Евгений Гусляров - Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников.
Напомнить надо, что история с Мартыновым — это та же женская история. Началась она, как и всякая лермонтовская история, в которых главное действующее лицо — женщина, с вещей весьма неблаговидных. Лермонтову, возвращавшемуся из отпуска, поручено было семейством Мартыновых доставить пакет лично в руки будущему его убийце, Николаю Соломоновичу Мартынову. Сестра Николая Мартынова, за которой Лермонтов усердно волочился, вложила в этот пакет свой дневник или какие-то письма. Лермонтов знал об этом. По дороге он не удержался и всрыл этот пакет. Слишком велик был соблазн узнать, какого мнения Софья Мартынова о своем нынешнем пылком воздыхателе. Случай, конечно, небывалый. Лермонтов, разумеется, предполагал, какой необычайный урон нанесет его офицерской и дворянской чести этот чудовищный поступок. Поэтому он рассказал Мартынову весьма романтическую историю пропажи этого пакета, которая с таким блеском изложена была потом в повести «Тамань». Заметим опять эти странности его творческого метода. Лучшая, может быть, прозаческая вещь написана им в доказательство выдумки, которая одна только могла спасти его честь. Задачу эту, повторим, выполнил он блестяще.
Подозрения у Мартыновых зародились тогда, когда по Пятигорску поползли вдруг сплетни о Софье Мартыновой в таких деталях, которые никому не могли быть известны, но которые были изложены в том дневнике или в тех письмах. Значит, эти дневники-письма кем-то были прочитаны? К тому же Лермонтов отдал Мартынову пятьсот рублей, которые в тот пакет были вложены, но о которых Лермонтову никто не говорил, и знать о том он никак не мог. Мартынов якобы эти свои подозрения Лермонтову высказал. Тогда-то Лермонтов чуть ли не в один присест и написал «Тамань». Не верит Мартынов, пусть поверят другие. Давней дружбе пришел конец. Отношения двух бывших друзей вплотную приблизились к трагической развязке.
Закончить это тягостное вступление надо другим. У Лермонтова была та «одна, но пламенная страсть», которая необычайно украшает его. Несчастливая любовь к Вареньке Лопухиной. Чувство это наделено всеми благородными чертами и по трагически высокому содержанию своему вполне стоит того, чтобы быть образцом во всеобщей истории любви. Надо думать, что подлинный Лермонтов именно в этом, как и в массе других лучших проявлений своего необычайно сложного характера. Об этом речь далее…
Е. Гусляров
ДЕТСКИЕ ГОДЫ (2 октября1814 — 1827)
Я сын страданья…
Поиски предков
Существовало предание о том, что фамилия Лермонтовых происходила от испанского владетельного графа Лермы, который во время борьбы с маврами должен был бежать из Испании в Шотландию. Это предание было известно Михаилу Юрьевичу и долго ласкало его воображение. Оно как бы утешало его и вознаграждало за обиды отцу. Знатная родня бабушки поэта не любила отца его.
Е. Д. Лопухина.
Цит. по: Висковатов П. А.Михаил Юрьевич Лермонтов:
жизнь и творчество. М., 1891. С. 56
Немудрено, что мальчик наслушался, хотя бы и от многочисленной дворни, о захудалости своего рода. Тем сильнее и болезненнее хватался он за призрачные сказания о бывшем величии рода своего. Долгое время Михаил Юрьевич и подписывался под письмами и стихотворениями: «Лерма». Недаром и в сильно влиявшем на него Шиллере он встречался с именем графа Лермы в драме «Дон Карлос».
В 1830 или 31 году Лермонтов в доме Лопухиных, на углу Поварской и Молчановки начертил на стене углем голову (поясной портрет), вероятно, воображаемого предка... В глазах и, пожалуй, во всей верхней части лица не трудно заметить фамильное сходство с нашим поэтом. Голова эта... была затерта при подправлении штукатурки, и приятель поэта Алексей Александрович Лопухин был этим очень опечален… Тогда Лермонтов нарисовал такую же голову на холсте и выслал ее Лопухину...
П. А. Висковатов.С. 73
Скажите, пожалуйста, Алексису, что я пришлю ему подарок, какого он не ожидает. Ему давно хотелось чего-нибудь в этом роде; я и посылаю, только вдесятеро лучше.
Лермонтов — М. А. Лопухиной.
Петербург, середина октября 1832 г.
(Здесь и далее переписка, дневниковые записи и
произведения Лермонтова цит. по:
Лермонтов М. Ю.Собрание сочинений: В 4 т. М.: Худож. лит., 1976)
...Картина, которую вы прислали Алексису, очаровательна. А ваша музыка? По-прежнему ли вы играете увертюру «Немой из Портичи», поете ли дуэт Семирамиды, полагаясь на свою удивительную память, поете ли вы его как раньше, во весь голос и до потери дыхания.
