Коллектив авторов - История русского романа. Том 1
Приезд в Петербург столкнул Александра и Петра Адуевых. Первая же их встреча, первое же знакомство Александра с Петербургом послужили завязкой большого общественно — психологического столкновения. Конфликт «мягкого, избалованного ленью и барством мечтателя- илемянника» (VIII, 73) и «практического» дяди изображается художником в широком общественно — психологическом плане, как «сознание необходимости труда, настоящего, не рутинного, а живого дела, в борьбе с всероссийским застоем» (73). Повествование о петербургской жизни Александра Адуева построено преимущественно по одному и тому же принципу: каждая встреча племянника с дядей ведет к спору по коронным вопросам жизни (о любви, дружбе, поэзии, карьере, фортуне и т. п.). После спора с дядей следует рассказ об определенном, конкретном эпи-
зоде жизни Александра, где он уже на собственном жизненном опыте- убеждается в правоте суждений дяди. В некоторых случаях последовательность иная: сперва развертывается эпизод из жизни Александра, а затем, при встрече его с Петром Адуевым, последний комментирует события, предсказывает дальнейший ход их развития (встреча Адуевых в момент разгорающейся любви молодого Адуева к Наденьке и предсказание дяди, как будет развиваться эта любовь). В результате сюжет романа развертывается как бы в двух планах: изображаются события из жизни Александра и мир его иллюзорных представлений, и тут же они комментируются, оцениваются, анализируются Петром Адуевым. Как правило, старший Адуев переводит высокопарный язык страстей и чувствований Александра в житейский план. Он знакомит своего племянника с прозой жизни, показывает ему реальный смысл отношений людей, учит его руководствоваться земными, практическими интересами.
Подобное двуплановое развитие сюжета таило в себе опасность, так как могло придать образу Петра Иваныча дидактический характер, сообщить всему роману нравоучительную тенденцию. Так это отчасти и произошло. С точки зрения Белинского, автор ввел фигуру Петра Иваныча «для того, чтобы… противоположностию с героем романа лучше оттенить его. Это набросило на весь роман несколько дидактический оттенок…». Но необыкновенный художественный талант спас романиста. Он остался «поэтом там, где так легко было сбиться на тон резонера».[775] Несмотря на поставленную перед собой дидактическую цель, Гончаров изобразил в Адуеве — старшем «живое лицо», его диалоги с Александром Белинский относил «к лучшим сторонам романа. В них нет ничего отвлеченного…, это — не диспуты, а живые, страстные, драматические споры, где каждое действующее лицо высказывает себя, как человека и характер…».[776]
В первой части романа везде (за исключением заключительного эпизода) дядя решительно берет верх над племянником, и с его помощью- автор высмеивает прекраснодушие Александра. Во второй же части (точнее, начиная с конца первой части) в дискуссиях дяди и племянника принимает участие третье лицо — Лизавета Александровна. Она понимает беспомощность Александра перед жизнью, но самые сильные удары наносит не ему, а Петру Адуеву. В соответствии с этим перемещается и «центр зрения» романиста. Вместе с Лизаветой Александровной Гончаров показывает теперь ограниченность Петра Иваныча Адуева, его- буржуазного делячества. В таком построении романа есть внутренняя симметрия, отражающая ход мысли автора, его концепцию жизни: писатель отрицательно относится не только к дворянскому мироощущению, но и к буржуазному практицизму.
Постоянное чередование (в той или другой последовательности) разговоров — дискуссий и драматических жизненных эпизодов придает сюжету романа большую стройность. Некоторые литературоведы считают, что другой стороной этой стройности явился схематизм, однообразие сюжетных сплетений «Обыкновенной истории». Но так может показаться только с первого взгляда. Необходимо считаться с оригинальными чертами мастерства Гончарова — романиста. Он осуществляет строгую пропорциональность частей, ищет гармонию целого во всей структуре романа. Это‑то и достигается стройностью развития сюжета, целостной и стройной композицией романа.
В сюжете «Обыкновенной истории» нет второстепенных, побочных линий. Судьба всех эпизодических лиц интересует романиста лишь до тех пор, пока она связана с судьбой главного лица. Нам не известен роман
Наденьки и Новинского, от читателя скрыта жизнь Юлии или Лизы после разрыва их отношений с Александром. Главное для романиста — последовательное, почти однолинейное изображение истории утраты Александром его иллюзий.
