Людвиг Мизес - Бюрократия, Запланированный хаос, Антикапиталистическая ментальность
Психологические последствия бюрократизации Немецкое молодежное движение ОТ философии Горацио Олджера "интеллектуалы" воротят нос. [Олджер Горацио (1832--1899) -- американский церковный писатель, автор нравоучительных рассказов для подростков.] И все же Олджеру лучше, чем кому бы то ни было, удалось выделить наиболее характерные черты капиталистического общества. Капитализм -- это система, в которой у каждого есть шанс приобрести богатство; она предоставляет каждому неограниченные возможности. Конечно, удача сопутствует не каждому. Очень немногие становятся миллионерами. Но каждый знает, что энергичные усилия, и только они, приносят успех. Для сообразительного юноши открыты все дороги. Он с оптимизмом смотрит в будущее, осознавая свою собственную силу. У него есть уверенность в себе, и он полон надежд. А когда он становится старше и понимает, что многие из его замыслов не сбылись, у него нет оснований для отчаяния. Его дети вновь вступят в это соревнование, и он не видит никаких причин, которые помешали бы им победить там, где он потерпел поражение. Жизнь стоит того, чтобы ее прожить: ведь она так много обещает. Это без преувеличений было верно для Америки. В старой Европе еще сохранялись многие ограничения, унаследованные от ancien regime. [L'ancien regime (фр.) -букв. "старый режим". Термин широко использовался для обозначения феодальных порядков, существовавших до Великой французской революции.] Даже в период расцвета либерализма аристократия и чиновничество боролись за сохранение своих привилегий. В Америке не было таких пережитков средневековья. В этом смысле она была молодой страной, и это была свободная страна. Здесь не было ни цеховых ограничений, ни гильдий. Томас Алва Эдисон и Генри Форд не должны были преодолевать преграды, возведенные недальновидными правительствами и общественным мнением, находящимся во власти предрассудков. [Эдисон Томас Алва (1847--1931) -- автор более чем 1000 изобретений, организатор первой в США промышленно-исследовательской лаборатории. Генри Форд (1863--1947) -- один из создателей американской автомобильной промышленности, идеолог конвейерного производства. Оба они не имели образования и происходили из бедных семей.] В таких условиях побудительным мотивом для подрастающего поколения служит дух первооткрывательства. Молодые люди приходят в бурно развивающееся общество и понимают, что должны внести и свои собственный вклад в улучшение жизни человека. Они изменят мир, устроят его в соответствии со своими собственными представлениями. У них нет времени на пустяки, завтрашний день принадлежит им и они должны подготовиться к великим делам, которые их ждут впереди. Они не рассуждают о своей молодости и о правах молодежи -- они поступают так, как должны поступать молодые люди. Они не кичатся своим "динамизмом" -- они действительно динамичны и им не нужно особо подчеркивать это качество. Они не бросают вызов старшему поколению своими надменными разговорами -- они хотят превзойти его своими делами. Но все обстоит совершенно по-другому в условиях нарастающей бюрократизации. Служба в государственном учреждении не предоставляет человеку возможностей для проявления талантов и способностей. Жесткая регламентация губит инициативу. У молодого человека нет никаких иллюзий относительно своего будущего. Он знает, что его ждет впереди. Он получит место в одной из бесчисленных контор. Он будет всего лишь винтиком в огромной машине, работа которой носит, в основном, механический характер. Рутина бюрократической практики изуродует его разум и свяжет ему руки. Его положение будет надежным. Но эта надежность скорее похожа на то, что ощущает заключенный в стенах тюрьмы. Он никогда не будет волен принимать решения и определять свою собственную судьбу. Он всегда будет человеком, о котором заботятся другие люди. Он никогда не станет настоящим человеком, полагающимся на свои собственные силы. Он содрогается при виде огромных административных зданий, в которых ему предстоит похоронить себя. В десятилетие перед первой мировой войной Германия, которая далее других стран продвинулась по пути бюрократической регламентации, стала свидетельницей появления ранее неизвестного феномена -- молодежного движения. Буйные компании неопрятных мальчишек и девчонок носились по стране, производя много шума и прогуливая занятия в школе. В напыщенных словах они провозгласили евангелие золотого века. Люди