Валентин Дмитриев - ПО СТРАНЕ ЛИТЕРАТУРИИ
Эту линию вели Н. Муравьев, М. Орлов и Н. Тургенев — будущие вожди «Союза благоденствия» и Северного тайного общества. Но им не удалось перевести «Арзамас» на новые общественно-политические рельсы.
Судьбы членов кружка в дальнейшем сложились по-разному. Одни из них разделили участь декабристов:
Муравьев был осужден на 20 лет каторги; Орлов сослан в свое имение под надзор полиции; Тургенев, заочно приговоренный к смертной казни, эмигрировал. Другие же арзамасцы, забыв о либерализме своих молодых лет, сделались видными чиновниками, столпами николаевского режима, верно служившими реакции: Дашков —министром юстиции, Блудов — министром внутренних дел, Уваров— министром народного просвещения (Белинский назвал его «министром погашения и помрачения просвещения в России»). Вигель стал вице-губернатором, писал доносы на Чаадаева, «Ревизора» назвал «клеветой в пяти действиях». Батюшкова сразила душевная болезнь, остальные отошли от «изящной литературы», предпочтя ей либо историю (Кавелин, Давыдов), либо театральную критику (Жихарев).
Тем не менее «Арзамас» оставил по себе память как прогрессивное явление молодой русской литературы начала прошлого века и занял в ее истории скромное, но почетное место.
КРЕПОСТНОЙ ПОЭТ
В недобрую пору крепостной зависимости у русских помещиков имелись не только свои актеры, музыканты и художники, но и доморощенные поэты.
Достоевский в повести «Село Степанчиково и его обитатели» с горьким сарказмом описал одного из них — камердинера Гришку Видоплясова, обученного стихотворству. Его барин сообщает племяннику, что собирается напечатать стихи собственного поэта отдельной книжкой под названием «Вопли Видоплясова», подчеркивая: «Будет выставлено на заглавном листе: «Крепостной человек такого-то», а в предисловии — от автора благодарность за образование».
Недовольный своей фамилией, Видоплясов придумывал себе псевдонимы. Его барин рассказывает: «Что ни неделя, то фамилия, и все такие нежные выбирает: Олеандров, Тюльпанов». Потом этот крепостной поэт решил называться Григорием Верным, но «какой-то балбес подобрал на это рифму: скверный. Придумал: Уланов, подобрали рифму «болванов». Затем — Танцев,— облагороженная по-иностранному своя фамилия, и, наконец, Эсбукетов... Умер Видоплясов, по словам писателя, в сумасшедшем доме.
Это хотя и шарж, но сколок с действительности.
Тарас Шевченко, как известно, был крепостным. Та же участь выпала на долю и других талантливых русских самородков, в числе которых был Егор Алипанов.
Вот что рассказано о нем № 33 «Новгородских губернских ведомостей» за 1856 год:
«Егор Ипатьевич Алипанов родился в 1800 году в Людиновском горном заводе Калужской губернии Жиздринского уезда. Отец его, мастеровой при заводе, был крепостным секунд-майора И. А. Мальцева. Воспитание молодого Алипанова было предоставлено самой природе, как это часто бывает не в одном этом сословии. Читать, писать кое-как без правил грамматики научился он у отставного сержанта. До 1824 года Алипанов находился при заводе в занятиях то плотника, то столяра, а в 1824 году отправлен был на барках с заводскими изделиями в Петербург.
«С детства имел он наклонность к чтению книг, но за неимением светских читал одни духовные; в Петербурге предстал ему случай ознакомиться с сочинениями разных авторов. Многие заучил он наизусть, потому что гармония стиха и рифмы полюбилась ему. Имея чувствительную душу и характер восприимчивый, он сам принялся слагать такие же звучные строфы с рифмами и, наконец, заведя знакомство с некоторыми литераторами, представил им на рассмотрение первый свой опыт. Получив одобрение, Алипанов вскоре после того напечатал несколько пиес в «Отечественных записках» и детских журналах, а впоследствии издал их отдельной книжкой, под названием «Стихотворения крестьянина Егора Алипанова».
Дельвиг отозвался о ней в «Литературной газете» (1831) так: «Мы видим уже нескольких поселян-стихотворцев; в некоторых из них заметно дарование, хотя, к сожалению, по большей части худо направленное. Таков и новый стихотворец Егор Алипанов».
Дельвиг считал: раз автор — крестьянин, то должен «выражать свои чувства или описывать незатейливый быт своего состояния, словом, писать о том, что ему знакомо. Тогда стихотворения его нравились бы и образованным читателям, как отголоски чувств и понятий простосердечного сына народа».
