Лариса Суркова - Я просто мама. Идеи, советы и истории
Да, с жизнью за городом связано много сложностей.
• Пробки! За эти годы поток машин вырос, а шоссе очень узкое. Бедный муж иногда по четыре-пять часов проводит в дороге. Однажды мне повезло найти работу в Зеленограде.
• В этом году убрали почти все автобусы.
• Дом – это вечный ремонт. То там, то тут надо постоянно что-то доделывать, чинить, подкрашивать.
• Надо убирать снег и ухаживать за участком – это лишние траты.
Но свой дом – это свобода! Можно не зависеть от централизованной подачи тепла и воды. Свет и газ, правда, общий, но есть генератор.
• Дети могут делать, что хотят: кричать, бегать, играть. Никто не будет стучать по батареям и ругаться.
• Гуляй, сколько хочешь, и не надо следить за детьми – все они рядышком, на участке.
• Можно завести свой огород. Мы выращиваем ягоды, яблоки у нас тоже свои.
• А какой тут воздух! В лесу в десяти километрах от МКАД еще осталась живая природа: грибы, лоси, ежи и белки.
• И, конечно, мы решили основную проблему, от которой бежали из города, – дети меньше болеют.
Я бы ни за что не поменяла дом на квартиру!
Но это не агитация, как и всё остальное, о чём я пишу. Есть абсолютно городские люди, им комфортно в урбанистической среде. Есть дикие: им, как мне, хорошо в деревне. Это решение было принято ради здоровья детей, и самое важное, что оно принесло результат. Не знаю, как будет дальше. Надо будет рано или поздно искать работу. Пробки – это ужасно. Но дом – наше гнездо. Мы любим его и доводим до идеального состояния. И все, кто у нас бывает, говорят, что у нас тепло и душевно.
Глава 19
Ох уж эти девочки!
Когда старшие дочери были маленькими, у них была одна общая проблема – они ненавидели расчёсываться. Я приучала их к расчёске с самого рождения, по всем правилам. Сначала водила по голове мягкой щёточкой, только потом бралась за расчёску. Но как только возраст девочек приближался к двум годам, начинались скандалы. Маша отличалась особой театральностью. Она любила подбежать к двери, чтобы соседи слышали, или выбежать на улицу на даче. Там она громко кричала: «Пожалуйста, хоть один день не бейте меня!» – а мне приходилось краснеть и откладывать расчёску. К четырём годам обе попросили их подстричь. Я никогда не преувеличивала значение волос у девочек. Считаю, что с ними можно экспериментировать – стричь и отращивать. Лишь бы нервы у всех были в порядке.
Весело получилось и с прокалыванием ушей: Маше прокололи рано, а с Глашей решили: подождем её желания. Глаша попросила серёжки в четыре года. Ей прокололи одно ухо, она встала и сказала: «Спасибо, мне одного достаточно». Еле уговорили сделать второй прокол.
Кстати, мы не учим детей словам «спасибо», «пожалуйста», «простите» специально. Просто используем их дома, и они сами перенимают эту привычку.
Глава 20
Так появился Степан
Третья беременность была запланирована, хотя, если честно, решилась я на неё не сразу. Я знала заранее, что третьим ребёнком будет мальчик. Но я видела себя только мамой дочек! Да, вот такая я странная. Поэтому речь о беременности зашла только тогда, когда я захотела просто ребёнка, независимо от пола.
Эта беременность не была похожа на другие. Как только я увидела тест с двумя полосками, я погрузилась внутрь себя. Работа отошла на второй план. Я сидела дома, сосредоточилась на домашнем хозяйстве, пекла пироги. Я была очень мягкой, спокойной, медленно передвигалась, медленно думала. Конечно, я в итоге много набрала за эту беременность – почти 26 кг. Но физически я чувствовала себя хорошо: беременность прошла легко и незаметно.
Рассказ о родах моего третьего ребёнка я взяла из дневника того времени.
2 июня 2007 года29 мая – это дата ничего не означала в моей жизни… до 29 мая 2007 года. День начинался очень даже неплохо – я выспалась! Ночь была спокойной и безмятежной, да и с утра мне казалось, что впереди ждёт обычный размеренный день. Программа на телефоне показывала, что срок моей беременности – 37 недель, дата родов – между 20 и 26 июня. Около 11 часов у меня начало потягивать спину… «Наверное, тренировочные схватки?» – подумала я. Эти ощущения не поддавались никакому контролю. Так продолжалось весь день. В четыре часа дня стало понятно, что от боли в спине уже не отмахнёшься, да и живот стал каменеть раз в десять минут. Позвонила врачу, она велела: «Поезжай в роддом, пусть глянут, может, и не оно». Позвонила мужу. Пока разговаривала по телефону, схватки участились – раз в семь минут. Через час – раз в пять! Позвонила врачу, и она сказала, что, видимо, назад пути нет. Приехал муж, и мы рванули в роддом. К его приезду я уже не могла разогнуться на схватке, но держалась, чтобы не напугать дочек. Маша проводила меня до машины, и я сказала, что, может, еще вернусь сегодня. Ха-ха!