всех предшествовавших поколений, провозглашали они, были просто идиотами; их никчемность превратила землю в ад. Но подрастающее поколение не желает дольше терпеть геронтократию -- господство бессильных и слабоумных стариков. Отныне будут править блестящие молодые люди. Они разрушат все старое и бесполезное, они откажутся от всего, что было дорого их родителям, они заменят устаревшие и ложные ценности капитализма и буржуазной цивилизации новыми, подлинными и реальными ценностями и идеологиями, и они построят новое общество гигантов и суперменов. Напыщенная речь этих юношей была лишь плохим прикрытием отсутствия у них каких-либо идей и какой-либо определенной программы. Им было нечего сказать, кроме следующего: мы молоды и поэтому являемся избранными; мы изобретательны, потому что молоды; мы носители будущего; мы смертельные враги прогнивших буржуа и филистеров. И если кто-либо не боялся спросить, каковы их планы, они знали только один ответ: "Наши вожди решат все проблемы". Побуждать к изменениям всегда было делом нового поколения. Но характерной чертой этого молодежного движения было то, что у его участников не было ни новых идей, ни новых замыслов. Они и назвали свою деятельность "молодежным движением" именно потому, что у них не было никакой программы, именем которой они могли бы назвать свои начинания. На деле они полностью поддержали программу своих родителей. Они не выступили против тенденции к всемогуществу государства и бюрократизации. Их революционный радикализм был ничем иным, как дерзостью возраста между детством и зрелостью; он был проявлением, затянувшегося полового созревания. Он был лишен какого-либо идеологического содержания. Лидеры молодежного движения были психически неуравновешенными неврастениками. Многие из них страдали болезненной сексуальностью; они были или развратниками, или гомосексуалистами. Никто из них не отличился в какой-либо сфере деятельности и не внес никакого вклада в прогресс человечества. Их имена давно забыты; единственный след, который они оставили, -- это несколько книжек и стихотворений, проповедовавших сексуальные извращения. Но большинство их последователей были совершенно другими. У них была только одна цель -- как можно скорее получить работу на государственной службе. Те, кого не убили в войнах и революциях, сегодня стали педантичными и робкими бюрократами в бесчисленных учреждениях немецкого Zwangswirtschaft. Это послушные и преданные рабы Гитлера. Но они будут не менее послушными и преданными подручными того, кто придет после Гитлера, будет ли он немецким националистом или марионеткой Сталина. Из Германии молодежное движение распространилось на другие страны. Под маской молодежного движения скрывал себя итальянский фашизм Песня его партии "Giovinezza" -- это гимн молодежи [Giovinezza (ит.) -- буквально "молодость" -- гимн итальянских фашистов]. Его шутовской дуче, когда ему было уже далеко за пятьдесят, все еще гордился своей юношеской энергией и скрывал свой возраст, как кокетливая дама. Но единственной заботой рядового фашиста было получить работу на государственной службе. Во время эфиопской войны [в октябре 1935 г. итальянские войска вторглись в Эфиопию; к июню 1936 г. оккупация Эфиопии была завершена и правительство Италии объявило о включении Эфиопии в состав колонии "Итальянская Восточная Африка"] автор этих строк попросил нескольких выпускников одного из крупнейших университетов Италии объяснить причины их враждебности по отношению к Франции и Великобритании. Ответ был поразительным. "Италия, -- сказали они, -- не предоставляет достаточно возможностей своей интеллигенции. Мы хотим завоевать британские и французские колонии, чтобы получить в административных службах этих территорий места, которые сейчас находятся в руках британских и французских бюрократов". Молодежное движение было выражением неуверенности, ощущавшейся молодыми людьми перед лицом мрачной перспективы, которую готовила им общая тенденция к строгой регламентации жизни. Но это был фальшивый бунт, обреченный на провал, потому что они не осмеливались всерьез бороться с нараставшей угрозой всестороннего государственного контроля и тоталитаризма. Шумные лжебунтари были бессильны, потому что сами находились во власти тоталитаристских предрассудков. Они занимались подстрекательской болтовней и распевали провокационные песни, но, прежде всего, они хотели получить должности на государственной службе. Сегодня в странах, дальше других продвинувшихся по пути к