Губина Всеволодовна - Кузя, Мишка, Верочка
Прошло три года. Несколько раз Рита ездила «в гости» к воспитателям, проводила в их семьях то выходные, то каникулы. Однажды прожила целое лето в большой семье, где было много детей — и своих, и приемных. Рита уж совсем было решила, что останется в этой семье навсегда. Но нет, не сложилось. Почему? Да были там какие-то жизненные обстоятельства, не всегда же все гладко идет. Не то переехали, не то еще что…
Рите было уже девять, когда для нее нашлась семья. Марина и Семен пришли в детский дом за маленькой девочкой. Хорошая, дружная семейная пара. Оба работают. Вырастили дочку Наташу. Наташа поступила в институт, вышла замуж, переехала к мужу. Родительский дом опустел.
Надо сказать, что многие родители переживают уход повзрослевших детей довольно тяжело. Чувствуют себя старыми, никому не нужными. Их не радует, что появилось свободное время, стало меньше забот. Вдруг выясняется, что эти заботы и были их радостью и смыслом жизни. «Свобода» становится мучительной, жизнь — пустой. Называется все это «синдром опустевшего гнезда».
Этот синдром часто приводит людей к решению взять приемного ребенка.
Конечно, на одном «синдроме» далеко не уедешь. Чтобы взять и воспитать ребенка, нужно еще что-то. Какие-то еще причины, мотивы. Надо сказать, что мы в нашей Службе по устройству детей в семью много времени провели, изучая мотивацию принимающих семей. Не на людях, естественно, а по записям, по прошлым ситуациям.
Конструктивная мотивация, деструктивная мотивация[11]. Люди ведь по разным причинам к нам приходят. Иногда с мыслью «вот возьмем ребенка, и отношения в семье наладятся». Не наладятся. Некоторые ведь и своего рожают тоже «по причинам». Далеко не всегда это приводит к «результату». Тут важно что? Чтобы люди сами поняли, зачем им это надо. Ну и решали — возьмут они ребенка «несмотря ни на что» или только с «гарантией, что все получится».
Марина и Семен давно мечтали о второй дочке. Да как-то все не складывалось. Родить не получалось, а потом и возраст вышел. О приемном ребенке задумывались уже несколько лет. Но ведь это не так просто — пойти и взять. Работа не отпускала, да и дочка Наташа пока росла, проблем подкидывала. А теперь вот, получалось, как раз. Комната освободилась — есть где ребенка разместить. Времени свободного много. Марина работала, но могла поменять график так, чтобы ей было удобно. Отгулы взять могла, если надо. У Семена график был пожестче, работал он в органах, занимал приличную должность, но готов был все свободное время посвящать приемной дочке.
Супруги прошли подготовку и обследование семьи, все как полагается. С Наташей, правда, социальным работникам поговорить не удалось. Но это вроде и необязательно было. С родителями она не жила, в гости приезжала редко. Об их намерении взять ребенка из детского дома знала и, по словам Марины и Семена, вполне одобряла. Рита переехала в новую семью.
Жили, как обычная семья живет. Рита — в школу, мама с папой — на работу. Всякое, конечно, бывало. В школе проблемы случались, дома иногда ссорились. Марина к Рите подход нашла без особого труда. Ее не пугала Ритина неуемная энергия. Сама человек живой, общительный, активный, Марина понимала, что излишней энергии нужно дать разумный выход. Марина находила для Риты разные занятия — кружки, спортивные секции. Главное, чтобы ребенку было интересно, чтобы он там «выкладывался». С папой у Риты были полная любовь и взаимопонимание. Не очень активный по натуре, Семен порой ленился участвовать в семейных мероприятиях, его было сложно вытащить на воскресную прогулку. Зато он подолгу сплетничал с дочкой, они теребили друг друга и радостно хохотали, давая маме повод для «воспитания».
В целом Марине казалось, что она хорошо понимает Риту. Правда, бывали моменты, которые ставили ее в тупик. Рита была такой открытой и дружелюбной девочкой, веселой и смешливой. Но иногда на нее нападали приступы какой-то непонятной злости. Дело не в том, что Рита могла хлопнуть дверью или стукнуть кулаком. Марина сама была вспыльчивой и вполне понимала, что гнев и ярость по-другому порой и не выразишь. Пугало Марину то, что она не всегда понимала, что вызывало у Риты такую злость. Еще Марине становилось не по себе, когда у Риты вдруг появлялся как будто «отупевший» вид. Редко, пару раз всего, но было такое. Взгляд остановившийся, ушедший даже не внутрь себя, а куда-то еще глубже… Потом все проходило, и Рита как ни в чем не бывало смеялась и ласкалась к маме. Объяснить, что с ней происходило, она не могла.
