Георгий Адамович - «Я с Вами привык к переписке идеологической…»: Письма Г.В. Адамовича В.С. Варшавскому (1951-1972)
26
104, Ladybarn Road
Manchester 14
5/II-56
Дорогой Владимир Сергеевич
Отвечаю на письмо, полученное сразу после того, на которое я ответил.
Я очень рад, что рецензию пишет Аронсон[193]. Это меня избавит от необходимости рассказывать о книжке, а даст возможность сразу сказать несколько слов о ее сущности. Но, конечно, я подожду писать, т. е. не буду писать, не прочтя Аронсона, — а если Вы хотите, чтобы я написал поскорей, пришлите мне его статью by air mail[194]. Хорошо, что Карпович будет о ней говорить или писать[195]. Это все-таки — имя, не Аронсон, который туп и самоуверен редкостно.
Книгу Вашу примусь читать обстоятельно завтра. Но не могу не сказать Вам, как меня восхитило соседство Оцупа с Толстым (два эпиграфа)[196]. Что Вы вообще переборщили в любезностях — это saute aux yeux[197], но я этого писать не буду. В книге Вашей хорошо то, что о ней можно бы и в ответ написать целую книгу. Так что мелочей — даже в газетной статейке — не стоит касаться.
Читали ли Вы Бунина о Чехове?[198] Я — по просьбе Веры Ник<олаевны> — напишу об этой книге (кое-где замечательной, но с limites автора, чувствующимися везде!) в «Н<овом> р<усском> с<лове>», хотя уже писал Слоним[199], — но, по ее словам, «высокомерно».
До свидания, друг, учитель, наставник и обличитель.
Ваш Г. А.
Когда-нибудь Вы будете горько раскаиваться за диплом гениальности, выданный Вами Сирину.
27
Manchester
8/III-56
Cher ami Владимир Сергеевич
Во-первых, спасибо за присылку отчета о вечере, о моей книге, а в особенности за Ваше на нем выступление[200]. Очень тронут. Спасибо.
А затем, только что получил статьи Аронсона[201] и Вишняка[202]. Из двух зол я предпочитаю Вишняка. Аронсон развязен и самоуверен донельзя; и снисходительно похлопывает Вас по плечу. Вишняк кипит, но это его всегдашнее нормальное состояние.
Я напишу статейку завтра, т. е. в пятницу, пошлю в субботу — не раньше — так что она могла бы пойти в воскресенье 18-го. Но я не понимаю, зачем Вам нужно, чтобы она появилась как можно скорей! По-моему, лучше бы расстояние между отзывами, а то все сразу — а потом молчание! Ну, дело Ваше. Впрочем, наверно будут и еще отклики. Уж Кускова не будет Кусковой, если не напишет на такую темочку подвала или трех подвалов. Получил вчера письмо от Кантора, — и списываю: «По-моему, книга В<аршавского> замечательная. Помимо того, что она должна уцелеть, как документ первостепенный, самая установка автора чрезвычайно привлекательна. И написана книга очень хорошо».
Уверяю Вас, что Кантор умнее Аронсона, и списываю Вам в утешение от нападок.
Кто такой Осокин?[203] Не знаю, не помню даже имени.
Адрес Оцупа? Не знаю. Где-то он живет в St-Mande[204], под Парижем, но улицы я не помню. Пошлите книжку на имя С.Ю. Прегель, с просьбой переслать. Она — человек аккуратный, наверно это сделает, и адрес Оцупа узнает (от Гингера). Что ему надписать? Он болен манией величия и лишен чувства юмора, т<ак> что если надпишете «великому гению», он будет доволен. Дианы[205], по-моему, упоминать не надо, ее что-то давно не видно, и он при упоминании о ней краснеет и что-то мычит. А изволили ли Вы послать Ваше произведение Алданову? Как великого художника Вы можете его недооценивать, но человек он самый влиятельный и почтенный, и если Вы заинтересованы в чем-либо практическом (стипендия и т. д.), пренебрегать им не годится. Вот его адрес: 16, avenue Georges Clemenceau, Nice (A.M.).
Яновскому я написал, но ответа не получил. Что это за дурак Ершов[206], который пишет, что я «перечеркиваю» Тургенева? Я из-за Тургенева вечно спорил с Буниным, да и с Алдановым, я многое у него очень люблю, а что есть у него и патока, это верно. В исключение из правил, я к статье о Вас сделаю маленький постскриптум в ответ этому Ершову, хотя в вежливой форме[207].
До свидания. La main. Пишите. Вы извиняетесь за «бомбардировку», а я ей рад.