тоталитаризму, молодежное движение мертво. В России, Германии и Италии дети и подростки прочно интегрированы во всеохватывающую систему государственного контроля. С самого нежного возраста дети становятся членами политических организаций. С колыбели до могилы все граждане зависят от механизма однопартийной системы; они обязаны подчиняться, не задавая вопросов. Не разрешены никакие "частные" ассоциации или собрания. Официальный аппарат не терпит никакой конкуренции. Официальная идеология не терпит никакого инакомыслия. Такова реальность бюрократической утопии. Судьба подрастающего поколения МОЛОДЕЖНОЕ движение было бессильным и бесплодным бунтом юношества против угрозы бюрократизации. Оно было обречено, потому что не было направлено против корня зла -- тенденции к социализации. Фактически оно было ничем иным, как выражением смутной тревоги, без каких-либо ясных идей и определенных планов. Восставшие юноши были настолько зачарованы социалистическими идеями, что просто не знали, чего они хотели. Очевидно, что молодежь становится первой жертвой тенденции к бюрократизации. Молодые люди лишаются всякой возможности определять свою собственную судьбу. Им не оставлено никаких шансов. Фактически они являются "потерянным поколением", поскольку у них нет самого драгоценного права любого подрастающего поколения -- права внести что-то новое в старую копилку цивилизации. Лозунг "Человечество достигло стадии зрелости" обрекает их на гибель. Что это за молодые люди, которым больше нечего изменять и улучшать, единственная перспектива для которых -- начав службу с низшей ступеньки бюрократической лестницы, медленно карабкаться вверх, строго соблюдая правила, сформулированные начальниками? С их точки зрения, бюрократизация означает подчинение молодых господству стариков. Это равносильно возврату к чему-то вроде кастовой системы. У всех народов и цивилизаций во времена, предшествовавшие подъему современного либерализма и его детища -- капитализма, -- основанием общества был социальный статус. Народ был разделен на касты. Существовали привилегированные касты -короли и знать и непривилегированные касты -- крепостные и рабы. Человек рождался в определенной касте, оставался в ней на протяжении всей своей жизни и передавал свой кастовый статус детям. Тот, кто рождался в одной из низших каст, был навсегда лишен права достичь того положения в жизни, которое было предназначено для привилегированных. Либерализм и капитализм отменили все виды подобной дискриминации и сделали всех людей равными перед законом. Теперь практически каждый мог претендовать на любое место в обществе. Марксизм дает иное толкование достижений либерализма. Главной догмой Карла Маркса является теория существования непримиримого противоречия между экономическими классами. Капиталистическое общество разделено на классы, интересы которых антагонистичны. Классовая борьба поэтому неизбежна. Она исчезнет только в будущем бесклассовом социалистическом обществе. Наиболее примечательным моментом в этой теории было то, что она никогда не была ясно изложена. В "Коммунистическом манифесте" для иллюстрации классовой борьбы взяты конфликты между кастами. Затем Маркс добавляет, что в современном буржуазном обществе возникли новые классы. Но он так нигде и не сказал, что такое класс и что он имел в виду, говоря о классах с антагонистическими противоречиями между ними и соотнося классы с кастами. Все его сочинения основываются на этих, так нигде и не определенных понятиях. Хотя Маркс неутомимо публиковал все новые книги и статьи, полные изощренных определений и схоластических тонкостей, он нигде не пытался четким языком объяснить, в чем же заключается отличительная черта экономического класса. Когда он умер, через тридцать пять лет после опубликования "Коммунистического манифеста", рукопись третьего тома его главного труда "Капитала" осталась незаконченной. Примечательно то, что рукопись обрывается как раз в том месте, где должно быть дано объяснение этого фундаментального понятия всей его философии. [Глава 52 третьего тома "Капитала" так и называется "Классы". Ближайший вопрос, на который мы должны ответить, -- писал здесь Маркс, -- таков: "что образует класс..." (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 25, ч. II, с. 458). Но через четыре фразы рукопись обрывается.] Ни Маркс, ни один из его многочисленных последователей не смогли сказать нам, что же представляет собой общественный класс [Л. Мизес здесь не совсем справедлив. У Маркса и