Бывали конфликты и вне дома. Иногда в школе говорили, что Рита кого-то больно стукнула, однажды — вроде толкнула кого-то слишком сильно. Марина не обращала внимания. У всех детей бывают такие случаи. Толкаются дети, да и дерутся часто — ну и что? Редкая семья, воспитывающая ребенка любого пола, возраста и происхождения, обходится без подобных инцидентов.
Смутны и извилисты пути воспитания. Столкнувшись с «неадекватным» поведением ребенка, родители порой оказываются в недоумении — не то срочно «бить во все колокола», не то, как следует поругав и повоспитывав глупое чадо, забыть и жить дальше. Как правильно? Чаще всего родители опираются на свой опыт. «Вот я же дрался до крови, — размышляет отец непутевого чада, — и малышей, было дело, обижал. Пиво пил в десять лет, и курил тайком, и матом ругался. И ничего — вырос порядочным человеком», — подводит итог родитель и, «наваляв» отпрыску, считает, что этого вполне достаточно. И часто оказывается прав.
Марина не знала, как правильно. Конечно, она ругала Риту за плохое поведение и хвалила за хорошее. Однажды, правда, был случай, который поставил ее в тупик. Они отдыхали с Ритой на юге. Как-то раз девочки долго не было, и Марина отправилась ее искать. Обегав все окрестные закоулки, Марина наконец-то нашла дочку. То, что она увидела, привело ее в ужас. Рита дралась. Вернее, не столько дралась, сколько из последних сил отбивалась от нескольких мальчишек. Молча, сцепив зубы.
Мальчишек Марина, конечно, разогнала моментально. Привела домой Риту, стала расспрашивать, что случилось. Рита ничего не скрывала. Оказалось, она подсматривала в щелку мужского туалета, за что и подверглась нападению мальчиков. Ситуация оставляла простор для педагогического воздействия. Одно только не давало покоя Марине, засело в ее памяти, как заноза. «Рита, а почему ты не звала на помощь, когда тебя стали бить? Почему не кричала?» — Марина вспомнила выражение дочкиного лица, и ей снова стало не по себе. Рита молчала. У нее опять появилось «отупевшее», отрешенное выражение лица.
Рита взрослела. Как говорят, «маленькие детки — маленькие бедки»… Чем старше Рита становилась, тем труднее приходилось родителям. Дело обычное, воспитывать подростка — не сахар, это любой родитель знает. Марина с Семеном трудностей особо и не боялись, тем более опыт с Наташкой был. Хотя опыта не всегда хватало.
Рите очень хотелось заниматься синхронным плаванием. Марина радовалась, благо один из ее хороших знакомых был тренером как раз в этом виде спорта. В секцию Риту взяли без проблем, данные у нее были. Приходила она с тренировок усталая, не всегда довольная — ей пришлось тяжелее, чем ожидала. Так прошло полгода. Однажды позвонил тот знакомый тренер и попросил Марину зайти.
«Рита ворует, — сказал он без предисловий, — мы должны ее отчислить». Марина стала спорить. С тем, что Риту обвиняют в воровстве, она сталкивалась уже не в первый раз. В основном в школе. У кого-то пропадали деньги, у кого-то красивые вещи. Обвинение падало на Риту, но прямых доказательств никогда не было. Марина пыталась разговаривать с Ритой. Разговор каждый раз проходил одинаково. Рита плакала, смотрела на маму глазами, полными укора и слез. Ее голос звучал так отчаянно: «Мама, ну как ты могла подумать, что я такое сделала?» Марине становилось стыдно.
«Понимаешь, — сказал Марине тренер, — все это уже давно тянется. То одно пропадет, то другое. На кого думать, не знали. Решили камеру установить — дело-то серьезное. Мы клуб уважаемый, таких вещей позволить не можем». Марина посмотрела запись. Никаких сомнений быть не могло, картинка была отчетливая. Рита, оставшись в раздевалке одна, спокойно «пересмотрела» все сумки, кое-что доставая и пряча себе в карман. Позвали Риту. «Рита, ты воруешь, — повторил тренер то, что уже говорил Марине, — мы должны тебя отчислить».
То, что случилось дальше, стало для Марины самым большим потрясением. Глаза Риты наполнились слезами, она с укором посмотрела на Марину: «Мама, — сказала она, — как ты могла такое про меня подумать?» В голосе, как и раньше, звучала «искренняя» боль. «Значит, и раньше — врала», — подумала Марина. Рите показали запись. Она молча пошла собирать свои вещи.
Никакого объяснения не было. Рита молчала, вела себя как ни в чем не бывало. Марина не понимала, что она должна сделать. Объяснять Рите, что воровать нехорошо? Но она это прекрасно знает. Говорить ей о том, что подорвано доверие, что она, Марина, очень переживает? Но как завести разговор? Да и сколько их уже было, этих разговоров… Марина ждала, что Рита рано или поздно сама заговорит. Что происходило у девочки в душе, не знал никто. Но ни словом, ни взглядом Рита не намекнула, что жалеет о происшедшем.
