Е. Пантелеева - Все произведения школьной программы по литературе в кратком изложении. 5-11 класс
Пароход медленно плыл к Нижнему, внук и бабушка проводят дни на палубе. Иногда бабушка думает о чем-то и грустит. Иногда рассказывает сказки, тихо и таинственно, слушать ее невыразимо приятно. Даже матросы просят ее рассказать еще. И зовут ужинать. За ужином они угощают бабушку водкой, внука — дынями и арбузами. Все это скрытно, потому что на пароходе едет человек, который запрещает есть фрукты.
Мать выходит на палубу редко и держится в стороне от бабушки и сына. Ребенок помнил радость бабушки при виде Нижнего. Она чуть ли не плакала. Когда пароход остановился, к нему подплыла большая лодка. На палубу поднялись родственники. Бабушка познакомила внука с дедом, с дядями и тетями. Дед спросил, чей он? Мальчик ответил, что астраханский. «Скулы-то отцовы», — заметил дед и скомандовал слезать в лодку. После того как попали на берег, все толпой пошли в гору. Дед и мать шли впереди всех. За ними шли дядья, толстые женщины в ярких платьях и дети постарше мальчика. Он шел вместе с бабушкой и теткой Натальей. Она была с большим животом, ей было трудно идти. Бабушка ворчала, зачем Наталью потревожили. Мальчику очень не понравились все, он чувствовал себя чужим, даже бабушка отдалилась. Особенно ему не понравился дед. Он казался враждебным, но любопытным.
Дойдя до конца съезда, они пришли в приземистый одноэтажный дом, грязно-розовый, с выпученными окнами. Хотя он казался большим, внутри было тесно и темно. Везде суетились сердитые люди, всюду стоял едкий запах.
Мальчик очутился во дворе, тоже неприятном. Он был завешан мокрыми тряпками, заставлен чанами с разноцветной водой. В углу, в пристройке, что-то кипело, и невидимый человек говорил странные слова — «сандал», «фуксин», «купорос».
Глава 2Началась и быстро потекла странная и пестрая жизнь. Теперь, оживляя прошлое, герой может сказать, что все было так, как было, хотя многое хочется оспорить, отвергнуть. Слишком обильна жестокостью была жизнь в этом племени. Но правда выше жалости, и нужно рассказывать о тесном и душном круге впечатлений простого русского человека.
Дом деда был наполнен враждой всех со всеми, даже дети принимали в ней участие. Мать и сын приехали в то время, когда ее братья требовали у отца раздела имущества. Ее возвращение еще больше подстегнуло их. Они давно спорили, кто и где будет открывать мастерскую. Вскоре после приезда на кухне случилась потасовка. Дядья стали драться друг с другом, а дедушка бегал вокруг стола, жалобно крича «братья ведь, родная кровь». Еще в самом начале ссоры мальчик, испугавшись, вспрыгнул на печь и оттуда смотрел, как бабушка и дед решали, что делать дальше. Дед переживал за дочь, боялся, что ее изведут. Дед решил-таки поделиться с детьми. Мальчик нечаянно уронил утюг, дед обнаружил его и так посмотрел, будто увидел впервые. Он спросил, кто его посадил на печь? Потом сказал, что он весь в отца. Мальчик был рад убежать из кухни. Он понимал, что дед следит за ним. Иногда внуку хотелось спрятаться от его глаз, и казалось, что он очень злой. В час отдыха после трудной работы дед садился и разговаривал с мальчиком чаще, чем с другими внуками. Он всегда казался одетым чище сыновей, даже в атласном старом жилете и заплатанных штанах.