Энгельса действительно нет определения класса, но широко известно определение класса, данное Лениным: "большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают". (Полн. собр. соч., т. 39, с. 15)] и, тем более, действительно ли общественные классы играют в социальной структуре ту роль, которую приписывает им теория. Конечно, с логической точки зрения, допустима классификация явлений в соответствии с любым выбранным признаком. Вопрос лишь в том, будет ли классификация на основе выбранного признака полезной для дальнейшего исследования и для уточнения и пополнения наших знаний. Вопрос поэтому не в том, существуют ли на самом деле марксовы классы, а в том, имеют ли они то значение, которое приписывал им Маркс Марксу не удалось дать точное определение понятия общественного класса, которое он использовал во всех своих сочинениях в весьма расплывчатом и нечетком виде, потому что ясное определение обнаружило бы никчемность и бесполезность этого понятия для изучения экономических и социальных проблем и абсурдность приравнивания его к социальным кастам. Характерной чертой касты является ее жесткая замкнутость. Для общественных классов, о которых говорил Маркс, назвавший капиталистов, предпринимателей и наемных рабочих особыми классами, характерна подвижность. В составе различных классов происходят постоянные изменения. Где сегодня потомки тех, кто во времена Маркса были предпринимателями? И где были предки современных предпринимателей во времена Маркса? В современном капиталистическом обществе каждый имеет возможность занять любое социальное положение. Мы можем назвать классом американских сенаторов, не нарушая никаких логических принципов. Но было бы ошибкой приравнивать их к наследственной аристократической касте, несмотря на то, что некоторые сенаторы могут быть потомками сенаторов прежних времен. Мы уже подчеркивали тот факт, что действующие на рынке анонимные силы постоянно заново определяют, кто должен быть предпринимателем и кто капиталистом. Потребители, так сказать, голосуют так, как будто они занимают высокопоставленные позиции, позволяющие регулировать экономическую структуру нации. При социализме же нет ни предпринимателей, ни капиталистов. В этом смысле, а именно в том, что класс, как его понимал Маркс, перестает существовать, социализм был правильно назван им бесклассовым обществом. Но это ничего не дает исследователю. Будут существовать другие различия в функциях социальных групп, которые мы сможем назвать классами, безусловно, с неменьшим основанием, чем то, которое было у Маркса. Будут существовать те, кто отдает приказания, и те, кто обязан их беспрекословно выполнять. Будут существовать те, кто разрабатывает планы, и те, чье дело эти планы выполнять. Действительное значение имеет только то, что при капитализме каждый является творцом своего будущего. Юноша, который хочет улучшить свою участь, должен полагаться на свои собственные силы и усердие. При "голосовании" потребители выносят свой приговор, не взирая на личности. Ценятся достижения кандидата, а не его личность сама по себе. Хорошо выполненная работа и добросовестно предоставленные услуги -- единственное средство добиться успеха. При социализме, напротив, начинающий должен угодить тем, кто уже достиг положения в обществе. Они не любят слишком способных новичков (таких людей не любят и давно утвердившиеся предприниматели, но при суверенитете потребителей они не могут воспрепятствовать их конкуренции). В бюрократической машине социализма для повышения в должности нужны не достижения, а покровительство начальства. Молодежь полностью зависит от благосклонности стариков. Подрастающее поколение находится во власти пожилых людей. Этот факт бесполезно отрицать. В социалистическом обществе не существует марксовых классов. Но там существует непримиримое противоречие между теми, кто выступает в поддержку Сталина или Гитлера, и теми, кто выступает против. И чисто по-человечески можно понять диктатора, предпочитающего тех, кто разделяет его точку зрения и восхваляет его деятельность, тем, кто этого не делает. Напрасно итальянские фашисты сделали гимн молодежи своей партийной песней, а австрийские социалисты учили своих детей петь: "Мы молоды, и это прекрасно". Вовсе не прекрасно быть молодым в условиях бюрократического управления. Единственное право, которым молодые люди пользуются в этой системе, -- это быть покорными, смиренными и послушными. Здесь нет места для непокорных новаторов, у которых есть свои собственные