Эдвин Лефевр - Истории Уолл-Стрит
Однако в одном деле он все же достигает успеха. Этот легкомысленный человек всегда готов продать «дельный совет». Он уверяет окружающих в том, что его советы сработают. И получает вознаграждение от половины своих клиентов. Дело в том, что Джилмартин делит их на две группы — и каждой он дает противоположные советы. Справедливость, однако, торжествует: «советчик» сам прогорает, прислушавшись к плохому биржевому совету. И все же читатель не может побороть чувство симпатии к Джилмартину, несмотря на весь его обман.
«Советчик» — это история падения успешного бизнесмена Уолл-стрит, ставшего жертвой азарта и собственного обмана. «Вершина или дно» показывает ту же историю, но только через призму жизни брокера Уиллиса Хайуарда. В семнадцать лет он начинал телефонным секретарем, а затем поднялся до огромных вершин. Однако этот еще совсем молодой человек погряз в коррупции и разрушил свою карьеру бездумными спекуляциями. В этом рассказе Лефевр наглядно показывает, как рынок вводит людей в заблуждение, убеждая в том, что трейдерство — это простой способ получения быстрых денег:
Но деньги к Хайуарду «приходили легко». Именно поэтому состояния, сколачиваемые биржевыми игроками, так быстро и нелепо спускаются.
Хотя описываемые события и происходили сто лет назад, хорошо заметны аналогии с сегодняшними биржами и трейдерами. В контексте безумия вокруг доткомов в конце 1990-х годов стоит привести такую цитату:
Его девизом было: «Покупайте ЛСВ. Это точно будет расти!» Аббревиатура расшифровывалась как «Любая Старая Вещь».
Сквозь все «Истории Уолл-стрит» проходит одна тема: на бирже профессионалы преумножают свое богатство, а аферисты, жадины, советчики и их слушатели лишь теряют капиталы. Иногда профаны добиваются успеха благодаря удачному инвестированию в растущие рынки или следованию правильному совету. Они начинают думать, что рынки являются легкой дорогой к богатству, и в конечном счете терпят финансовый крах.
В своих рассказах, а также в устных высказываниях, Лефевр четко разграничивает профессионалов и аферистов Уолл-стрит. Он ярко выписывает их характеры и судьбы. Главный герой его последнего романа «Становление биржевого брокера» говорит:
Я прожил на Уолл-стрит 25 из 45 лет моей жизни. Более-менее близко я знал практически всех финансистов и индустриальных магнатов того поколения. И могу утверждать: желание заработать деньги не было главным побуждающим мотивом для этих людей. Только любимое ими дело — достижения, успехи — сделали их такими, какими они стали.
Об авантюристах Уолл-стрит тот же персонаж (выражая мнение самого Лефевра) говорит обратное:
[Уолл-стрит] — это место, где авантюристы пытаются получить что-нибудь из ничего, совершая тем самым финансовое самоубийство.
Похожую точку зрения Лефевр высказал в интервью New York Times 1907 года после публикации своего очередного романа «Скала Самсона»:
Я сделал Уолл-стрит основой своей книги. Потому что это место встречи больных жадностью... Большая часть американцев желают стать не просто богатыми, но стать богатыми быстро. Но на это способны лишь единицы... Как научить людей не быть простофилями? Я не знаю. Возможно, «Скала Самсона» поможет некоторым понять, насколько ум и знания — а также смелость — важны в этой игре на Уолл-стрит[3].
Послание, которое раз за разом отправляет нам Лефевр, прозрачно: жадины и авантюристы желают быстро разбогатеть на бирже, но своими неверными поступками лишь обогащают профессионалов. Побуждаемые деньгами авантюристы заканчивают их потерей, в то время как те, чьи намерения с деньгами не связаны — профессионалы, — накапливают свои богатства. Хотя книга «Истории Уолл-стрит» написана столетие тому назад, она не утратила и частички своей актуальности.
