Пол Экман - Почему дети лгут?
Некоторые замечания на будущее
В разгаре кризиса трудно судить о тенденциях. Проблема сексуальных посягательств на детей — явление, безусловно, кризисное не только для юридической системы и службы защиты детей, но и для любого человека, озабоченного судьбой своих детей.
Сегодня перед нами больше вопросов, чем ответов. Но кое-что исследователями уже установлено.
— Дети иногда лгут о том, что на них якобы посягали. Это чаще наблюдается в гражданских процессах по делам об опеке, когда один родитель настраивает ребенка против другого, а также в уголовных делах о массовых сексуальных посягательствах, когда сам процесс разбирательства может спровоцировать дикие фантазии.
— Даже маленькие дети, если их правильно расспрашивать, могут многое хорошо припомнить, хотя и с меньшими подробностями, чем взрослые. Маленькие дети очень поддаются внушению со стороны взрослых.
— Новое законодательство, предусматривающее обязанность информировать о подозрениях на сексуальные посягательства в отношении детей, стимулирует множество необоснованных обвинений. Тем не менее оно способствует раскрытию некоторых инцидентов, которые иначе не были бы раскрыты.
А вот что нам пока неизвестно, но является предметом изучения.
— Как проводить первый допрос ребенка? Если в допросах применяются куклы со всеми анатомическими подробностями, то действительно ли они подсказывают ребенку определенное содержание ответов? Как направлять воспоминания ребенка, не влияя на его ответы?
— Какую роль играет фантазия в воспоминаниях ребенка?
— Травмирует ли ребенка встреча в суде с человеком, со стороны которого он подвергся сексуальным посягательствам? Ограничивает ли это способность ребенка выступать в качестве свидетеля?
— Как присяжные относятся к свидетельствам маленьких детей? Могут ли они адекватно оценить умственные способности ребенка?
— Какова должна быть роль свидетельских показаний в суде экспертов по психическому здоровью? Объективно ли они могут распознать синдром жертвы сексуальных посягательств?
Ответы на эти вопросы помогут судам соблюсти баланс между защитой ребенка-жертвы и защитой прав обвиняемого. Эти ответы повлияют также на использование детей в качестве свидетелей по другим делам. Но именно в таких делах, в которых ребенок одновременно выступает и жертвой, и единственным свидетелем, потребность ответить на данные вопросы остается особенно острой.
Эпилог
Трудно не почувствовать себя преданным, когда узнаешь или подозреваешь, что ребенок тебя обманул. Кажется, что дитя стало врагом тебе. Но на самом деле это не так просто. Ложь детей мешает нам быть такими, какими, по нашему мнению, следует быть родителям. Если мы не в курсе событий, мы не можем вмешаться, защитить, предостеречь, посоветовать или наказать (когда это требуется).
Ложь ребенка свидетельствует о том, что изменились отношения главенства. Мы больше не руководим жизнью ребенка или во всяком случае не руководим ею в полном объеме. Выясняется, что прошли те дни, когда мы могли или должны были знать все. Приходится жить в некой неуверенности, доверие ребенка отныне надлежит завоевывать. Достигнув возраста, когда он или она уже научаются эффективно лгать, наш ребенок впервые получает возможность сам выбирать, в чем нам открыться.
Перестанут ли дети лгать нам впредь, зависит от того, как сильно их ругают, когда ложь удается раскрыть. Дети уже поняли, что можно и не попасться. Теперь честность детей зависит в какой-то мере от того, какие мы родители. Понимающие или нетерпеливые, доверяющие или подозрительные, справедливые или жестокие. Не позволяли ли мы им слишком много или не были ли мы столь озабочены собственной жизнью и карьерой, что не уделяли достаточно внимания детям? Знают ли дети, что нам небезразлично, как они себя ведут? Усвоил ли наш ребенок, почему важна честность? Насколько мы сами ее демонстрировали? Сколько усилий мы приложили к тому, чтобы сформировать у ребенка моральные ценности?
Узнав, что ребенок нас обманул и это едва не сошло ему с рук, мы сталкиваемся с утратой собственной власти. Мы больше не можем быть уверены в том, что знаем все, что нам нужно знать. Никто из взрослых не располагает таким знанием в отношениях с другими людьми, но ведь с нашими детьми дело до поры обстояло именно так. У нас во что бы то ни стало должна быть информация, мы должны знать, что наши дети чувствуют, чего они хотят и что замышляют, пока они еще малы, поскольку их существование полностью зависит от нас. Но ребенок растет, и мы перестаем быть центром его вселенной, единственным источником информации и единственным средством для его выживания.