идеи. Это больше, чем кризис молодежи. Это кризис прогресса и цивилизации. Человечество обречено, если молодые люди лишены возможности перестраивать общество на свой собственный лад. Авторитарная опека и прогресс ОТЕЧЕСКОЕ правление, проводимое орденом достойных и мудрых людей, любой элитой благородных бюрократов, может претендовать на особо выдающегося сторонника -Платона. Идеальным и совершенным государством Платона должны управлять бескорыстные философы. Это неподкупные судьи и беспристрастные должностные лица, строго соблюдающие вечные и неизменные законы справедливости. В этом и состоит характерная особенность философии Платона: он не обращает никакого внимания на эволюцию социальных и экономических условий и на изменения в представлениях людей относительно целей и средств. Существует неизменный образец хорошего государства, и любое отклонение реальной ситуации от этой модели не может быть ничем иным кроме коррупции и деградации. Проблема заключается просто в том, чтобы создать совершенное общество и затем оберегать его от каких бы то ни было изменений, поскольку изменения равносильны ухудшению. Социальные и экономические институты неизменны. Понятие прогресса в знаниях, технических приемах, методах организации производства и общества чуждо разуму Платона. И все более поздние утописты, создававшие свои проекты земного рая по образцу, данному Платоном, также верили в неизменность человеческих отношений. Платоновский идеал правления элиты был воплощен в жизнь Католической Церковью. Римско-католическая Церковь, в той ее организационной структуре, в какой она вышла из Контрреформации после Тридента, является совершенной бюрократией. [В первой половине XVI в. в Европе развернулось антикаталинское движение, получившее название реформации (от латинского reformatio -- преобразование). С середины века католицизм перешел в контрнаступление, началась контрреформация. В этом процессе большую роль сыграл Тридентский вселенский собор католической церкви, заседавший с 1545 по 1563 год (с перерывами) в итальянском городе Тренто (по латыни -- Тридентум). Тридентский собор признал непререкаемость папской власти и верховенство ее решений по отношению к Вселенским соборам, расширил права епископов по надзору за духовенством, ввел строгую цензуру.] Она успешно решила самую щекотливую проблему любого недемократического правления -- проблему отбора высших должностных лиц. Практически для каждого мальчика открыт доступ к самым высоким постам в церковной иерархии. Местный священник старается облепить путь к образованию для наиболее одаренных юношей своего прихода; их обучают в епископской семинарии; после посвящения в духовный сан их карьера полностью зависит от их характера, рвения и интеллекта. Среди прелатов немало отпрысков знатных и богатых семей. Но этим положением они обязаны не своему происхождению. Они должны были конкурировать на почти что равных условиях с детьми крестьян, рабочих и крепостных. Кардиналы, настоятели монастырей и преподаватели теологических университетов -- это действительно выдающиеся люди. Даже в наиболее развитых странах они составляют достойную конкуренцию самым блестящим ученым, философам, естествоиспытателям и государственным деятелям. Этот изумительный пример имеют в виду авторы всех современных социалистических утопий. В явной форме это делали два предшественника нынешнего социализма: граф Анри де Сен-Симон и Огюст Конт. [Сен-Симон Клод Анри (1760--1825) -французский социалист-утопист. По Сен-Симону, в социалистическом обществе иерархия должна быть только иерархией способностей, предприниматели должны стать чем-то вроде общественных чиновников, а гарантом соблюдения правил нового общежития должна быть сила религиозного веления (концепция "нового христианства"). Конт Огюст (1798--1857) -- французский социолог и философ-позитивист, в молодости -- ученик и секретарь Сен-Симона, от которого он взял многое, и в частности, идею необходимости новой "очищенной религии". Разработанный Контом до подробностей идеал будущего общества предусматривает жесткую иерархию служителей культа человечества с верховным главою, подобную католической иерархии во главе с папой римским.] Но, по существу, то же самое было и у всех других социалистических авторов, хотя, по очевидным причинам, они не указывали на Церковь как на модель. Невозможно было найти никаких иных примеров совершенной иерархии, кроме того, что представил нам католицизм. Однако ссылка на Церковь ошибочна. Царство