Наталья Дужина - Путеводитель по повести А.П. Платонова «Котлован»: Учебное пособие
«Культурная скудость тружеников» — действительная проблема руководства страны, постоянно обсуждаемая на страницах периодической печати. То «улучшение культурной сущности пролетариата», которое было доступно культработникам, ограничивалось в основном развитием «физкультурного движения»: «Сейчас, когда все виды культурной переделки рабочих масс приобретают особое значение, вопрос о физкультурном движении ставится по-новому»[22], — пишет журнал «Культурная революция». На физкультуру возлагались большие надежды: оздоровляет труд и быт рабочих, положительно влияет на производительность труда и т. д. и т. п. (в «Котловане» ослабевшему Козлову рабочие тоже советуют «записаться в физкультуру»). Кроме физкультуры рекомендовались и другие способы «вызвать интерес к производству»: конкурсы, беседы на открытом воздухе, соревнования, «переклички», экскурсии, стенгазета, живгазета, радио[23] и др. Но все это «старые формы» профработы с массами, а партия, как мы показали выше, настойчиво требовала новых. Принимая предложение Вощева, культработники «того города» действуют не по собственной инициативе, а строго в согласии с требованиями вышестоящих организаций поддерживать «культурное движение масс»[24], их «культурный рост» и «подъем классовой сознательности»[25]; пересмотреть «содержание культурной работы»[26]; привлекать «к практической работе добровольцев из числа рабочих, интересующихся культработой»[27] и т. п. Готовность культработников поддерживать инициативу Вощева объясняется прежде всего тем, что он-то как раз предлагает внести в культработу «новое содержание».
Зачисленному на культработу Вощеву «дали шестой разряд» и «положили жалованье по 38 рублей в месяц» (184). Эту деталь можно тоже прокомментировать, хотя она и не связана напрямую с содержанием платоновской повести. Прежде всего отметим, что работу Вощева «по отысканию истины» культработники оценили очень низко. Обещанные 38 рублей относили героя к разряду «низкооплачиваемых категорий»: в середине 1929 г. средняя заработная плата по союзу строителей, к которому Вощев теперь принадлежал, составляла 130 руб. 97 коп., при средней заработной плате рабочих 68 руб. 48 коп., административно-технического персонала — 231 руб. 87 коп. и младшего обслуживающего персонала — 45 руб. 71 коп.[28]
В этом эпизоде есть еще одна любопытная деталь — Платонов пишет, что положенные Вощеву 38 рублей соответствовали шестому разряду тарифной сетки. По этому поводу отметим следующее. До конца 1929 г. для оплаты труда рабочих применялась 17-разрядная тарифная сетка. В октябре 1929 г. прошло Всесоюзное тарифное совещание, наметившее реформу тарифной системы, которая началась в конце 1929 г. и должна была завершиться в 1930 г. Суть реформы состояла в упразднении части разрядов, не применявшихся при оплате труда рабочих. Вводимая с конца 1920 г. тарифная сетка была 7-разрядная, и 6-му разряду в ней по союзу строительных рабочих соответствовало, в зависимости от района, 60–65 рублей, а не 38, как у Вощева[29]. Следовательно, Вощев получает разряд по старой системе. И хотя реформу провели, видимо, не в одночасье (среди объявлений о поисках работы, публикуемых периодическими изданиями, в первой половине 1930 г. можно встретить предложения от рабочих 8-го и 9-го разрядов), однако данная деталь должна свидетельствовать о том, что действие повести происходит достаточно близко к началу 1930 г. Знание последних обстоятельств, связанных с оплатой труда главного героя платоновской повести, конечно, мало отражается на понимании основного ее содержания, но дает представление о расслоении советского общества 1929–1930 гг., пренебрежительном, вопреки лицемерным заявлениям, отношении к труду рабочих и в особенности к вопросам культуры.
