Альвин Апраушев - Воспитание оптимизмом: Записки директора Загорского детского дома для слепоглухонемых детей
— Вы попали в наше больное место. Действительно, однозначного ответа на этот вопрос в науке пока нет.
Но мы-то заняты конкретным делом, и для нас этот вопрос требовал безотлагательного решения. Вот и пришлось, учитывая опыт работы со слепоглухонемыми, самостоятельно разрабатывать формулировку этого понятия. При этом мы не касались энергетической стороны проблемы, динамики психических процессов. Для нас, практиков, важно было определить это явление по содержанию и происхождению. В своей деятельности мы исходим из того, что человеческая психика — это прижизненное образование, основанное на способности мыслящего тела усваивать, присваивать и адекватно использовать социально обусловленный опыт.
Мы, конечно, не ручаемся за точность определения, но пользу оно нам принесло. Во всяком случае эта рабочая формула около десятка лет помогает нам концентрировать усилия на конкретных задачах и мобилизует педагогическую активность воспитателей, ибо не позволяет оправдывать плохое воспитание и обучение ссылками на фатальность генетических предопределений. Для работы любого педагога, а для тифлосурдопедагога в особенности, важно знать меру и точки приложения педагогических усилий при формировании личности ребенка. Наша формула дает в руки педагога такие ориентиры и возлагает на него ответственность за становление личности ребенка, развитие его способностей и социальную адаптацию.
— Например?
— Так, в современной педагогике чаще всего речь идет о развитии тех или иных черт характера, их исправлении. Но почему не об изначальном формировании в сензитивный период, когда ребенок наиболее восприимчив? Зачем ждать, когда сформируется стихийно какое-нибудь психическое новообразование, чтобы затем его развивать или исправлять? Не лучше ли изначально целенаправленно его сформировать и влить в русло определенной развивающей деятельности? Мы переносим акцент не на развитие и исправление психических новообразований, а на их изначальное формирование.
— Неужели вам удается учесть и сформировать все многообразие проявлений человеческой психики в каждом воспитаннике? Для этого нужна пространная и подробная программа или, по крайней мере, список необходимых новообразований.
— Нет, список не нужен. Есть универсальное средство — развивающая деятельность, которой является постепенно усложняющийся разносторонний труд. Он лежит в основе формирования человеческой психики при слепоглухонемоте. Конечно, и мы не застрахованы от пробелов в воспитании.
— А кто застрахован? — поддержала меня сценарист.
— Вот именно. Правда, недостатки нашего воспитания специфичны и проявляются не в каких-то злонамеренных поступках ребенка, а в поведенческих ошибках, проистекающих от недостаточной осведомленности о том, как должны поступать люди в тех или иных случаях. Так, скажем, будучи уже взрослым, восемнадцатилетним парнем, Федор мог остановиться на многолюдной улице, расстегнуть брюки и заправить выбившийся подол рубахи. Часто возникают недоразумения из-за домысливания слепоглухонемым деталей событий, которые выпали из восприятия в связи с отсутствием дистантных анализаторов.
Хроническая информационная недостаточность может вызвать у ребенка недоверие к окружающим, мнительность, вздорность, скрытность, если своевременно не принять предупредительных мер.
— Даже у животных есть инстинкты, которые гарантируют им психическое развитие! Выходит, что человека природа обделила?
— Нет, скорее, наоборот. Наделила щедрее, чем весь животный мир. Человека она одарила пластичным мозгом, который способен к беспредельному развитию. Даже лишившись двух основных чувств, человек может развить свою психику.
— Однако есть какой-то изъян в ваших суждениях. Вы утверждаете, что человеческая психика формируется прижизненно. В таком случае, почему не удалось очеловечить Амалу и Камалу — девочек, извлеченных из волчьего логова? Ведь известно, что их воспитанием занимался весьма образованный человек — священник Сингх. Вы, конечно, сошлетесь на отсутствие у него методик, которыми пользуются сейчас.