Ложь утверждает ребенка в его правах. В праве бросить нам вызов. В праве на личную жизнь. В праве самому решать, что станет и что не станет достоянием гласности.
Понятно, что родителям нужно многое знать о делах и замыслах ребенка. И потребность в этом не проходит к тому времени, когда ребенок оказывается способен нас обмануть. Мы просто теряем уверенность, что можем полностью эту потребность удовлетворить.
Ложь по серьезному поводу представляет собой проблему не только потому, что затрудняет родителям решение и выполнение их родительских задач. Ложь разрушает близость в человеческих отношениях. Она питает недоверчивость и предает взаимное доверие. Ложь подразумевает неуважение к тому, кого обманывают. Иной раз становится просто невозможно жить рядом с тем, кто постоянно лжет.
Ложь часто сопутствует другим проступкам и нарушениям принятых норм и правил. Становясь хронической, ложь может выступать признаком большой беды, какого-то нарушения в жизни ребенка или семьи. Если вовремя не принять мер, постоянная ложь приведет к серьезным проблемам в зрелом возрасте.
Что делать, если мы заподозрили ребенка во лжи? И я, и моя жена, и наш сын Том поделились своими соображениями. Самое главное — попытаться не реагировать в раздражении, не позволять вырваться гневу, порожденному болью, досадой и чувством, что тебя предали. Постарайтесь понять, почему стала возможной ложь, т. е. каковы ее мотивы. Понимание происшедшего, скорее всего, позволит вам обсудить все с ребенком так, чтобы предоставить ему возможность быть честным и устранить причины для обмана.
Часто от вас требуется не более чем просто смириться с тем фактом, что ваш ребенок совершил некий неблаговидный поступок. Постарайтесь, как это ни трудно, взглянуть на мир его глазами. Будьте на его стороне. Продемонстрируйте способность прощать. Вспомните свой детский опыт и переживания. Это не отказ от принятых вами моральных правил, а предпочтение понимания стремлению покарать всякое отклонение. По мере взросления вашего ребенка это воплотится в готовность обсуждать и совместно вырабатывать общие жизненные правила вашей семьи.
Все сказанное не означает, что вы иной раз не рассердитесь на своего ребенка. Дети порой совершают дурные поступки, способные кого угодно вывести из себя. И важно, что они и сами это знают. Но даже тогда, когда ребенок совершил нечто очень скверное, например ударил другого ребенка или что-то украл, к родительскому осуждению должно примешиваться сочувствие. Нельзя отрезать ребенку путь к восстановлению самоуважения, и надо стараться не унижать его. Дурной поступок и обман, призванный его скрыть, достойны наказания, но они достойны и прощения.
Иногда родители подозревают, что ребенок лжет, даже когда он правдив. Когда не доверяют ребенку, говорящему правду, ущерб может быть особенно велик.
Со мной подобное случилось, когда мне не было и 13 лет. Мать не поверила, что я не виноват в неприятностях одной девочки, с которой я дружил. Я все очень хорошо помню. Я длительное время встречался с Мэри Лу. В те дни это было обычным делом в маленьком городке в Нью-Джерси. Однажды Мэри Лу сказала, что собирается провести вечер выходного дня дома с родителями. Я один отправился в кино и там встретил ее обнимающейся с другим парнем, они сидели в двух рядах от меня.
На следующий день я учинил ей скандал, назвал изменницей, просил вернуть подаренное мною кольцо, порвал ее фотографию, которую носил в кармане, и швырнул обрывки под ноги Мэри Лу. Когда я вернулся домой, моя мать была вне себя, потому что мать девочки сказала ей, будто я обозвал ее дочь проституткой. Слово это я, конечно, знал, но я его не произносил. Я просто назвал ее изменницей, и это было более точно, поскольку Мэри Лу не изменяла мне со всеми парнями из нашего класса! Но меня обвинили во лжи.
На следующий день Мэри Лу отрицала, будто жаловалась матери на то, что я ее обозвал проституткой, но она больше не сказала об этом ни моей, ни своей матери. И мне так ничего и не удалось доказать своей матери. Месяца два я очень страдал, и у меня накопилось много горечи. Год спустя моя мать умерла. И больше уже не было возможности изменить дело.