Ваш Г. Адамович
28
Manchester
14/III-56
Cher ami Владимир Сергеевич
Я виноват перед вами: только сегодня, одновременно с этим письмом, высылаю статью о Вашей книге Вейнбауму[208]. Размером статьи Вы будете довольны: она столь длинна, что я даже не знаю, не разобьют ли они ее на два номера (что было бы очень плохо!)[209]. Ну, а насчет содержания, м. б., Вас возмутит полемика с Вами, защита Маркиона и прочее, — но тон мой такой, будто я спорю с Гегелем, и хороших слов о Вашей книге в начале, до спора, много.
Напишите, qu’en pensez vous[210].
Ваш Г. А.
P.S. Получил вчера письмо от Яновского, довольно замечательное в смысле «Достоевского» тона[211]. Но кое-что верно.
Я 20-го еду в Париж, е<сли> б<уду> ж<ив>. Пробуду там до 20 апреля. Адрес тот же: 7, rue Frederic Bastiat Paris 8е.
29
7, rue Frederic Bastiat Paris 8e
3/IV-56
Дорогой Владимир Сергеевич
Спасибо за письмо. Очень рад, что моя статья Вам понравилась, или вроде. Вы — человек щепетильный, и я, послав статью, боялся, что Вы возмутитесь спору с Вами. По существу, отвечать сейчас на Ваш вопрос — «что предлагаете Вы?» — мне трудно. В двух словах: если бы надо было «предлагать», я предложил бы то же, что Вы, т. е. «прогресс» и все такое. Но я не уверен, что это — христианство, это скорей только угольки его, и оттого-то и надо держаться угольков, что огня нет уже нигде. Вы вполне правы в выборе, но не вполне правы в определении и диагнозе. А Толстой предлагал «рискнуть» миром, надеясь, что тогда Бог вмешается и все наладит, без парламентов[212]. В отношении к нему Ваш вопрос совсем не по адресу.
Ну, у меня сейчас каша в голове, для философии не подходящая, из-за Парижа, суеты и развлечений.
Очень был доволен отчетом о Вашем вечере, т. е. пылкостью прений, даже с губернатором и архиереем, как полагается[213]. Кто это змея Глеб Глинка?[214] Он, кажется, и на моем вечере подвизался[215]. Кто будет писать о Вас в «Опытах»?[216] По-моему, хорошо бы попросить Кантора, он полон мыслей о Вашем труде и пишет, если и слегка суконно, то с содержанием и идеями. До свидания, cher ami. Персидская меня одолевает письмами, но я тверд, как кремень и скала. Здесь я до 20–22 апреля. Пишите! И простите, что пишу сегодня мало вразумительно.
Ваш Г. А.
30
7, rue Frederic Bastiat Paris 8e.
16/VI-56
Дорогой Владимир Сергеевич
Пишу из Парижа, куда прибыл третьего дня. Видел пока только Кантора, а сегодня еду обедать к Гингерам, где будут Бахрах и Червинская: фестиваль с курицей по случаю выхода ее книги[217]. Я здесь до 10 июля, потом надеюсь поехать в Ниццу. Я не люблю метаморфоз и сюрпризов, оттого и программа у меня всегда та же.
Что происходит с «Опытами»? Только прочел статью Вишняка в «Р<усской> Мысли» с нападками на меня за мою мягкость к Маркову[218]. По существу, Вишняк совершенно прав. Но я не мог написать всего, что я думаю, в статье, о которой меня специально просили как о «помощи журналу» и Иваск, и Мария Самойловна. Помимо всего, мне было неловко и тягостно этот № читать из-за упоминания моего имени чуть ли не на половине общего числа страниц![219] В чем Вишняк не прав, это в иронии насчет Поплавского. Конечно, отрывок плохой. Но неприличий никаких в нем нет, это все пустяки и лживая стыдливость. Напишите, что Вы обо всем этом думаете. Было бы жаль, если бы брань — неизбежная! — по поводу этого № охладила бы пыл Марии Сам<ойлов>ны. А Иваск мне писал, что этот № — «самый лучший»! Он очень мил, я его искренне люблю (по письмам), но при крайней субтильности, царя в голове у него все-таки нет! Хоть бы Вы за ним присматривали и давали ему советы. До свидания. Как Вы живете? Отчего давно молчите!
Ваш Г. А.
31
104, Ladybarn Road Manchester 14
21/Х-56
Cher ami, дорогой Владимир Сергеевич
Знаю, что Вы человек злопамятный и, верно, затаили на меня гнев и обиду за мое молчание! Простите. Честное слово, причин никаких не было (да и быть не могло), кроме «так» — слово, которого не выносила З. Гиппиус[220]. Был «вихрь удовольствий», был мой всегдашний летний маразм и все прочее, — т. е. в сущности ничего. Никому (или почти никому) я не писал, ну а теперь пора взяться за ум. Надеюсь, Вы положите гнев на милость и ответите мне, притом поскорее, дабы я знал, что Вы не сердитесь.