— Вовсе нет! Я не уверен, что и нам сопутствовала бы удача. Дело в том, что при жизни в условиях джунглей, где каждый неосторожный шаг грозит гибелью, а малейшая нерасторопность — голодом, у девочек выработался и закостенел несложный, но устойчивый поведенческий стереотип. Этот стереотип потому и оказался устойчивым, что был направлен на выживание организма в диких условиях и сформировался в период наилучшего запечатления информации. Поэтому, если со поставить воспитание слепоглухонемых с очеловечиванием Амалы и Камалы, то первое окажется несравненно легче, хотя у наших воспитанников отсутствуют зрение и слух. Ведь у слепоглухонемого ребенка не вырабатывается устойчивый стереотип звериного поведения: ему не надо заботиться о пропитании, нет у него в семье врагов. Поэтому в случае со слепоглухонемыми отсутствует необходимость устранять нечеловеческие формы поведения.
— Выходит, что легенда о сотворении Рима Ромулом и Ремом, вскормленными волчицей, лишена реальной основы?
— Совершенно верно. Так же как красивая сказка о Маугли.
— Значит ли это, что ребенка можно сделать кем угодно, заранее составив программу его развития?
— Работа со слепоглухонемыми показывает, что жестко запрограммированное развитие можно осуществлять лишь на раннем этапе формирования человеческой психики. С усвоением навыков ориентировочно-исследовательской деятельности слепоглухонемой ребенок начинает получать собственные впечатления об окружающем мире, опираюсь на осязание и обоняние, и вносит коррективы в реализуемую программу. С течением времени ребенок превращается из объекта в субъект воспитания, и уж тогда, не подвергая слепоглухонемого ребенка искусственной изоляции, невозможно осуществить жестко запрограммированного развития его личности.
В отсутствии генетической программы психического развития человека я вижу оптимистическое начало. Разве не радостно осознавать возможность беспредельного развития каждого?
— Ну, тут я с вами хочу поспорить, — вступает в разговор оператор, — если вы утверждаете, что человеческая психика не наследуется, а целиком формируется прижизненно, то чем вы объясните, что при одинаковых условиях жизни развиваются разные люди. Вот, скажем, у меня был друг. Мы вместе с ним росли в деревне, играли в одни и те же игры. Он стал пастухом, а я — художником. Для меня ручей в родной деревне — источник эстетического наслаждения, а он в нем коров поит. Чем же объяснить, что у нас мироощущение разное?
— Дело в том, что разница в воспитании в вас заложена значительно раньше. Ведь вас воспитывали разные матери.
— В деревне нас матери не воспитывали. Мы были предоставлены сами себе, воспитывались на деревенской улице.
— Пусть будет так. Но ваши матери, когда вы еще сами по деревне бегать не могли, по-разному вас грудью кормили, каждая по-своему баюкала и пеленала.
Возьмем и другую сторону вопроса. Ведь каждому из вас передался по наследству свой тип нервной деятельности. Значит, вы не могли одинаково взаимодействовать с окружающей средой. Каждый по-своему откликался на ее изменения. Одного этого достаточно, чтобы у двух детей, воспитывающихся в условно одинаковой среде, формировались разные характеры, различные интересы.
— А как же близнецы?
— Даже при воспитании близнецов характеры могут развиваться разные. Здесь нельзя сбрасывать со счетов микрофакторы. Так, скажем, один ребенок лежит с края кровати, другой — у стены. К одному мать подходит раньше, к другому — чуть позже. Может быть, свет по-разному падает на их лица. Один ребенок болел в раннем детстве, другой — чуть позже или совсем не болел. Один в восприятии окружающего мира больше опирался на осязание, другой — на обоняние, у третьего зрение стало фиксироваться раньше, чем у двух первых. Но главное, что на этом раннем фоне для одного ребенка становится значимым одно явление, для другого — другое.
Один ребенок разглядел и запомнил цвет глаз или волос матери и узнает мать по этим признакам, другой ощутил ее теплое дыхание, для третьего значимыми становятся звуки материнской речи. По ним он выделяет мать среди других людей, с ними связывает достижение комфортного состояния после того, как приблизившаяся мать прижмет, покормит, приласкает его. Узнавая мать по звукам речи, мелодии колыбельной песни, он и других людей начинает различать по голосу. Звуки природы также становятся предметом его внимания, ведь они создают звуковой фон.
Очевидно, значимость факторов формирует и эталоны, по которым ребенок сверяет и различает другие явления. Может быть, это сопоставление различных явлений с эталонами значимости и есть отправная точка формирования ориентировочной деятельности. Во всяком случае, у полностью слепоглухонемых детей врожденной ориентировочной деятельности, или, иначе говоря, любопытства, не обнаружилось.