Роман Гончарова характеризуется резко выраженной определенностью, которая с первого взгляда может показаться своеобразным «упрощением» сложности и многообразия жизни. Определенность эта торжествует и в типологии. Адуев — мечтатель сопоставлен с Адуевым- практиком. Каждый из этих героев верен себе в любой момент своего- существования. Совокупность этих моментов четко характеризует этапы духовного развития Александра Адуева. История крушения его иллюзий имеет в освещении романиста строго определенные фазы. От романтических грез и идиллического отношения к жизни Александр Адуев после первого романа с Наденькой движется к мрачному отчаянию и разочарованию, к болезненной мизантропии. После второго романа с Юлией героем овладевает жажда удовольствий, затем — холодное уныние, апатия. Пережив поражение у Лизы, Александр превращается в страдальца. Иным он предстает в письмах к Лизавете и Петру Адуевым. Романист четко прослеживает все эти фазы, смену их, образующую духовную историю Александра. Писатель обнаруживает редкую глубину проникновения в психологию героя, широкое понимание общественного смысла его истории.
Если Александр дан как характер, развивающийся в едином направлении, то Петр Адуев — характер уже сложившийся.[777]
Каждая из гончаровских женщин — также законченный и своеобразный психологический тип. В разнообразной галерее женских характеров встречается грубая и злая, но по — своему способная к нежным чувствам Аграфена; здесь же страстная, обаятельно — женственная Юлия; наивносентиментальная провинциалка Софья; величаво — спокойная, но внутренне страстная Лиза; Наденька с ее причудами и капризами, с ее еще не сложившейся душой, но уже жадной до житейских удовольствий; наконец, вполне сформировавшаяся Лизавета Александровна, проницательная, чуткая к жизни и к людям. Определенность («схематизм») гончаровского- романа получила выражение и в обрисовке отношений героев. Романист изображает три разных типа любви Александра Адуева (к Наденьке, Юлии и Лизе). В совокупности своей они дают законченный, полный круг чувствований Александра. Роль вздыхателя — романтика сменяется в жизни Александра ролью любовника, затем — соблазнителя, а завершается его сердечная жизнь браком по расчету. И эти стадии представляют интерес не только психологический, но и социальный, так как изображают процесс опустошения души молодого Адуева в результате его столкновения с действительностью, с господствующей моралью.
В построении конфликта, в его развитии (суд дяди над племянником, затем суд Лизаветы Александровны над племянником и мужем) и завершении (Александр Адуев — почти карикатурная копия своего дяди) угадывается также строгая симметричность. Но не только общая структура романа, четкость его основных сюжетных линий и коллизий создают впечатление своего рода сознательного схематизма. Свое повествование Гончаров строит, опираясь па систему устоявшихся, опре-
делившихся и постоянно повторяющихся приемов. Гончарову присуща своя, оригинальная манера повествования. Он выделяет в поведении героя определенные опорные точки, которые проходят через весь роман и помогают автору раскрыть смысл изображаемого, а также свое отношение к нему. Так, уже в первой сцене встречи племянника и дяди автор с высоким комическим искусством «обыгрывает» порывы Александра обнять или поцеловать дядю. На протяжении всего романа Гончаров вновь и вновь возвращается к этим восторженным порывам Александра. Они многообразны по смыслу и формам проявления, не только рисуют востор женный темперамент Александра и сдержанный, сухой характер Петра Адуева, но говорят и о том, как менялись характер племянника, его отношения с дядей. Воспитанный в патриархально — сентиментальной обстановке помещичьей провинции, Александр «измерял» отношения людей семейственными связями, а симпатию, любовь между ними — поцелуями я объятиями. Петр Иваныч, напротив, ценил прежде всего деловые связи, испытывал влечение и симпатию к человеку лишь в том случае, когда последний делал карьеру и «фортуну». Только на этой основе старший Адуев признавал и семейные связи, даже гордился ими. На протяжении всего романа писатель изображает это сперва разное, а затем одинаковое отношение Петра и Александра Адуевых к объятиям и поцелуям. В эпилоге племянник сообщает о своих жизненных успехах:
