Елена Любимова - Как отучить ребенка врать
Как правило, родители, привычные к послушанию или «мелким капризам», приходят в себя от этого блаженного сна довольно поздно – после первого эпизода лжи или хлопка дверью с такой силой, чтобы штукатурка зашуршала под обоями. Впрочем, первая пара стычек такого рода еще не критична в деле исправления ситуации – особенно если за это время мы не успели уязвить наше чадо слишком глубоко, надавить на него неоправданно сильно. В любом случае чем дольше мы будем упорствовать, настаивая на своем, тем стремительнее будут портиться наши взаимоотношения с ребенком. Кстати, к этому нужно добавить и типичные «симптомы» отдаления – тем реже он будет с нами общаться (мы будем постоянно чувствовать, что он что-то нарочно недоговаривает), тем чаще пропадать где-то с друзьями, которые понимают его лучше нас…
Ситуацию необходимо начать исправлять как можно скорее, поскольку она, начиная с определенного момента, станет неисправимой уже никакими усилиями. Ненависть, вызванная попытками родителей надавить на ребенка, так сказать, лично, очень устойчива даже в детях – не то что в подростках и взрослых. Так что регулярное вранье здесь выступает лишь малой частью последствий нашего упорства. Эти последствия, как уже было сказано, многие родители успевают ощутить на себе значительно раньше и сильнее, чем предполагалось. А для сглаживания уже возникшей напряженности (хотя бы частичного) нам необходимо:
1) перестать давить на ребенка, выуживая из него всевозможные «признания», «правды», какие-то там «подробности» любой ценой. Въедливые, дотошные, цепкие родители, которые постоянно стремятся поймать малыша на слове, не терпят отказов, – это зрелище «не для слабонервных», причем даже со стороны. Ребенок не должен воспринимать нас как подсудимый воспринимает следователя. И для любого вменяемого взрослого недопустимо ставить ребенка в такое положение. После нескольких часов запугиваний и выпытываний мы, разумеется, установим истину. Вот только, боимся, каждый такой раз рискует стать последним, когда мы сумеем выудить из чада хоть толику правды… Можно не сомневаться, что вскоре оно начнет скрывать от нас малейшие пустяки – лишь бы не оказаться на «скамье подсудимых» вновь. И таиться оно с каждым разом будет все более умело – пока наконец его ложь не станет такой, что «комар носа не подточит»… Гораздо разумнее перестать настаивать, если ребенок даже не врет – просто не хочет что-то рассказывать или избегает каких-то подробностей. Все равно такая скрытность будет проявляться в нем все чаще. Увы, наши милые карапузы взрослеют, и к ним приходит понимание, что не каждый из знакомых собеседников подходит для обсуждения всех на свете тем. Проще говоря, нас все равно начнут все чаще как бы исключать из обсуждения определенных вопросов. И нам следует учитывать, что многие из них наше чадо вообще никогда и ни с кем не станет обсуждать. Именно наши попытки «влезть без спросу» в эту часть своей жизни оно воспримет неожиданно остро, и никогда не простит нам такую нескромность. Поэтому наша задача в данной ситуации – просто напомнить, что мы не имеем желания тащить из него каждое слово «клещами»… Но мы все-таки чуть старше него и, возможно, бывали в подобных переделках, нашли когда-то отличный выход из похожей ситуации. Мы не можем судить о том, было ли в нашей жизни такое же, поскольку не владеем предметом. Однако если наше чадо попало в затруднительное положение и само не знает, как поступить, ему стоит вспомнить, что одна голова – хорошо, а две – лучше. Таким образом, оно, если захочет, может прийти к нам в любой момент, и мы либо просто выслушаем его, либо, если это необходимо, попробуем дать совет или найти выход вместе;
2) избегать допросов или даже вопросов, ответом на которые по определению может быть только ложь. Например, очевидно, что после драки с братом/сестрой наш ребенок не сможет ответить правду на вопрос: «Как ты относишься к брату/сестре?» Правда на тот момент (и еще на полчаса после инцидента) будет состоять, примерно, в: «Я бы его убил(а)!» Но поскольку ребенок отлично понимает, что окажется за такой ответ в углу, этого он нам не скажет и начнет что-то мямлить, надуется, соврет. А между тем через полчаса-час они с обидчиком опять будут лучшими друзьями, и вообще задавать риторические вопросы детям – занятие заранее бессмысленное… А раз это действительно звучит и выглядит глупо, зачем мы, взрослые люди, этим занимаемся?..
Некоторое время после начала таких «обострений» нам воспрещено «бросаться с места в карьер» по каждому случаю мелкого вранья – особенно если оно явно связано со страхом наказания. Гораздо разумнее показать ребенку наглядно, что последствия случайностей иногда проще исправить сразу после случившегося – то есть если чадо не будет таиться до последнего и скажет правду сразу после инцидента. Например, коль мы нашли под диваном обломки игрушки, которую наш сорванец еще месяц назад «подарил другу», нужно сказать: «Жаль, она была красивая… Может, если бы ты сразу сказал, что сломал ее, мы бы ее починили. А теперь в механизм набилось пыли, и починить его будет намного сложнее». Можно привести в дополнение похожий пример – со сломанным холодильником. Объясним ребенку, что чем дольше мы не будем знать о том, что холодильник не работает, тем больше продуктов в нем испортится… А потому многие проступки выглядят поначалу мельче, чем будет в конце, так как со временем у них могут появиться последствия, затрудняющие их исправление. Кстати, так же обстоят дела и с враньем. Ведь если вина изначально была совсем маленькой, ложь является тоже нехорошим поступком, потому она и удваивает эту совсем маленькую вину;
3) там, где это возможно, запреты следует заменять системой предоставления выбора. То есть, например, если чадо хочет получить эту конфету/игрушку, капризничает, готовится привести самые невероятные и насквозь лживые аргументы в пользу этого «хотения», мы можем предложить ему выбрать. Скажем, так: «Хорошо, я даю тебе конфету, но ты взамен убираешь в своей комнате сегодня, сам и чтобы успеть до вечерних мультиков!» Выбор также нередко предлагают сделать между равнозначными по силе «хочу» (это даже более желательно). Допустим, в виде одного из вариантов мы можем сообщить, что мы пойдем сегодня в кино, хотя не планировали этот поход. Но взамен чадо тоже пойдет на уступку – ближайшие пару дней будет играться на компьютере всего час в день вместо обычных трех-четырех. Необходимость выбирать между равнозначными интересами близка к условиям, в которых постоянно находится взрослый. Для совсем ребенка она сложновата. Зато в возрасте старше 5 лет она начнет обучать нашего капризулю давать все более здравые (потому что сравнительные) оценки собственным желаниям и силе, с которой они хотят того или другого;
4) в том числе выбор можно предоставлять и в решении вопроса правды или лжи. Если мы прямо поставим условие, что наказывать мы будем за ложь, но не за самостоятельно сказанную, пусть и не слишком приятную правду, это станет честной альтернативой. С другой стороны, такое решение – палка о двух концах. Вполне может статься, что с этих пор наш озорник начнет с чистой душой «докладывать» все подробности своих сегодняшних «похождений», не стыдясь их, и не опасаясь их последствий, так как отсутствие последних мы уже гарантировали… Поэтому к таким методам можно прибегать лишь при условии уверенности в высоких моральных качествах нашего чада, его общей низкой склонности к «поискам приключений»;
5) на маленьких врунишках в возрасте до 5 лет можно опробовать (но только пару раз!) метод «ты – мне, я – тебе». В данном случае, раз мы говорим о проблеме вранья, он будет заключаться в ответной лжи на такой же эпизод в исполнении ребенка. Этот метод считается непедагогичным, и понятно почему. Дело в том, что дети стремятся подражать нам во всем – собственно, и лгать они учатся тоже у нас. Поэтому объяснить им потом, что это плохо, часто просто невозможно. Ребенок недоумевает, как это может быть плохо, если так поступают даже мама и папа. В итоге он приходит к выводу, что это «не так уж плохо», если никто не заметит вранья или оно будет уместным… В этом смысле наглядный пример (обман в исполнении ранее данного обещания) служит отличным уроком. Он дает малышу понять, кому и в какой степени от обмана бывает плохо, на весьма конкретном объекте – самой жертве обмана. Тут нет абстракций в духе «кому-нибудь, когда-нибудь», зато есть и обида, и желание добиться правды… Многие ощутившие последствия обмана на «своей шкуре» дети с тех самых пор становятся удивительными правдолюбами. С другой стороны, это срабатывает не всегда так, как ожидалось, поскольку ребенок может затаить такую же обиду, как и после незаслуженного, по его мнению, наказания. Поэтому мы и подчеркиваем, что так можно поступить от силы пару раз. Если два наглядных примера не помогут, третий будет явно бесполезен с педагогической точки зрения. К тому же регулярная ложь в исполнении родителей приучит ребенка к недоверию их словам;
