Войтоловская Львовна - Практические занятия по русской литературе XIX века
Это письмо — первая характеристика Несчастлнвцева. Из него мы узнаем о человеке душевно щедром и благородном и о его бедственном положении и высоких надеждах, мечтах, вере в добро. Однако кем он стал, неизвестно (письмо написано за 12 лет до того момента, когда совершается действие). Итак, первое действие ставит перед нами загадку — кто же на самом деле Гурмыжская и кто — Несчастливцев. Ясно также, что отношение этих основных персонажей пьесы друг к другу будет решающим в их оценке. Здесь скрещиваются два противоположных мировосприятия — искреннее и бескорыстное и другое (пока еще не сформулированное), таящее свое истинное лицо, но прикрывающееся самоотверженностью и благородством.
Действие второе состоит всего из двух явлений. В первом — Аксюша и Петр, строящие планы, как бы им соединиться. В отчаянии они перебирают крайние средства — бежать, «выбрать яр покруче, а место поглубже» (28). Именно в этот момент появляются Несчастливцев и Счастливцев. Сцена встречи двух провинциальных актеров построена не просто на контрасте двух характеров — глубокого и честного (Несчастливцев), легкомысленного и беспечного (Счастливцев). Кажется, что в них все различно, но на самом деле между ними есть глубокое сходство. Оба они существа беспокойные, ищущие (тип бродяг, «скитальцев», широко представленный в русской литературе), видящие в театре возможность уйти от пустой, бессмысленной и жестокой жизни (анализируем рассказ Счастливцева о том, как он жил у родственников).
Переходя к характеру Несчастлнвцева в пьесе, рекомендуем одному из студентов сделать сообщение об одном из прототипов Несчастливцева — Н. X. Рыбакове и хотя бы кратко остановиться на сценической интерпретации пьесы.
Несчастливцев соединял в себе многие черты известных трагнков–актеров русского провинциального театра. Но в основе художественного образа лежит реальное лицо — замечательный русский артист провинциальной сцены — Николай Хрисанфович Рыбаков[350]. Несчастливцев вспоминает о нем: «Сам Николай Христанфыч Рыбаков смотрел. Кончил я последнюю сцену, выхожу за кулисы, Николай Рыбаков тут. Положил он мне так руку на плечо… Ты, говорит… да я, говорит, умрем, говорит… (Закрывает лицо и плачет, отирая слезы.) Лестно» (34).
Предлагаем студентам ознакомиться с биографией Н. X. Рыбакова[351] и посмотреть, что из нее использовал Островский в своей пьесе.
Н. X. Рыбаков был актером редкой простоты, искренности и задушевности. О нем писали: «Бог знает, в нем какая тайна скрыта… Рыбаков имеет редкую способность каждое слово из своей роли переложить ко вниманию зрителей… Он умный актер и редко ошибается в настоящем выражении роли… игра его была полна смысла, чужда театральных эффектов, неистового крика, размашистой жестикуляции… и натуральна»[352]. Он был не только прекрасный актер, но и редкой души человек. «Как человек, это был такой добряк, такой незлобливый, что в жизни таких поискать! — вспоминал о нем В. Н. Давыдов. — Он старался поддержать каждого словом, несчастье и горе каждого встречали в нем теплое сочувствие, и нередко он отдавал последнее нуждающимся, оставаясь без всяких средств, и только талант спасал и выручал его от крайности и бедствий»[353].
Исключительную талантливость, преданность искусству, доброту, великодушие, протест против всякой несправедливости Н. X. Рыбакова отразил Островский в своем Несчастливцеве. На вопрос, почему он не попал в труппу императорских театров, Н. X. Рыбаков ответил, что он «даже дебютировал, и очень удачно; но потом, встретив против себя подковы и интриги, чуть было не побил режиссера… Директор театра сказал актеру: «По таланту‑то вашему я был вас принял, но по характеру вы не годитесь: вы легко можете угодить в солдаты…»[354]. Несчастливцев также говорит о себе: «Подлости не люблю, вот мое несчастье. Со всеми антрепренерами перессорился. Неуважение, братец, интриги; искусства не ценят, все копеечники» (32). Но Н. X. Рыбаков значительно известнее, популярнее, больше Несчастливцева. Он великолепно играл роли Гамлета, Отелло, Чацкого, да и самого Несчастливцева. Н. X. Рыбаков в отличие от Несчастливцева не дворянин. В биографии Н. X. Рыбакова нет тех фактов, которые связаны с пребыванием Несчастливцева в усадьбе «Пеньки». В биографии Несчастливцева отозвались и некоторые факты жизни еще одного выдающегося провинциального актера — М. И. Писарева. Он был дворянин, но ушел в театр, как шли «в народ» романтики–народники, мечтавшие найти способ изменить жестокую и несправедливую действительность.