Через несколько дней после приезда он заставил внука учить молитвы. Другие дети учились у дьяка. Его же учила тетка Наталья. Она просила просто повторять за ней слова молитвы, не спрашивая значения. Дед спрашивал, учил ли он молитвы? Тетка сказала, что у него плохая память. Тогда дед сказал, что его надо сечь, и спросил, сек ли его отец? Мальчик не понял, что у него спрашивают, а мать сказала, что отец и сам не бил, и ей запретил. Говорил, что битьем не выучишь. Дед сказал, что будет пороть Сашу за наперсток. Мальчик не понимал, как это — пороть. Он иногда видел, что дядья давали своим детям подзатыльник, но они говорили, что это не больно. Историю с наперстком мальчик знал: дядя Михаил решил подшутить над полуслепым Григорием. Саша нагрел наперсток и положил под руку Григория. В это время пришел дед и надел наперсток сам. Дед начал искать виноватых, и дядя Михаил свалил все на Сашу. Дед молча ушел. Дядья стали ругаться, все говорили, что виноват дядя Михаил. Мальчик спросил, будут ли его пороть? Тогда Михаил крикнул матери, чтобы она уняла своего щенка, а то он его накажет. Мать сказала, чтобы он попробовал, и все замолчали. Она могла говорить краткие слова как-то так, точно отбрасывала людей от себя. Мальчику было ясно, что все боятся матери, даже дед говорил с ней тише. Поэтому он хвастался, что она — самая сильная. Но то, что случилось в субботу, изменило его отношение. До субботы он тоже успел провиниться, ему очень было занятно, как красится материя, и он захотел покрасить что-нибудь сам. Он поделился мечтой с Сашей, которого взрослые хвалили за послушание, а дед называл подхалимом. Саша Яковов был неприятен Алеше, ему больше нравился Саша Михайлов. Он жил одиноко, любил сидеть в углах и около окон, молчать. А Саша Яковов мог говорить много и солидно. Он посоветовал взять из шкапа белую скатерть и окрасить ее в синий цвет. Мальчик вытащил скатерть, опустил край ее в чан, но подбежавший Цыганок вырвал ее и крикнул брату, чтобы позвал бабушку. Бабушка заохала, заплакала, потом стала уговаривать Цыганка, чтобы не говорил ничего дедушке, а Сашке — чтобы не наябедничал, она семишник даст. В субботу, перед всенощной, мальчика привели на кухню. Дед готовил прутья. Саша Яковов не своим голосом просил прощения, но дед сказал, что простит, когда высечет. Саша покорно пошел к скамье и лег. Ванька привязал его шею полотенцем к скамье, стал держать щиколотки. Дед позвал Алешу посмотреть, как секут. Саша от каждого удара кричал, дед приговаривал, что бьет за наперсток и за донос про скатерть. Бабушка закричала, что не даст бить Алексея, стала звать дочь. Дед бросился к ней, выхватил мальчика, приказал привязать. Дед засек его до потери сознания, и мальчик несколько дней хворал. В эти дни он сильно вырос, и сердце стало чутким к обиде и боли, своей и чужой. Его также поразила ссора бабушки и матери. Бабушка выговаривала, что она не отняла сына. Мать отвечала, что она хочет уйти, ей тошно. Вскоре она действительно уехала куда-то погостить.
К больному пришел дед. Он принес гостинцы, сказал, что перестарался. Просто разгорячился. Он вспоминает, что и его били, говорит, что от своих нужно терпеть и учиться, а чужим не даваться, что его также обижали, а он выбился в люди. Он начал рассказывать о своем бурлачестве. Иногда он вскакивал с постели и размахивал руками, показывал движения бурлаков и водоливов. Деда звали, но Алеша просил не уходить. И он до вечера пробыл с мальчиком, который понял, что он не злой и не страшный. Хотя забыть побои тоже было невозможно. После деда все решились проведывать больного. Чаще других была бабушка. Приходил и Цыганок, показывал свою руку. На ней были красные рубцы. Оказалось, он подставил руку, чтобы Алеше меньше попало. «За любовь принял», — сказал Цыганок. Он учит Алешу распускать тело, чтобы не было больнее, когда будут снова сечь. Он хорошо знает, как дед бьет, и хочет помочь мальчику научиться хитрить.
Глава 3Цыганок занимал особое место в доме, дед ругался на него меньше, а за глаза хвалил его. Дядья тоже обращались с Цыганком ласково, не то что с Григорием, которому то ножницы нагреют, то гвоздь положат, то накрасят лицо фуксином. Мастер сносил все молча, но у него появилась привычка — прежде чем что-то взять, он обильно смачивал слюной пальцы. Бабушка ругала шутников. О Цыганке за глаза дядья говорили плохое. Бабушка объяснила, что они оба хотят потом взять его в свои мастерские. Хитрили они, а дед дразнил их, говорил, что хочет оставить Ивана Цыганка себе.
Теперь мальчик жил с бабушкой, и она, как на пароходе, рассказывала сказки, или свою жизнь. От нее он узнал, что Цыганок — подкидыш. На вопросы Алеши она отвечает, что детей бросают от нехватки молока, от бедности. Дед хотел отнести ребенка в полицию, а она отговорила. Ведь у нее очень много умерло детей, его она взяла на их место. Она очень обрадовалась Иванке, назвала его жуком, любила его.
В воскресенье, когда дед уходил на всенощную, Цыганок доставал тараканов, делал из ниток упряжь, вырезал сани и по столу разъезжала четверка вороных, за санями отправлял таракана-«монаха». Также показывал дрессированных мышат, с которыми обращался бережно, кормил и целовал. Знал фокусы с картами, деньгами, был, как ребенок. Но особенно был памятен в праздники, когда у праздничного стола собирались все. Много ели, пили, затем дядя Яков играл на гитаре. Под его музыку становилось жалко и себя, и других, все сидели неподвижно, слушали. Особенно напряженно слушал Саша Михайлов, да и все застывали, как очарованные. Дядя Яков цепенел, лишь пальцы его жили отдельной жизнью. Он всегда пел одну и ту же песню. Алеша не выносил ее, плакал в тоске.