христианства, которым правит Папа и другие епископы, не подлежит никаким изменениям. Оно построено на вечной и непреложной доктрине. Символ веры установлен навеки. Здесь не существует прогресса и эволюции. Здесь есть только подчинение закону и догме. Методы отбора, принятые Церковью, весьма эффективны при управлении людьми, которые придерживаются неоспоримых, неизменных правил и установлении. Они идеальны при выборе хранителей вечного сокровища доктрины. Но с человеческим обществом и государственным управлением дело обстоит по-другому. Самое драгоценное право человека -- неустанно стремиться к улучшениям и более совершенными методами бороться с препятствиями, которые природа ставит на пути его жизни и благосостояния. Внутренние побуждения превратили потомков грубых обитателей пещер в, до некоторой степени, цивилизованных людей нашего времени. Но человечество отнюдь не достигло того состояния совершенства, когда всякий прогресс становится невозможным. Силы, создавшие нашу современную цивилизацию, не перестали существовать. Если их не сковать жесткой системой общественной организации, они будут продолжать действовать и принесут дальнейшие улучшения. Принципом, по которому Католическая Церковь отбирает своих будущих высших сановников, служит безусловная преданность символу веры и его догматам. Она не ищет новаторов и реформаторов, первооткрывателей новых идей, выступающих резко против старых представлений. Именно это и может обеспечить принцип назначения будущих высших должностных лиц старыми и хорошо проверенными сегодняшними правителями. Но ничего большего бюрократическая система достичь не может. И именно стойкий консерватизм делает бюрократические методы совершенно непригодными для управления социальными и экономическими процессами. Бюрократическая организация непременно должна быть жесткой, поскольку она предполагает соблюдение установленных правил и процедур. Но в жизни общества жесткость равносильна окаменению и смерти. Весьма важен тот факт, что стабильность и безопасность являются самыми любимыми лозунгами современных "реформаторов". Если бы первобытные люди руководствовались принципом стабильности, они никогда не обеспечили бы себе безопасности; их бы уже давно уничтожили хищные звери и микробы. Немецкие марксисты ввели б обиход новое изречение: "Если социализм не соответствует природе человека, природа человека должна быть изменена". Они не понимали, что если природа человека изменится, то он перестанет быть человеком. Во всеохватывающей бюрократической системе ни бюрократы, ни их подчиненные уже не будут настоящими человеческими существами. Выбор диктатора ВСЕ сторонники спасения через господство благородных деспотов наивно полагают, что не может быть никаких сомнений в том, кто должен стать этим благородным правителем или классом правителей, а также в том, что все люди добровольно подчинятся господству этого диктатора-сверхчеловека или аристократии. Они не осознают, что многие люди и многочисленные группы людей могут претендовать на господство. Если право выбора из нескольких кандидатов не принадлежит большинству избирателей, не остается иного принципа отбора кроме гражданской войны. Альтернативой демократическому принципу отбора посредством всенародного голосования является захват власти безжалостными авантюристами. Во втором веке нашей эры принципом управления Римской империей служил утонченный вариант "вождизма". Императором становился в высшей степени способный и выдающийся человек. Он не передавал свой высокий титул по наследству одному из членов своей семьи, но выбирал наследником человека, который, по его мнению, лучше других мог справиться с этими обязанностями. Эта система дала Риму одного за другим четырех великих императоров: Траяна, Адриана, Антонина Пия и Марка Аврелия. [Троян Марк Ульпий (53--117, император с 98) провел ряд успешных войн, значительно расширивших пределы империи, развернул широкое строительство городов, дорог, гаваней. Адриан Публий Элий (36--138, император с 117) провел важные административно-правовые реформы, в частности распространил юридические нормы Рима на народы, вошедшие в состав империи. Антонин Пий (86--161, император с 138) принял законодательные меры против жестокого обращения с рабами, укрепил границы империи. Марк Аврелий (121--180, император с 161) известен своей гуманностью и филантропией, много занимался философией; его перу принадлежит приобретший мировую известность философско-этический труд "Наедине с собой".] Но затем