Павел Стеллиферовский - "Чего изволите?" или Похождения литературного негодяя
Именно поэтому «Северная пчела» стала, по общему признанию, родоначальницей «торгового направления» в отечественной периодике. О ее дальней родственнице, газете «Новое время», выходившей в 1868–1917 годах и также поменявшей окраску с либеральной на консервативную, в статье «Карьера» (1912) отозвался В. И. Ленин: «„Новое время”Суворина на много десятилетий закрепило за собой это прозвище „Чего изволите?” Эта газета стала в России образцом продажных газет. Нововременство” стало выражением, однозначащим с понятиями: отступничество, ренегатство, подхалимство. Новое время” Суворина — образец бойкой торговли, на вынос и распивочно”. Здесь торгуют всем, начиная от политических убеждений и кончая порнографическими объявлениями». Такая характеристика вполне подходит и для «Северной пчелы».
Булгаринское хамелеонство не оставалось безнаказанным. Трудно найти в первой половине прошлого века порядочного литератора, который устно или письменно не высказал бы в его адрес своего резкого мнения. Особенно доставалось Булгарину от Пушкина, Баратынского, Вяземского и их единомышленников. Выступая против, как выразился Пушкин, «полицейского Фаддея», они отстаивали идеалы свободы, чести, человеческой и творческой независимости, истинного патриотизма и служения Отечеству. Одним словом, все то, что как раз и не устраивало официальные круги в то время, особенно — в тяжелый последекабристский период.
Характерный пример. В 1830 году «Литературная газета» опубликовала пушкинский памфлет «О записках Видока» — французского авантюриста и мошенника, начальника парижской сыскной полиции, намекавшего в своих мемуарах, которые были изданы в 1826–1829 годах, на дружбу с известными писателями. Правительство всполошилось и приказало изъять книгу и портреты Видока из продажи. Объяснялось все просто. Памфлет был построен на сходстве некоторых моментов биографий Видока и Булгарина (дезертирство из армии, доносительство, мошенничество и т. п.), что сразу поняли читатели.
Главное же в том, что Пушкин впервые печатно указал на политическую подоплеку литературной деятельности Булгарина и его связь с органами тайного полицейского надзора. И хотя имя названо не было, все узнали настоящего героя. Памфлет, кстати, первоначально предназначался для журнала «Московский вестник», но его редактор — М. Погодин — не решился на публикацию. В дневнике 18 марта 1830 года он записал: «Пушкин давал статью о Видоке и догадался, что мне не хочется помещать ее (о доносах, о фискальстве Булгарина), и взял».
Особенно едко и резко нападал на Булгарина Вяземский, который сам лично не раз был мишенью его политических и литературных доносов. Именно Вяземский первый дал своему оппоненту прозвище «Флюгарин иль Фиглярин», которое, как и пушкинское «Видок», стало нарицательным: «Видок-Фиглярин», «Фиглярин неотвязный», «Авдей Флюгарин», «Фиглярин-моралист». В 1845 году в стихотворении «Важное открытие» Вяземский «суммировал» собственные и своих друзей оценки:
Я знал давно, что подл Фиглярин,
Что он поляк и русский сплошь,
Что завтра будет он татарин,
Когда б за то ему дать грош.
Я знал, что пошлый он писатель,
Что усыпляет он с двух строк,
Что он доносчик, и предатель,
И мелкотравчатый Видок;
Что на все мерзости он падок.
Что совесть в нем — истертый знак,
Что он душой и рожей гадок,
Но я не знал, что он дурак…
Думаю, теперь нетрудно сопоставить черты Булгарина и тех литературных негодяев, о которых идет наш рассказ. У них так много общего, родственного, что, будь Загорецкий, Молчалин или Шприх реальными людьми, мы вполне могли бы переадресовать им все нелестные характеристики Булгарина. И наоборот: сопоставляя факты из жизни Булгарина с поступками наших героев, мы обнаруживаем их совпадение и общность движущих мотивов. Проницательный Вяземский подметил и это. Зная о булгаринских восхвалениях умерших Крылова, Грибоедова и Рылеева, он счел своим долгом вступиться за их честь и назвал при этом лицо, к которому на самом деле был близок автор «нравоописательных» романов:
К усопшим льнет, как червь, Фиглярин неотвязный.
В живых ни одного он друга не найдет;
Зато, когда из лиц почетных кто умрет,
Клеймит он прах его своею дружбой грязной.
