кожа, мускулы и прочее как бы сделаны из стекла».
Трудно переоценить эвристическое значение всколыхнувшего ученый мир открытия, которое стало первотолчком для многих последующих изысканий. За один лишь «рентгеновский год» (1896 г.) вышло более тысячи работ и почти 50 книг по применению икс-лучей в одной только медицине.
Когда ошибки оказываются гениальными и что из этого может получиться
— Количество солидное, а качество?
— Спору нет, далеко не все из этих и последующих работ были выполнены столь же тщательно, как рентгеновские. Но история показала: семена новых идей, разнесенные из Вюрцбурга по белу свету и упавшие на благодатную почву настоящей науки, дали богатейший урожай. Бывало, правда, они всходили яркими пустоцветами. Однако на ниве знаний не прекращается и прополка, а не только посев. Как известно, на ошибках учатся, чтобы не повторять их.
— Простите, известно и другое: человеку свойственно ошибаться. Даже В. Рентген и тот небезгрешен. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.
— Верно, но ошибка ошибке рознь.
«Если бы в результате какой-нибудь мировой катастрофы все накопленные научные знания оказались бы уничтоженными и к грядущим поколениям перешла бы только одна фраза, то какое утверждение, составленное из наименьшего количества слов, принесло бы наибольшую информацию?» — таким вопросом задался в своих «Лекциях по физике» известный американский ученый Р. Фейнман. И сам же ответил: атомная гипотеза.
«В одной этой фразе, как вы убедитесь, содержится невероятное количество информации о мире, стоит лишь приложить к ней немного воображения и чуть-чуть соображения», — пояснил он.
А ведь атомная гипотеза была ошибкой, если вспомнить, что «атом» значит «неделимый». Ошибкой, как мы теперь знаем, грубой, но для своего времени поистине гениальной. Когда же и как ее исправили?
Придется начать опять-таки с ошибки. «Облученные ярким солнечным светом соли урана испускают рентгеновскую радиацию». Так заявил 80 лет назад А. Беккерель.
Потомственный ученый, он чуть было не стал инженером, специалистом по дорогам и мостам. Окончив в 1878 году Парижскую политехническую школу, он получил должность в Институте путей сообщения. Но оставил карьеру путейца, предпочтя ей иную жизненную колею. И неплохо сделал. Ибо одним из самых первых начал прокладывать дороги в глубины атома, наводить мосты между микро- и мегамиром.
Первотолчком послужило открытие В. Рентгена.
20 января 1896 года оно обсуждалось на заседании французской академии. Докладчик — математик А. Пуанкаре, тоже выпускник Парижской политехнической школы — выдвинул интересное предположение.
Не испускают ли невидимую радиацию, обнаруженную В. Рентгеном, фосфоресцирующие вещества сами по себе, без разрядной трубки? Действительно, на том конце, куда бьют катодные лучи, стекло всегда светится.
Если же именно там и возникает рентгеновская радиация, стоит поискать ее источники среди минералов, способных люминесцировать.
Среди слушателей был профессор А. Беккерель, 44-летний член академии. Эта идея запала ему в душу.
Случайно ли? Еще дед его успешно изучал фосфоресценцию, да и сам он занимался ею давно, увлеченно и основательно. А в «рентгеновский год» о ней заговорили повсюду, причем не только в ученых собраниях, но даже в светских салонах, слово о модной звезде сцены.
Как все несущее печать таинственности, это явление исстари привлекало людей. Как отмечал еще Аристотель, оно наблюдается, например, когда рыба разлагается. Оно, можно сказать, вездесуще: гнилушки и светлячки в лесу, пылающие по ночам холодным огнем тропические воды, нагонявшие мистический ужас на мореплавателей, хотя «поджигатели» — не сверхъестественные силы, а мелкие морские организмы…
Теперь даже школьники знают, что флуоресценция и фосфоресценция разновидности люминесценции, отличающиеся только длительностью.
Первая затухает почти мгновенно, после того, как устранен ее возбудитель (скажем, электронный луч в кинескопах телевизоров). Вторая не столь быстро (некоторые соли урана и другие соединения, «позагоравшие» на солнце час-другой, продолжают какое-то время люминесцировать, и если их перенесут в темное помещение, ибо запасают впрок больше энергии).