последовала эра преторианцев, непрекращающейся гражданской войны, анархии и быстрого упадка. [Преторианскими когортами именовалась гвардия древнего Рима, выполнявшая функции стражи императоров. Со временем преторианцы приобрели такую силу, что стали смещать и назначать императоров, и даже продавать императорский статус с аукциона (193 г.). Преторианцы были военной опорой всякого рода заговорщиков претендентов на престол.] На смену правлению лучших пришло правление худших. Амбициозный военачальник, опиравшийся на поддержку наемников, захватывал власть и правил до тех пор, пока его не побеждал другой авантюрист. Средствами отбора сделались предательства, мятежи и убийства. Историки обвиняют во всем Марка Аврелия, последнего из хороших императоров. Его вина, говорят они, была в том, что он отказался от практики своих предшественников и вместо того, чтобы выбрать самого достойного человека, возвел на трон своего неспособного сына Коммода. [Коммод Луций Элий Аврелий (161--192, император с 180) в пятнадцатилетнем возрасте был назначен Марком Аврелием соправителем империи. Пытался завоевать популярность низкопробными приемами, в частности выступал в гладиаторских боях. Убит заговорщиками-придворными.] Однако система, которая может быть разрушена из-за ошибки всего лишь одного человека, это плохая система, даже если бы ошибка была менее простительной и понятной, чем ошибка отца, переоценившего характер и способности своего отпрыска. Дело в том, что такая система "вождизма" неизбежно приводит к непрерывной гражданской войне, как только появляется несколько кандидатов на место верховного правителя. Все современные диктаторы пришли к власти путем насилия. Затем они должны были защищать свое господство от притязаний соперников. В политическом языке был введен специальный термин для обозначения таких действий: их называют чистками. Наследники нынешних диктаторов придут к власти, используя те же самые методы, и будут также жестоки и беспощадны, пытаясь ее сохранить. Глубинной основой всеохватывающей бюрократической системы является насилие. Безопасность, которую она якобы обеспечивает, это потрясения нескончаемой гражданской войны. Исчезновение критического чувства СОЦИАЛИСТЫ утверждают, что капитализм деградирует, что он несовместим с человеческим достоинством, что он губит интеллектуальные способности человека и лишает его нравственной чистоты. При капитализме каждый вынужден смотреть на своего соотечественника как на конкурента. Врожденные инстинкты человеколюбия и товарищества превращаются, таким образом, в ненависть и безжалостное стремление к личному успеху за счет всех остальных людей. Но социализм возродит добродетели человеческой натуры. Дружелюбие, братство и товарищество станут характерными чертами будущего человека. Но, прежде всего, необходимо уничтожить худшее из всех зол -- конкуренцию. Однако конкуренцию никогда нельзя будет уничтожить. Поскольку всегда будут должности, которые ценятся выше других, люди всегда будут стремиться получить их и обойти своих соперников. Не важно, назовем ли мы это соревнованием или конкуренцией. Как бы то ни было, тем или другим путем должно быть решено, следует ли человеку предоставлять место, на которое он претендует. Вопрос лишь в том, какая именно конкуренция должна существовать. Капиталистическая разновидность конкуренции состоит в том, чтобы превзойти других на рынке, предлагая лучшие и более дешевые блага. Бюрократическая разновидность заключается в интригах при "дворе" власть предержащих. При дворах всех деспотических правителей было достаточно лести, подхалимства, раболепия и низкопоклонства. Но всегда находилось, по крайней мере, несколько человек, которые не боялись сказать тирану правду. В наши дни дело обстоит по-другому. Политики и писатели превосходят друг друга в лести верховному правителю -- "простому человеку". Они не рискуют нанести ущерб своей популярности, высказывая непопулярные идеи. Придворные Людовика XIV никогда не заходили так далеко, как некоторые наши современники, восхваляющие вождей и их опору -- массы. Они, похоже, полностью утратили здравый смысл и самокритичность. На одном из съездов Коммунистической партии писатель Авдеенко обратился к Сталину с такими словами: "Пройдут века, и будущие поколения коммунистов будут считать нас самыми счастливыми из всех смертных, когда-либо живших на этой планете, потому что мы видели Сталина -- гениального вождя, Сталина -мудреца, улыбающегося, добродушного и совершенно простого