Мы приехали в ПМЦ из Митино в 19.40. Путь был весёлый! Впервые в жизни меня не укачало, когда за рулем была не я. Мне даже не понадобилась жвачка! Веселее всего было, когда, объезжая пробки, мы скакали по трамвайным путям. О! Это незабываемые ощущения!
Ну ладно, доехали. Дежурный врач посмотрел меня на кушетке – раскрытие 2 см. Как же еще долго! Тут зашла моя врач, тоже посмотрела, говорит – 3 см (тогда мы решили, что это так – плюс-минус). Меня повели бриться-мыться-клизмиться. Мужу выделили шкафчик и спецодежду, он тоже пошёл переодеваться. Мне было очень больно. Честно! Роды без эпидуралки я вообще не представляла и сразу сказала, чтобы анестезиолог был готов, потому что мне очень больно! Все посмотрели с иронией, говорят: «До раскрытия в 4 см делать анестезию нельзя». Клизма, душ, красивая белая рубашка с кружавчиками, халат абрикосового цвета, махровый. Разогнуться я уже не могла. Поднялись в родблок. Раскрытие 4 см! Допустили до анестезии. Анестезиолог что-то колдовал, постоянно спрашивая, больно ли мне от укольчиков, и хвалил, что уколов не боюсь! Каких уколов? У меня была одна сплошная, непрекращающаяся боль! Я на это не рассчитывала! Я хотела кричать, но думала о том, что люди скажут – всё же третьи роды. В какой-то момент я перестала толком видеть из-за быстро нарастающей боли: одна темнота вокруг. Конечно, теперь я знаю, что это связано со скоростью нарастания схваток.
Тут я поняла что меня тужит, врач сказал: «Не может быть!» Подошёл ко мне, велел раскрыться (так как поза для эпидуралки – закрытая), и я услышала неожиданное: «Голова». Потом: «Набирай воздух!» Как? Я не могла понять разницу между «вдох» и «выдох»! И тут всё!
В 20 часов 20 минут 29 мая 2007 года мой маленький Степашка появился на свет! Раскрытие от 2 см до полного за 40 минут! Без разрезов и разрывов! Волшебные цифры: 2500 г, 48 см, 9 балов по Апгар. Плацента была как новая (1-я степень), но маленькая. Врач говорит, что такая уж у меня генетика, поэтому и дети рождаются маленькие: плацента на них рассчитана.
Анестезиолог спросил: «А мне-то что делать?» Врач ответил: «Коли, нам ручное делать!» (оказалось, что его всегда делают, если рубец на матке). Так что и тут от эпидуралки была польза – не пришлось делать общий наркоз.
Вот такой торопыжка мой сынок.
Через три дня мы поехали домой.
На мне точно сработала теория, что клетки плаценты от плода мужского пола, мигрируя, прикрепляются к сердцу матери. Я сходила с ума по этому мальчику ещё до его рождения. И вот Степа родился и задал нам жару! Потом я часто говорила, что если бы он был первым ребёнком, то оказался бы и последним. Круглые сутки он был у меня на руках, постоянно требовал грудь… Одним словом, «мамин мальчик».
Глава 21
Говорил и… перестал!
Рассказ про нашу борьбу за речь Стёпы я разделю на несколько важных частей. На мой взгляд, любые детали важны для мам, которые пойдут по нашему пути. Как всегда, хочу напомнить, что это лишь мой опыт. Не надо искать похожие симптомы у своих детей, но лучше перестраховаться, чем не увидеть важного.
Стёпа развивался нормально, у него не было никаких отклонений. В год он говорил «мама», «папа», «баба», были и звукоподражания – «гав», «мяу» и так далее. Но в год и четыре месяца все это неожиданно куда-то пропало. Причина была неясна: он не переносил ни болезней, ни тяжёлых стрессов. Наша ошибка была в том, что мы не обратили на это внимания, хотя если любая речь и звукоподражание пропадает после того, как они уже появились в жизни ребёнка, – это первый тревожный симптом. Второй – сын не выносил рифму. Никакую! Песни и стихи раздражали его и вызывали крик. Позже нам объяснили, что это происходило из-за того, что он воспринимал речь с отставанием в долю секунды. То есть сын с опозданием слышал, не понимал сути услышанного, и это его злило.
Когда Стёпе было два года, мы впервые услышали диагноз «общее недоразвитие речи», но (что было самым главным) «с сохранённым интеллектом». Мы прошли бессчётное количество врачей, но ничего не происходило. Только спустя время я узнала, что лекарства при этом расстройстве не помогают. От стимуляции током мы отказались сразу (по мнению моих коллег-психофизиологов, воздействие тока на головной мозг часто «будит» спящие всю жизнь болезни, например, эпилепсию). Мы полностью отказались от мультиков – вокруг Степы должна была звучать только живая человеческая речь. Одновременно мы постарались не породить в ребёнке комплексы. Очень важно, чтобы он мог быть в обществе и не ощущать себя ущербным.