«Другой город»: строители «общепролетарского дома»
Уволенный с «механического завода» Вощев на поиски работы отправляется в «другой город». Случаи перехода рабочих с одного предприятия на другое или даже переезда в другой город (по своей ли воле — из-за плохих условий труда, по причине ли увольнения — из-за равнодушия к производству, как в случае с Вощевым) типичны для первой пятилетки: текучесть кадров была большая, а рабочие руки требовались везде — страна строилась. Пресса в это время полна рассказов о строительстве бурными темпами новых заводов, фабрик, электростанций, железных дорог. На фоне расширяющегося производственного строительства и рассказов о нем в стране растет, крепнет, а иногда и практически воплощается идея качественно нового жилья для рабочих, проходят конкурсы проектов социалистических городов и домов будущего. Тот «другой город», в который приходит главный герой в поисках работы, тоже своего рода Город будущего: в нем должен быть построен «единый общепролетарский дом», который станет для обитателей надежным спасением «от непогоды и невзгод» и куда войдут на «вечное, счастливое поселение» все жители старого города. К артели строителей, которая строит этот «общий дом пролетариату», и присоединяется Вощев. Однако эта типичная жизненная ситуация в повести Платонова далека от бытовой.
В мировосприятии советского человека рубежа 1920–1930-х годов простые понятия «город», «дом», «строители» наполняются особым смыслом. Что касается города, то именно он дает образ мечте о будущей счастливой жизни: планируют Города будущего. Кроме того, в условиях сталинской пропаганды «город» противопоставляется «деревне» и становится одним из двух пунктов «построения социализма», в котором городу отводится ведущая роль. Слова же «дом» и «строители» приобретают дополнительное метафорическое значение: сталинская фразеология опирается на «строительную» терминологию. Строительство социализма, к которому страна приступит с началом новой пятилетки, в официальной пропаганде будет прочно ассоциироваться с возведением дома, а существительное «строители» войдет в устойчивый оборот «строители социализма». В художественном языке Платонова образы-понятия «город», «дом», «строители» аккумулируют все оттенки значений, свойственных эпохе. С проблематикой «города» в большей степени связана башня «обшепролетарского» дома. Мы же обратимся сначала к ее строителям.
Выше мы приводили точку зрения А. Харитонова о том, что персонажи «Котлована» подчинены определенной задаче — показать советское общество во всем его своеобразии. По мнению исследователя, в характеристике платоновских героев преобладает тенденция к универсализации, они «выстраиваются в единую систему и становятся — вместе с выражаемыми ими мнениями, взглядами, позициями — гранями одного целого, которое в первую очередь наиболее сильно и ярко воспринимается читателем». Это «целое» и есть модель советского общества. С советским обществом частично отождествлялось понятие «строители социализма». Их-то и представляют в «Котловане» Чиклин, Сафронов, Козлов, Пашкин и Жачев (роль Прушевского, как идеолога всего строительства, особая). Об этих героях много писали, в основном с точки зрения поэтики имен. Но до конца «артель строителей» как единое целое и объект горькой авторской иронии воспринимается только на фоне повседневности 1929–1930 гг. Посмотрим, что, с точки зрения Платонова, представлял «отряд строителей социализма» в период великого перелома. В социально-политическом контексте времени рассмотрим личные качества героев, их высказывания и особенности бытового поведения, а также документы, на которые они ссылаются. Такое исследование не только помогает лучше понять детали содержания повести и общую атмосферу, в которой она создавалась, но и дает материал для датировки «Котлована».
Землекоп Чиклин — это основная «рабочая лошадь» первой пятилетки. На такую роль Чиклина в строительстве «общепролетарского дома» указывает прежде всего его фамилия (по наблюдению А. Харитонова, происходит от диалектного глагола «чикать» — бить). Чиклин «из пролетариата», плоть от плоти революции и, следовательно, «нынешний царь», как иронично замечает сторож с кафельного завода. Однако социальное преимущество никак не сказалось на положении Чиклина: «со времен покорения буржуазии» Чиклин имел один желто-тифозного цвета пиджак. Все время Чиклин проводил в работе, он «либо бил балдой, либо рыл лопатой, а думать не успевал». Последняя характеристика важна — так же бездумно подобные «чиклины» выполняли и приказы сверху.
Чиклин является одним из участников сцены, которая показывает, какими силами выполнялась первая пятилетка. Приведем эту сцену.
Первый рабочий день Вощева на котловане заканчивается приказом Прушевского кончать работу:
«— В понедельник будет еще сорок человек. А сегодня — суббота: вам уже пора кончать.
