Лев Колодный - Кто написал «Тихий Дон»? Хроника литературного расследования
Что следует из слов Михаила Шолохова?
Одни страницы им исправлялись и перерабатывались, сочинялись разные варианты глав.
Другие – писались на едином дыхании и не переписывались.
В рукописном архиве писатель выделяет:
1. Автографы-черновики.
2. Наброски.
3. Варианты.
4. Правленый машинописный текст.
И вот, разобравшись в особенностях рукописного хозяйства автора романа, мы можем усомниться в сказанном К. Приймой. Получив в руки оранжевую папку, шолоховед испытал большую радость, понятную каждому исследователю, но, пересчитав рукописные и машинописные страницы, он на радостях решил, что в его руках та самая «десятая часть» автографов, что хранилась в Москве, которую писатель обещал при случае показать.
«И вот эти бесценные страницы-автографы и машинописные листочки «Тихого Дона», собранные в оранжевой папке, у меня в руках», – полагает шолоховед.
Да, в руках у него были автографы «Тихого Дона», но совсем не «десятая часть».
110 машинописных страниц составляют менее 5 печатных листов романа, а это только менее двадцатой части машинописного оригинала.
Рукописные страницы Михаила Шолохова, судя по опубликованным фотографиям, в объеме несколько превышали машинописные. 138 страниц рукописи составляют примерно шесть печатных листов. Мы знаем, что Михаил Шолохов написал сто печатных листов, и кроме автографов-черновиков, у него имелись рукописные наброски, рукописные варианты глав. Выходит, что 138 страниц оранжевой папки не составляют и тридцатой части написанного.
Какой вывод напрашивается?
В руки К. Приймы не попала «десятая часть» автографов «Тихого Дона», не попали «странички», которые, по словам писателя, «находятся в Москве». Случай, о котором упоминал он, не состоялся. Михаил Шолохов говорил об одном, шолоховед пишет о другом… Так бывало не раз с теми, кого писатель удостаивал внимания, не один Константин Иванович Прийма полагал, что вошел в творческую лабораторию писателя, на самом же деле он только к ней приблизился, но порог не перешагнул.
Подхожу к главному, к тому, ради чего написана эта книга. Потому что «странички», о которых говорил Шолохов, попали в руки мне.
Глава третья. Недописанная…
Глава третья, самая короткая, в ней автор объясняет, почему рукописи, волнующие литературоведов многих стран, попали в руки ему, журналисту, занимающемуся проблемами, далекими от шолоховедения.
Когда-нибудь я ее обязательно допишу и расскажу, как, где и при каких обстоятельствах нашел черновики и беловики «Тихого Дона». Сейчас отвечу на несколько вопросов, которые обычно мне задают.
Скажу сразу. Никто и никогда рукописи не прятал от автора. Шолохов знал, в чьих они руках, был уверен, что в этих руках они никогда не пропадут, и оказался прав.
Далее. Почему не ученые, а журналист вышел на след рукописей? Потому что никто из шолоховедов не занимался поисками. Ни те, кто никогда не сомневался в авторстве Шолохова. Ни те, кто считал его плагиатором. Последних, оказывается, добрый десяток. Кроме книги Д*, вышла в Париже и Лондоне книга Р. А. Медведева, оспаривающая авторство у Шолохова. Активно занимаются антишолоховедением в Ленинграде, Ростове, Москве, за границей. Но никто из опровергателей поисками рукописей не занимался. До сих пор не написана научная биография Шолохова. Впрочем, многие классики XX века не имеют таких биографий, что открывает простор для домыслов и монографий, подобных Д*.
Если кто искал рукописи, то не там, где нужно. Более-менее изучен Дон, донские связи писателя. Московскими связями никто до меня серьезно не занимался. А именно в Москве комиссия под председательством М.И. Ульяновой разбирала слухи о плагиате, в Москву автор привез черновики двух первых книг романа. Их изучала комиссия. Не случайно в письме, опубликованном в газетах в 1929, году речь шла о рукописях. Тогда остались рукописи в Москве. К счастью. Потому что, если бы они оказались в Вешенской, то их бы постигла участь тех рукописей, что пошли на курево. Станица Вешенская в оккупации не находилась, однако дом писателя был полностью опустошен.
В руки солдат попал цинковый ящик-сейф, хранившийся в местном отделении НКВД. По свидетельству очевидцев, он был вскрыт штыками, все находившиеся в нем бумаги пошли по рукам. На письмо И. В. Сталина М. А. Шолохову никто не покусился, оно переправлено было в Москву, в Институт марксизма-ленинизма, откуда писателю вернули копию этого документа, оригинал присвоили. Малая часть рукописей третьей и четвертой книги «Тихого Дона» возвратилась к автору. Все остальное, по моим предположениям, никогда не попадет в руки ученых.