— Так что же? Тут расчет: он с прибылью двойной,
Презренье от живых на мертвых вымещает,
И, чтоб нажить друзей, как Чичиков другой,
Он души мертвые скупает.
Как известно, ни Чичикову, ни Булгарину это капиталу не принесло. Гоголь прилюдно рассказал о похождениях своего героя и, как обещал читателям, «припряг подлеца». Фигура Булгарина также не осталась загадкой. Завершим знакомство с нею весьма красноречивой оценкой.
В свое время в Москве братья Гранат выпускали многотомный «Энциклопедический словарь», пользовавшийся славой добротного и объективного издания. До революции появилось шесть выпусков, каждый в 8–9 томах. Новое, полностью переработанное издание в 58 томах начало выходить в 1910 году и завершилось в 1948-м. Некоторые тома были набраны и сматрицированы до Октября, а изданы уже при советской власти с небольшими вкладышами-добавлениями. В таком виде вышел и 7-й том, где среди прочих помещена статья о Булгарине. Она не подверглась изменениям или уточнениям.
Эта небольшая по объему статья распадается на две примерно равные части. В первой — сведения биографического порядка. А вот вторая часть явно выбивается из строгих рамок энциклопедической статьи. В ней столько чувства и личного отношения к предмету, что она скорее могла бы войти в публицистическое издание. Судите сами:
«Значение Булгарина в истории русской литературы чисто отрицательное: с одной стороны, он подделывался под низменные вкусы невзыскательной мелкой публики, униженно расшаркиваясь перед начальством, лестью окупая презрительное покровительство, с другой — в непрерывной полемике изобличал своих оппонентов из либерального лагеря в неблагонамеренности и вредном направлении. От него идет пресмыкательство в литературе и система журнальных доносов. Имя Булгарина, заклейменное уже современниками, сделалось позорной нарицательной кличкой литературных деятелей этого типа».
Хорошо сказано, каждое слово бьет точно в цель. И если мы согласились, что между Булгариным и нашими литературными негодяями много общего, то признаем, что сейчас перед нами их семейный портрет. Наверное, уже пора рассмотреть его повнимательнее…
Вот знакомый нам Загорецкий. Он появляется в доме Фамусова незаметно, как сказано в ремарке, «между прочим». Оно и понятно: лицо незначительное, но необходимое, «мастер услужить».
Загорецкий
На завтрашний спектакль имеете билет?
София
Нет.
Загорецкий
Позвольте вам вручить, напрасно бы кто взялся Другой вам услужить…
София
Благодарю вас за билет,
А за старанье вдвое.
Как известно, следующий шаг Антона Антоновича был неудачным: Горичу и Чацкому такой собеседник оказался не по душе.
Платон Михайлович
Прочь!
Поди ты к женщинам, лги им, и их морочь;
Я правду об тебе порасскажу такую,
Что хуже всякой лжи. Вот, брат,
(Чацкому)
рекомендую!
Как эдаких людей учтивее зовут?
Нежнее? — человек он светский,
Отъявленный мошенник, плут:
Антон Антоныч Загорецкий.
При нем остерегись: переносить горазд,
И в карты не садись: продаст.
Загорецкий
Оригинал! брюзглив, а без малейшей злобы.
Чацкий
И оскорбляться Вам смешно бы,
Окроме честности есть множество оград:
Ругают здесь, а там благодарят.
А вот старухе Хлёстовой этот «лгунишка» пришелся как раз ко двору:
Я от него было и двери на запор;
Да мастер услужить: мне и сестре Прасковье
Двоих аранченков на ярмонке достал;
Купил, он говорит, чай в карты сплутовал;
А мне подарочек, дай Бог ему здоровье!
Иная публика — иные речи. Чего стоит замечание Загорецкого в ответ на реплики Фамусова и Скалозуба о вреде книг! Здесь перед нами уже неистовый гонитель просвещения: «А если б, между нами. Был ценсором назначен я, На басни бы налег; ох! басни смерть моя! Насмешки вечные над львами! над орлами! Кто что ни говори: Хотя животные, а все-таки цари».
Другой тон, хотя столь же угодливый и настроенный на нужную ноту, в разговоре с Репетиловым. Наш герой преобразился в пламенного искателя истины: «Извольте продолжать, Вам искренне признаюсь. Такой же я, как Вы, ужасный либерал! И от того, что прям и смело объясняюсь, Куда как много потерял!..»