А. Верещагина — Лермонтову.
Петербург, 25 октября 1832 г.
М-lle Аннетт говорила мне, что еще не стерли со стены знаменитую голову... Жалкое тщеславие! Это меня обрадовало, да еще как! Что за глупая страсть: оставлять везде следы своего пребывания. Мысль человека, хотя бы самую возвышенную, стоит ли запечатлевать в предмете вещественном, ради того только, чтоб сделать ее понятною душе немногих. Надо полагать, что люди созданы вовсе не для того, чтобы мыслить, раз мысль сильная и свободная — такая для них редкость.
Лерма — М. А. Лопухиной.
Петербург, 2 сентября 1832 г.
...Покойный отец мой был очень дружен с Лермонтовым, и сей последний, приезжая в Москву, часто останавливался в доме отца на Молчановке, где гостил подолгу. Отец рассказывал мне, что Лермонтов вообще, а в молодости в особенности постоянно искал новой деятельности и, как говорил, не мог остановиться на той, которая должна бы поглотить его всецело, и потому, часто меняя занятия, он, попадая на новое, всегда с полным увлечением предавался ему. И вот в один из таких периодов, когда он занимался исключительно математикой, он однажды до поздней ночи работал над разрешением какой-то задачи, которая ему не удавалась, и, утомленный, заснул над ней. Тогда ему приснился человек... который помог ему разрешить задачу. Лермонтов проснулся, изложил разрешение на доске и под свежим впечатлением мелом и углем нарисовал портрет приснившегося ему человека на штукатурной стене его комнаты. На другой день отец мой пришел будить Лермонтова, увидел нарисованное, и Лермонтов рассказал ему, в чем дело. Лицо изображенное было настолько характерно, что отец хотел сохранить его и призвал мастера, который должен был сделать раму кругом нарисованного, а самое изображение покрыть стеклом, но мастер оказался настолько неумелым, что при первом приступе штукатурка развалилась вместе с рисунком. Отец был в отчаянии, но Лермонтов успокоил его, говоря: «Ничего, мне эта рожа так в голову врезалась, что я тебе намалюю ее на полотне», — что и исполнил. Отец говорил, что сходство вышло поразительное.
А. А. Лопухин — А. А. Бильдерлингу //
Русская старина. 1887. Т. 53. Февраль. С. 508—509
Итак, по шотландским преданиям, фамилия Лермонтов восходит, ни более ни менее, как к XI столетию, и связывается с трагическою историею Макбета, увековеченного гением Шекспира. Понятно после этого, что генеалогия от герцога Лермы не может иметь места, а вместе с тем решается и этимологическая сторона вопроса — о правописании этой фамилии, которая непременно должна бы писаться через «о» (официально же она должна писаться через «а», потому что так записаны Лермонтовы и в гербовике и почти во всех официальных документах). Переход «о» в «а» весьма легко объясняется московским аканьем, тем более, что имя Лермонта имело и имеет ударение на первом слоге.
В. В. Никольский. Предки М. Ю. Лермонтова //
Русская старина. 1873. Кн. 7. С. 557—558
В пограничном с Англиею краю Шотландии, вблизи монастырского города Мельроза, стоял в XIII веке замок Эрсильдон, где жил знаменитый в свое время и еще более прославившийся впоследствии рыцарь Лермонт. Славился он как ведун и прозорливец, смолоду находившийся в каких-то загадочных отношениях к царству фей и потом собиравший любопытных людей вокруг огромного старого дуба на холме Эрсильдон, где он прорицательствовал и между прочим предсказал шотландскому королю Альфреду III его неожиданную и случайную смерть. Вместе с тем эрсильдонский владелец был знаменит как поэт, и за ним осталось прозвище стихотворца, или, по-тогдашнему, рифмача — Thomas the Rhymer; конец его был загадочен: он пропал без вести, уйдя вслед за двумя белыми оленями, присланными за ним, как говорили, из царства фей. Через несколько веков одного из прямых потомков этого фантастического героя, певца и прорицателя, исчезнувшего в поэтическом царстве фей, судьба занесла в прозаическое царство московское. Около 1620 года «пришел с Литвы в город Белый из Шкотской земли выходец именитый человек Юрий Андреевич Лермонт и просился на службу великого государя, и в Москве крещен из кальвинской веры в благочестивую. И пожаловал его государь царь Михаил Федорович восемью деревнями и пустошами Галицкого уезда, Заболоцкой волости. И по указу великого государя договаривался с ним боярин князь И. Б. Черкасский, и приставлен он, Юрий, обучать рейтарскому строю новокрещенных немцев старого и нового выезда, равно и татар». От этого ротмистра Лермонта в восьмом поколении происходит наш поэт, связанный и с рейтарским строем, подобно этому своему предку XVII в., но гораздо более близкий по духу к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом.