человека. Когда я видел Сталина, даже на расстоянии, я весь трепетал от его мощи, обаяния и величия. Мне хотелось петь, кричать, вопить от счастья и восторга" <цит. по W. H. Chamberlin Collectivism, a False Utopia, New York, 1937, p. 43>. [Авдеенко А. О. (1908 г.) -- автор популярной в свое время книги "Я люблю" (1933 г.) о перевоспитании подростка-беспризорника в советском трудовом коллективе. Славословие не уберегло его от сталинской опалы, впрочем, по тем временам довольно мягкой. На съездах партии он не выступал. Цитируемое Л. Мизесом из вторых рук высказывание -- выдержка из речи Авдеенко на I съезде писателей СССР. В настоящем издании оно приводится по опубликованной стенограмме съезда.] Бюрократ, обращающийся к своему начальнику, от которого зависит его продвижение по службе, говорит менее поэтично, но ничуть не менее льстиво. Когда на праздновании бриллиантового юбилея Франца Иосифа некий статистик поставил в заслугу императору то, что после шестидесяти лет его правления в стране появились многие тысячи километров железных дорог, тогда как в начале правления их было гораздо меньше, все присутствовавшие (а, возможно, и сам император) просто посмеялись над этим образчиком раболепия. [Франц Иосиф I (1830--1916) -- император Австрии и король Венгрии (с 1848 г.). По католической традиции (с XV века) юбилейные годы кратны 25. Бриллиантовый юбилей -- распространенное название 75-летия.] Но никто не смеялся, когда на Всемирной выставке в Париже Советское правительство в цветистых выражениях похвалялось тем, что тогда как в царской России вообще не было тракторов, четверть века спустя Советская Россия уже смогла повторить это новое американское достижение. [Всемирная выставка в Париже, на которой советский павильон был одним из самых представительных, состоялась в 1937 г.] Никто никогда не считал, что патерналистский абсолютизм Марии Терезии и ее внука Франца мог быть оправдан тем, что Моцарт, Гайдн, Бетховен и Шуберт написали бессмертную музыку. [Мария Терезия (1717--1780) -- с 1740 г. эрцгерцогиня австрийская, королева Венгрии и Богемии. Ее правление характеризовалось укреплением абсолютизма, усилением государственной централизации, частичной заменой феодально-сословного суда государственным, созданием чиновничьего аппарата управления и т. п. Мария Терезия проводила патерналистскую (покровительственную) политику по отношению к промышленности и торговле. Внук Марии Терезии Франц (1768--1835) был императором германским под именем Франца II (с 1792 г. по 1804 г.), а затем австрийским (с 1804 г.). Отличительной чертой его внутренней политики было резкое усиление полицейско-охранительного аппарата.] Но симфонию современного советского композитора, которого, возможно, забудут уже через несколько лет, приводят в доказательство преимуществ советского тоталитаризма. Вопрос заключается в том, какая система эффективнее -- бюрократического контроля или экономической свободы. На этот вопрос нельзя ответить только при помощи экономических доводов. Простая констатация того факта, что сигареты, произведенные Табачной монополией французского правительства, не были настолько плохими, чтобы заставить французов бросить курить, не является доводом в пользу государственного управления этой отраслью. Равно как и тот факт, что сигареты, произведенные Монополией греческого правительства, были наслаждением для курильщиков. Вовсе не заслуга греческих бюрократов, что климатические и природные условия их страны делают выращиваемый крестьянами табак изысканным и ароматным. Каждый немец считал само собой разумеющимся, что сама суть и природа вещей делают необходимым государственное управление университетами, железными дорогами, телеграфом и телефоном. Для русского мысль о том, что человек мог бы жить без паспорта, должным образом выданного и зарегистрированного в полиции, всегда казалась парадоксальной. В условиях, сложившихся за последние тридцать лет, граждане стран континентальной Европы превратились в простые дополнения к своим удостоверениям личности. Во многих странах стало опасно выходить на прогулку без этих документов. <Так, досье департаментов полиции многих европейских городов содержат полную информацию о временном месте пребывания каждого жителя и каждого приезжего, а также все изменения адресов за последние сто или даже сто пятьдесят лет. Поистине бесценный и интенсивно используемый источник сведений для биографов!> В большинстве европейских стран человек не имел права остановиться гд