Словом — знай сверчок свой шесток! Барон Дельвиг признавал за поэтом из простого народа право лишь на «простые чувства» и буколические стихи, воспевающие прелести сельской жизни...
Однако неблагоприятен был отзыв и демократического критика — Белинского, который назвал Алипанова поэтом-самоучкой (что правда —то правда), «доморощенным Бернсом», его стихи — посредственными. Их автор, по словам Белинского, «славный русский мужичок, рассудивший, что авторство ему сподручнее хлебопашества, а перо легче сохи и бороны, вот он и нижет рифмы» (хотя как раз с сохой и бороной Алипанов, несмотря на то что был крепостным, никогда дела не имел).
Впрочем, и о Шевченко Белинский отзывался пренебрежительно, но был не прав...
Во второй книжке «доморощенного Бернса» вновь подчеркивалось социальное положение ее автора: «Басни крестьянина Егора Алипанова». Она была издана в 1831 году Академией наук, которая наградила автора серебряной медалью «за похвальные в российской словесности упражнения». Влиятельные покровители содействовали и выкупу поэта на волю.
Приписавшись к мещанскому сословию, Алипанов, видя, что одним сочинительством не прожить, стал искать себе подходящую работу. К тому же он женился на дочери другого поэта из крестьян, Слепушкина, и ему пришлось заботиться о многочисленной семье. Попробовал было завести типографию и, между прочим, напечатал в ней первую книжку молодого Некрасова — «Мечты и звуки» (1840), но прогорел и, как пишет его биограф, «по прошествии пяти лет остался без всякого состояния и капитала».
В 1842 году вышла его «Сказка о мельнике-колдуне», которая, хотя Белинский назвал ее «книжкой для лакеев» и причислил к лубочной литературе, переиздавалась в течение 50 лет раз двадцать. Алипанов сочинил также водевиль «Ханский чай», который был поставлен в Александрийском театре. Он поднес свои книжки царю, за что получил в награду золотые часы.
На этом, однако, его успехи кончились. Поэт был вынужден поступить на службу: сначала управляющим дачами графа Мордвинова, затем десятником на строившуюся Николаевскую железную дорогу и, наконец, приказчиком на стекольный завод своего бывшего барина Мальцева.
«Заботы о семье и непостоянство счастья резко изменили его характер,— пишет автор статьи.— На лице приметна глубокая задумчивость, а в разговоре — безнадежность».
Все же Алипанов находил время писать, последняя его книжка называлась «Досуги для детей». В 1856 году «Новгородские губернские ведомости» поместили его длинную (215 строк) басню «Пахарь», в сопровождении цитированной выше статьи об авторе, где говорилось:
«Надеемся, что благосклонными читателями будет с удовольствием принято произведение поэта-самоучки, не получившего должного образования, но пользовавшегося некогда известностью при одном природном даровании».
Умер Алипанов в 1860 году, в возрасте шестидесяти лет.
Буржуазное литературоведение не могло оценить его творчество по достоинству и, пользуясь тем, что некоторые его стихотворения были далеки от совершенства, подчеркивало их слабые стороны. Так, С. Венгеров в «Критико-библиографическом словаре русских писателей» позволил себе назвать их «литературным сором», а талант Алипанова — «мнимым», считая, что его временный успех был искусственно создан покровителями поэта, сторонниками ложного классицизма.
Революция научила нас читать старое по-новому. Заметили, что Алипанов впервые ввел в русскую поэзию тему фабрично-заводского труда. Вот как он описывает железоделательный завод:
Таков завод Людинов горный.
Там дым густой свет дневный тмит,
Там пламенем дышит горн огромный
И млатов стук как гром гремит.
Река огня в отверстье льется,
Мехов гул томный раздается,
И озеро огня стоит;
Народ всегда в труде кипит.
А вот описание коллективной работы в стихотворении «Труды заводских мастеров»:
К горну собравшись все толпою,
В защитках кожаных стоят.
Уже большою кочергою
Там крицу к молоту катят.
Огромный молот поднимался
И крицу плющил и долбил...
В «Послании к Слепушкину» дана картина стекольного завода. Описал Алипанов и сплав леса, впервые показав бурлаков. Не обошел он и крестьянский труд: «Я видел: земледел вздыхает над сохою...»
Явственно звучат в его творчестве социальные ноты, особенно в баснях:
—Трудно доброе сказать
О тех, кто силится бессильных притеснять!