С Несчастливцевым в пьесу входит романтическое начало, проблема искусства как высокого служения людям. В образе Несчастлнвцева Островский подчеркнул не трагедию талантливого актера, не сумевшего в силу неблагоприятных обстоятельств развернуть в полной мере свои богатые возможности, а трагедию оскорбленной личности, человечности и жажды ее восстановления, служения правде, истине, прекрасному. По контрасту усиливается и трагикомический смысл происходящего. Образ Несчастливцева имеет в пьесе ключевое значение, поэтому анализируем его особенно подробно.
Кроме 2–го явления 2–го действия, можно взять для анализа явления 6–е и 7–е 3–го действия (Несчастливцев и Буланов, первая встреча Несчастливцева и Гурмыжской), явление 6–е из 4–го действия (Несчастливцев и Аксюша) и явление 9–е из 5–го действия. Проследим сюжетную линию Несчастливцева.
Он то участлив, искренне добр и немного жалок (в сценах с Аксюшей), то бесконечно дозерчив (в сценах с Гурмыжской), то по–театральному благороден и высок в своем негодовании (в сцене с Восмибратовым). Несчастливцев настолько верит благородным героям, которых представляет на сцене, что, подобно Дон–Кихоту Сервантеса, начинает видеть их в жизни. О Несчастливцеве в замечательном исполнении П. М. Садовского (постановка 1937 г. в Малом театре) С. Дурылин пишет: «Он привык претворять жизнь в романтические образы, и он талантливо построил себе образ Гурмыжской — романтически-благородной, пожилой Офелии, удалившейся от мира в свое тенистое уединение. Весь третий акт Несчастливцев–Садовский находится как бы в романтическом тумане… Он, как рыцарь, бросается защищать ее, прекрасную даму, от грубого сарацина — купца Восмибратова»[355]. Внимание студентов можно обратить на то, что в литературе уже отмечалось сходство Несчастливцева с героем Сервантеса. Вот одно из наблюдений: «Родство Дон Кихота и Несчастливцева — родство более глубокое, доказывающее, что Островский чрезвычайно вдумчиво отнесся к образу Дон–Кихота и дал его интереснейший русский вариант»[356]. «…Несчастливцева и Счастливцева обычно истолковывали под углом зрения бытового театра. Это неверно. Островский создал эти образы под влиянием классического испанского театра. Он изучал Лопе де Вега, перевел интермедии Сервантеса. В его творчестве чувствуется влияние мастеров испанского театра»[357], — писал В. Э. Мейерхольд.
Предлагаем студентам ответить на вопрос: почему в Несчастливцеве соединились черты Гамлета и Дон–Кихота?
В ходе беседы выясняем, что в образе Несчастливцева сплелось высокотрагическое с комическим. Несчастливцев испытал много несправедливостей, страдал, разочарован, но не думает об отмщении, подобно Гамлету. Он не герой. Он просто хороший, добрый человек. Правда, он непримирим к злу. И, отвергая его, нашел такой способ его преодоления: создал в своих мечтах мир высокого и прекрасного. Его тетушка заняла в нем место Дульцинеи Тобосской — прекрасного идеала, помогающего верить в торжество добра. Мёчтатель и фантазер Несчастливцев приписывает своей Дульцинее черты Офелии. Однако «идеал» рассыпается на глазах у Несчастливцева.
Островский отразил в своей пьесе общее, характерное для 1870–х годов активное, деятельное стремление к идеалу и в то же время неясность, иллюзорность, призрачность его и отсюда великую скорбь и грусть. Именно поэтому Несчастливцев высок и комичен, трагичен и смешон одновременно, Гамлет и Дон–Кихот. Здесь мы можем вспомнить со студентами то, что говорили о российских Гамлетах и Дон–Кихотах в главе о «Преступлении и наказании».
В сценах Несчастливцева и Гурмыжской Островский как бы персонифицирует гоголевский стилистический прием, используемый для сатирической характеристики: восхваление добродетелей, поклонение «идолу». До третьего действия зритель уже достаточно узнал Гурмыжскую, чтобы судить о ее «гуманности» и добродетельности. Он был свидетелем ее сцены с Аксюшей, ее игры с Булановым и соседями–помещиками. И вот происходит первая встреча Несчастливцева и Гурмыжской. Сатирический смысл подтекста возникает из сопоставления лжи и фальши Гурмыжской, уже известных зрителю, с патетическими обращениями к ней Несчастливцева и из контраста высокого стиля трагика с подчеркнуто прозаическими, бытовыми интонациями Гурмыжской. Ее тон сразу обнаруживает несоответствие между возвышенным образом, созданным фантазией Несчастливцева, и ею самой:
