Сильвия Энтони - Открытие смерти в детстве и позднее
Таким образом, статистический взгляд дал новое основание для примирения со смертью, которое для многих современников Галлея обусловливалось божественной волей или упованием на жизнь после смерти. Впоследствии, однако, научный прогресс побудил отвергнуть пессимизм Галлея: наука обещала человеку продление жизни. Более того: успехи науки на этом поприще были обусловлены отказом от покорности смерти, особенно смерти других, будь то покорность по религиозным причинам или по причинам, выдвинутым вольнодумцем Галлеем. Но в его время показатели смертности считались незыблемыми.
Граунт рекомендовал свой анализ Бюллетеней Смертности вниманию Королевского Общества как изыскание в области естествознания. Галлей понял, что не только Природа, в обычном смысле этого слова, ответственна за соотношение рождений и смертей:
...Рост и Прирост Человечества ограничивается не столько Природой Вида, сколько затруднением осторожности, препятствующим большинству людей решиться на Брачные Узы, поскольку они предвидят Труды и Ответственность за содержание Семьи. Не следует обвинять за это менее обеспеченных Людей, так как им трудно прокормиться по причине неравного Распределения Собственности, ибо всех неизбежно кормит Земля, а Хозяева ей лишь немногие. Поэтому они должны работать не только на себя и свои семьи, но также на тех, кто владеет Полем, которое их кормит; и такие работники составляют далеко преобладающую часть Человечества; иначе, несомненно, могло бы быть вчетверо больше Рождений, чем мы обнаруживаем сейчас.
Галлей высказывает мысль, что государство заинтересовано в увеличении популяции, – «Сила и Величие Короля выражаются в многочисленности его Подданных», – и потому:
...Безбрачие должно быть осуждаемо… А тех, кто имеет семьи со многими детьми, надлежит поощрять и поддерживать… в особенности действенной Заботой о средствах к Существованию для Бедных, путем подыскания им Занятия, которым они могли бы зарабатывать себе на Хлеб, не будучи бременем для Общества.
Последние пять слов являются зловещим пророчеством о социальной истории последующего периода. Экономическая незащищенность, повсеместная бедность крестьян и безземельных батраков на протяжении восемнадцатого и девятнадцатого веков обильно документированы, так же, как и нежелание правивших монархов, парламента, землевладельцев поддержать этих людей или хотя бы рассмотреть меры, которые могли бы быть приняты в целях более равного распределения материальных источников благосостояния либо произведенной продукции. Преждевременная смерть кормильца семьи оставляла множество женщин и детей в безнадежной нужде. Примерно в то время, когда Галлей представил свой доклад Королевскому Обществу, небольшие группы торговцев начали организовывать общества взаимопомощи на случай болезни или смерти кормильца. Вследствие незнания правильной актуарной практики и вообще средств адекватного расчета взносов и выплат многие из этих обществ потерпели неудачу. К середине восемнадцатого столетия «Различные общества для блага престарелых и вдов, которые непрерывно организовывались, внушая и затем разрушая надежды бедствующих и несведущих, стали объектом серьезного беспокойства» [365] . В особенности эта ситуация заботила духовенство, унаследовавшее от раннехристианского учения и грандиозных церковных институтов средневековья долг облегчения страданий, не имея в протестантских странах ни финансовых средств, ни административного статуса, которые позволили бы осуществлять это в масштабе всей страны. Англиканский священник Дэрхэм (Derham) видел в постоянном соотношении количеств рождений и похорон божественное предначертание; немецкий теолог, который был армейским священником, пытался продемонстрировать это, собрав данные для больших популяций [366] . Нонконформистский священнослужитель из Уэльса, Ричард Прайс (Pichard Price) [367] , стремясь к учреждению ежегодной ренты для вдов и сирот, собрал более полные данные для расчетов, необходимых при страховании жизни. Ему удалось привлечь внимание Питта (Pitt), тогда канцлера казначейства (министра финансов) Англии, к своим планам. К сожалению, Прайс считал количество рождений по регистрации крещений, в том числе в городе Нортгемптон (Northampton), где многие родители не одобряли крещение в младенчестве; в результате полученные им соотношения рождений и смертей оказались ошибочными, и, как сообщается, из-за этого казна потеряла два миллиона фунтов [368] . В результате этого, а также его симпатии к американским и французским революционерам, у Прайса появилось много врагов при его жизни. В наше время его усилия содействовать развитию страхования жизни интерпретированы как попытка укрепить нонконформизм в период, когда помощь страждущим в основном находилась в руках государственной Церкви [369] , но на самом деле свидетельства того, что он был больше сектантом, чем гуманистом, слабы.
Прайс был другом Юма (Hume), Франклина (Franklin) и Пристли (Priestley), а также членом-учредителем Унитарианской церкви. Этот круг испытал глубокое влияние французских философов Просвещения. Многие в нем верили, что идеальное состояние общества достижимо путем избавления от ретроградности и нетерпимости церкви и государства. Зачастую это убеждение было соединено с уверенностью, что каждому человеку должно быть позволено искать своей выгоды без каких-либо помех и что там, где эта политика невмешательства преобладает, люди на самом деле начинают жить лучше. С этим Прайс не был согласен. Дэниэл Мальтус (Daniel Malthus), также представитель либеральной среды, придерживался оптимистических взглядов. Его сын Роберт, несмотря на то, что дома ему прививались взгляды Годвина и Кондорсе (Godwin, Condorset), а в школе его обучали унитарии, отверг как антиклерикализм (приняв англиканский духовный сан), так и философский оптимизм (в доводах, приведенных в его первом «Опыте о народонаселении») [370] . Он писал, что бесполезно «мечтать об обществе, все члены которого живут в комфорте, счастье, имеют сравнительно много досуга и не тревожатся о средствах существования для себя и своих семей», поскольку репродуктивный импульс – «страсть между полами», – который не обнаруживает признаков уменьшения с развитием цивилизации, вызывая прирост в геометрической прогрессии, ведет к перенаселенности территорий, которые должны кормить людей, поэтому – к бедствиям от голода, болезней или войн. Результирующий высокий уровень смертности снижает рост населения, тем самым приводя его в соответствие с ростом сельскохозяйственного производства.
...Масштабы народонаселения настолько превосходят возможности земли дать человеку средства к существованию, что преждевременная смерть в той или иной форме неизбежно должна постигать человеческую расу. Пороки человечества являются активными и умелыми агентами истребления. Они – авангард огромных сил разрушения, но часто совершают всю работу сами. Если же им это не удается, то следом за ними надвигается ужасное воинство, включающее сезоны болезней, эпидемии, чуму и мор, сметающее на своем пути тысячи и десятки тысяч. Если и после этого успех неполон, за дело берется арьергард – неизбежный повальный голод, который одним могучим ударом низводит население к уровню, соответствующему количеству пищи [371] .
В качестве альтернативы принудительному контролю, основанному на пороках (через болезни, вызванные промискуитетом) и природных бедствиях, Мальтус, как и Галлей, рассматривал превентивный (добровольный) контроль, основанный на благоразумии, в виде отсрочки вступления в брак. О контрацепции он открыто не говорит; позднее он дал понять, что не одобряет «искусственные и ненормальные способы контроля популяции, по причинам как их аморальности, так и их свойства лишать производство необходимого стимула» [372] . В отличие от Галлея, он, также желая поощрять «благоразумие», признавал все же, что бедность оному не способствует. Принципы невмешательства он поддерживал постольку, поскольку полагал, что прямыми законодательными мерами не слишком удастся распространить «благоразумие», а вот гарантия гражданских свобод, защита собственности и заработков справедливыми, беспристрастно проводимыми в жизнь законами и распространение образования «должны способствовать укоренению [этих] благоразумных обычаев среди низших классов общества», – обычаев, от которых зависят желание и способность обеспечить себе и своим детям «средства, позволяющие стать уважаемыми, добродетельными и счастливыми [членами общества]» [373] . Представляя Мальтуса бессердечным чудовищем, не следует забывать о том, что он поддерживал отмену законов, не допускающих образование профсоюзов, – на том основании, что они являлись антирабочими [374] .
Теорию божественной предопределенности соотношения рождений и смертей Мальтус рассматривал только для того, чтобы отвергнуть. Он показал, что в Европе это соотношение возрастало в периоды после эпидемий и что во вновь заселяемой стране, такой как Америка, оно выше, чем в землях, занятых дольше.
