Татьяна Панюшева - Приемный ребенок. Жизненный путь, помощь и поддерка
В тех случаях, когда ребенок, живущий в учреждении, не разделяет роль воспитателя и мамы, он, с одной стороны, получает хотя бы частичную замену отсутствующих родителей, и это облегчает его жизнь. С другой стороны, у него формируется «общественная модель» отношений с окружающими людьми,
в которой нет разделения на «близких» и «дальних» и нет представления о приватности. В результате выпускники детских домов пытаются строить свои семьи по образу и подобию коллективных отношений. Выпускники детских домов, к сожалению, менее успешны в создании прочных партнерских отношений и собственных стабильных семей, чем дети из приемных семей. Причиной этого, кроме тяжелого жизненного опыта, являются усвоенные коллективные модели отношений, которые ошибочно принимаются детьми за семейные.
Если в учреждении удается сочетать неформальное эмоционально-теплое отношение к детям с наличием границ в отношениях, когда взрослые позиционируют себя как наставники и старшие друзья, а детские группы – как команды, сообщества, группы сверстников и т. д., то это помогает детям удерживать границы и представления о социальных ролях. Для ребенка жизненно важен опыт любви и искренних отношений с близким взрослым. Но частью этой искренности является понимание обеими сторонами, кто они друг для друга. Называя себя «мама» или «папа», воспитатели не становятся от этого родителями ребенку, а подмена названий вносит путаницу. Важность роли взрослого в жизни ребенка определяется не «названием», а содержанием отношений. И хороший воспитатель иногда может дать маленькому человеку не меньше, чем хороший родитель.
Глава 4
«Неадекватное» поведение детей как реакция на стресс
У детей, изъятых из семей, достаточно много оснований плохо себя вести в учреждениях. Их трудное поведение – это результат эмоционального стресса и реакция на утрату, а также реализация негативного жизненного опыта, борьба за выживание в той ситуации, в которой они оказались. Недостаточные в условиях учреждения возможности для реабилитации детей оставляют педагогам один путь – стараться не допускать бесконтрольного выплеска и наращивания агрессивных проявлений со стороны детей с помощью ужесточения дисциплины. Например, когда реакции детей непонятны для взрослых или носят экстремальный характер, педагоги часто не видят другого выхода, кроме как положить ребенка в психиатрическую больницу. Тем более что по внешнему рисунку поведение детей зачастую вполне укладывается в разного рода психиатрические синдромы и может быть идентифицировано как психическое расстройство. При этом никто не ведет мониторинг развития детей и динамики их состояния, которое может меняться с течением времени. То же касается интеллектуального развития детей. Специалисты, работающие с детьми, обязаны понимать закономерности психического развития, зависимость интеллектуального развития от эмоционального благополучия ребенка, роль родительской депривации и стрессов в торможении психофизического развития. Только в этом случае будет возможно разделить травматические последствия, которые могут быть компенсированы семьей и реабилитационной работой, от объективных ограничений в развитии, которые не могут быть преодолены.
пример:
Девочка Ира попала в семью в одиннадцать лет из коррекционного интерната. Приемной семье был известен диагноз девочки: «умственная отсталость легкой степени». Волонтеры, посещавшие детей в детских домах, знали эту девочку, и им казалось, что у нее нет подобного рода проблем: девочка была адекватна в общении, обучаема, обладала хорошим творческим потенциалом – талантливо рисовала, шила. У специалистов, наблюдавших развитие ребенка в динамике, также возникали сомнения в диагнозе. На момент прохождения психолого-медико-педагогической комиссии[5] результаты, показанные девочкой, отражали скорее ее актуальное состояние, а не ее реальный потенциал. Возможно, диагноз был поставлен в тот период, когда девочка, росшая в неблагополучной семье, в которой были к тому же ограниченные возможности для развития, находилась в стрессе от утраты семьи и адаптации в детском доме. Кроме того, детские дома VIII вида не являются благоприятной для развития ребенка средой. Однако, прожив там пять лет, девочка не деградировала, а сохранила любознательность и благожелательное отношение к людям. Кроме того, к двенадцати годам ее способности в изобразительном искусстве были значительно выше возрастной нормы, хотя никто ее специально не учил. Все это послужило поводом для сомнений в верности поставленного диагноза. Волонтеры сообщили о ребенке в организацию, занимавшуюся подготовкой кандидатов в приемные родители. Одна мама, прошедшая подготовку и уже имевшая опыт воспитания кровных и приемных детей, заинтересовалась девочкой. Они познакомились, у них сложился хороший контакт, и девочка перешла жить в семью. Приемная семья и общественная организация приложили много усилий для того, чтобы был снят неверно поставленный диагноз. В настоящий момент девочка учится в 9 классе общеобразовательной школы. Она занимается рисованием в художественной школе, играет на гитаре, изучает испанский язык.