Поскольку я вел поиск в Москве, а этот город знаю профессионально, издал много книг о его достопримечательностях, поэтому довольно быстро удалось найти «Тихий Дон».
Последнее. В чьих руках рукописи? Отвечу – в надежных, испытанных, сумевших сохранить все до последней страницы, несмотря на войну, бомбежки Москвы и дома, где они хранились. Повторяю: никто ничего не прятал от общественности. В Москве в шестидесятые годы трижды выходили книги, где опубликованы документы, в которых речь идет именно об этих шолоховских рукописях (это сборник очерков о погибших литераторах «Строка, оборванная пулей». – Л.К.). Но издатели книг не обратили никакого внимания на содержащую в них информацию, иначе бы они быстро нашли бы этот архив.
Где он? Если бы я был уверен, что после ответа на этот вопрос к хранителям архива на следующий день не явятся непрошеные гости – коллекционеры, литературоведы, грабители и т. д., то я бы, конечно, назвал их имена, адреса. Однако такой уверенности у меня нет. Поэтому сия глава пока останется недописанной. А мы перейдем к главному. Анализу рукописей.
(Пассаж, где в один ряд с литературоведами я поставил грабителей, очевидно, не самый лучший в книге. Но то, как литературоведы ИМЛИ повели себя, выкупив в 1999 году рукописи, оправдывает мою некорректность, допущенную в первом издании. Эти господа заявили публично, что нашли «Тихий Дон» … в результате многолетних поисков.)
Сокращение, сделанное в первом издании
Начав розыск, идя по адресам, где жил и работал в Москве Михаил Шолохов в 1914–1916 годах, 1922–1927 годах, я надеялся найти документы, автографы писателя.
Уверен был, что многое хранится в московских квартирах, где бывал в молодости писатель. Так оно и оказалось.
В конце 1983 года после поисков, осложнявшихся тем, что жена шолоховского друга Василия Кудашева оставила при замужестве девичью фамилию, я попал в одном из новых районов Москвы в дом, где жили вдова писателя – Матильда Емельяновна и его дочь.
К моему приходу на столе лежали старые фотографии, сделанные в московских ателье, куда захаживали в молодости не раз Михаил Шолохов и Василий Кудашев, благо, ходить далеко им не требовалось. Кудашев, как уже упоминалось, жил в самом центре Москвы, в проезде Художественного театра, ныне Камергерском переулке.
Переписал в тот день я к себе в тетрадь строки автографа Шолохова, его открытку на фронт, не отправленную осенью 1941 года, поскольку посылать было поздно… Рассказала мне Матильда Емельяновна, как познакомились писатели, как Михаил Шолохов приходил прощаться перед отправкой на фронт, как исчезли из кабинета мужа письма Шолохова, унесенные в дни войны квартировавшим временно неким полковником.
Одним словом, все шло как обычно. Матильда Емельяновна вспоминала, я записывал. Через час или два нашей беседы, когда все было переговорено, просмотрено, переписано, я возьми да и спроси:
– А нет ли у вас еще каких-нибудь бумаг, связанных с жизнью Шолохова? – Спросил так, на всякий случай, как, возможно, спросил бы любой, окажись в гостях у доброжелательной хозяйки, соприкасавшейся с великим писателем.
Случай-то оказался счастливый. Встала молча Матильда Емельяновна, прошла в другую комнату и вскоре вернулась с двумя толстыми папками.
– Что это? – спрашиваю, подумав про себя, что, наверно, это рукопись романа Василия Кудашева «Последние мужики», вышедшего в предвоенные годы.
– «Тихий Дон», – отвечает хозяйка и кладет на стол папки.
Виду не подаю, что удивлен, рад, волнуюсь, что поражен таким поворотом дела. Вообще не волнуюсь, ничего не ощущаю, заглохли все чувства, какие могут настигнуть и помешать работе в такое мгновение, которое бывает в жизни, по-видимому, один раз.
– А вы слышали, что говорят и пишут там? – махнул я головой в сторону, дав понять, что эта сторона – Запад, где сочиняют монографии, вроде «Стремени «Тихого Дона»»…
– Слышала. Да мало ли что о нем писали и говорили, ерунду всякую несут.
– Эти бумаги попали к вам, когда Шолохов уходил на фронт?
– Нет, намного раньше, когда он приезжал в Москву в 1929 году, доказывал, что написал роман сам.
– Как же случилось, что рукописи остались в Москве, в ваших руках?
– Михаил Александрович пришел к Кудашеву с этими рукописями и сказал: «Оставь у себя». Я у него спрашивала не раз, что мне с ними делать, Шолохов ответил: «Распорядись сама»…