комментарий:
На этом примере видно, что депривация и задержка в развитии в ходе поверхностного обследования комиссией были квалифицированы как умственная отсталость. Но в настоящий момент, после того, как ребенок прожил в благоприятной обстановке в любящей приемной семье пять лет, совершенно очевидно, что у девочки нет и не было этого диагноза.
пример:
Девочка Тома в поле зрения специалистов по устройству детей в семью оказалась в возрасте двенадцати лет. У Томы стоял диагноз «умственная отсталость средней степени тяжести», и было очевидно, что объективные проблемы в интеллектуальном развитии есть. Также в анамнезе у девочки было жестокое обращение и сексуальное насилие. Однако специалисты считали, что Тома обладает хорошим личностным потенциалом и может адаптироваться к жизни в обществе. Семья верующих людей с активной жизненной позицией, считавшая, что их задача – помочь ребенку, такому, какой он есть, приняла к себе девочку. Под словом «приняла» подразумевается полное принятие ребенка как личности, с учетом ее ограниченных возможностей и с верой в ее личностный потенциал. В результате к восемнадцати годам девочка окончила коррекционную школу, а к настоящему моменту – второй курс колледжа по специальности «швея», ходит в воскресную школу, активно участвует в жизни христианской общины. Она прекрасно осведомлена обо всех тонкостях ведения домашнего хозяйства, хорошо готовит, полностью соблюдает технику бытовой безопасности (хотя изначально некоторые специалисты утверждали, что в социально-бытовом плане она всегда будет на уровне трехлетнего ребенка). У нее прекрасные отношения с близкими и полноценная социальная жизнь.
комментарий:
Этот пример отражает тот факт, что дети с особыми потребностями (или, как у нас принято говорить, дети-инвалиды) при адекватном учете их проблем и возможностей, живя в семьях, могут быть успешно социализированы. Существует масса примеров, как дети с диагнозами, выросшие в учреждениях, становятся социально беспомощными и способными жить только в интернатах. И причина этого в большинстве случаев – не в их диагнозе, а в отсутствии адекватного социально-бытового опыта и позитивного опыта человеческих взаимоотношений.
Глава 5
Идентичность детей в учреждении: особенности формирования
Идентичность можно определить как устойчивое представление о себе и своем месте в социуме и мире. Это не просто знание о разных гранях своей личности, но и принятие себя таким, какой есть, с критическим отношением к недостаткам и признанием достоинств.
Сумма знаний о себе как результат анализа собственного жизненного опыта концентрируется в виде ответов на вопросы «Кто я?», «Какой я?». Но отношение к этому знанию, принятие себя возникает благодаря соотнесению с системой социальных координат, нормами и ценностями той семьи и того общества, в котором человек живет.
Личная идентичность по сути представляет собой структуру из трех основных компонентов. Образ «Я» (когнитивная составляющая) – это фактические знания человека о себе, о своих физических возможностях, внешности, характере, умениях и т. д., полученные из жизненного опыта. Эмоциональная составляющая — это переживания, чувства, которые возникают у ребенка в связи со знаниями о себе, отношение к этим фактам как к хорошим/плохим, приятным/неприятным и пр., и задаются отношением ближайшего социального окружения к ребенку, в первую очередь его семьей. И поведенческая составляющая – это действия, поведение человека в социуме, связанное с этим знанием и его эмоциональной оценкой. Для того чтобы человек был способен ладить с другими людьми, преодолевать трудности и стремиться к самосовершенствованию, он должен верить в себя и воспринимать себя как «хорошего». Это не имеет ничего общего с гордыней, речь идет о здравом отношении к себе и о понимании ценности своей жизни. На основе такого отношения как раз и возможна здоровая самокритика со стремлением исправлять свои недостатки и плохие поступки. Любовь взрослых учит ребенка любить себя и других. А любить – это значит не мириться с «плохим» и стараться это исправить. У детей-сирот в результате расставания с семьей («меня бросили – значит, я не ценность») и плохого обращения в семье личностная идентичность нарушается. Такие дети считают, что они хуже, чем это есть на самом деле. Существует большое количество литературы о том, как формируется личная идентичность, какие устойчивые личностные образования возникают в результате возрастных кризисов у детей. Цель этой главы книги – обозначить те особенности личности, которые формируются у ребенка в результате утраты семьи и жизни в учреждении. На взгляд авторов, это важно, поскольку негативные особенности характера детей-сирот зачастую трактуются как «генетика» либо «испорченность», а на самом деле являются закономерными последствиями травматического опыта, с которым ребенок не справился.