Джек Швагер
Самуэлю Хьюзу Уоттсу посвящается
ЖЕНЩИНА И ЕЕ ОБЛИГАЦИИ
Казалось, для своего друга Гарри Ханта мистер Фуллертон Ф. Колвелл, один из партнеров знаменитого биржевого дома Wilson & Graves, сделал все, что было под силу столь влиятельному и притом великодушному человеку.
Он возглавлял десяток компаний — тех неопытных дебютантов, что ему удалось «вытащить» из финансовой ямы и поставить на ноги. Для своих партнеров он был гарантом их безоблачного будущего, и даже рядовые секретари в его офисе признавали, что мистер Колвелл — «самый трудолюбивый человек» (а такое признание лестно для тех, кто понимает, что вся его прибыль и слава зависят как раз от усердия бумагомарателей низшего звена).
Правда, не исключено, что клерков, трудившихся на потогонной фабрике финансового счастья Wilson & Graves, подкупали и безупречные манеры мистера Колвелла.
Ведь он не ленился осведомиться о том объеме работы, который ежедневно обрушивался на каждого подчиненного, и тем самым тонко намекал на то, что трудолюбие — залог успеха. Конечно, мистера Колвелла делала популярным и его специфическая профессиональная обязанность — именно он поднимал размер заработной платы, а следовательно, был самым уважаемым начальником.
Его партнеры, пожалуй, не вызывали у подчиненных столь же приятных эмоций. Джон Дж. Уилсон славился своей расточительностью. Он без конца мотался из одной здравницы в другую, швыряя миллионы на ветер в стараниях обогнать смерть. Скупердяй Джордж Б. Грейвз страдал диспепсией и к тому же отличался нервным и раздражительным нравом. Впрочем, надо признать, что именно на его плечи легла вся грязная работа в то время, когда Уилсон основывал фирму. Фредерик Р. Дентон день-деньской пропадал в зале фондовой биржи. Помимо исполнения разного рода приказов и ведения активов, с которыми фирма имела дело, он по долгу службы и, возможно, по душевной склонности вызнавал вещи, касаемые Wilson & Graves и вовсе не предназначавшиеся для его ушей.
Лишь Фуллертон Ф. Колвелл был вездесущ — царил и на бирже, и в офисе. Манипулировал акциями Wilson & Graves, контролировал львиную долю различных пулов, сформированных клиентами фирмы, держал руку на пульсе управления различными корпорациями. Ежедневно он вел переговоры с дюжиной людей — с «большими парнями», готовыми провернуть несколько биржевых сделок.
И этот весьма влиятельный человек, чье время стоило тысячи долларов, а ум и подавно миллионы, занялся распутыванием связей своего беспечного друга, который не утруждал себя подсчетом долгов. Как всегда, он блестяще справился с этим нелегким делом, а в финале даже отказался от полагавшегося ему вознаграждения. Когда все претензии были урегулированы, оказалось, что имущество бедного Гарри Ханта не только освобождено от долгов, но и составляет 38 тысяч долларов наличными. Они были вложены в трастовую компанию Trolleyman's в интересах миссис Хант с годовой ставкой в 2,5 процента. Вдобавок к наличности безутешная вдова получила необремененный долгами дом, который Гарри отдал ей еще при жизни.
Вскоре после урегулирования имущественных споров миссис Хант зашла к нему в офис. День выдался нелегким. Враз в чаще биржевого заповедника проснулись все «медведи», и с полоборота озверели. Alabama Coal & Iron — лакомый кусочек Wilson & Graves — попал под обстрел как со стороны Long Tom Сэма Шарпа, так и трейдерской компании Mazims. Все, что Колвелл мог сделать, — это проконсультировать Дентона, который находился на передовой, по мере сил «поддерживать» акции Ala. С. & I., чтобы внушить врагу неуверенность в себе, но не скупать при этом все находящиеся в биржевом обороте акции компании. В ту пору он оттачивал особую технику финансовой спекуляции, состоящую в том, чтобы покупать в момент, когда ваш тутой денежный мешок расцарапан когтями «медведей», и монеты так и сыпятся наружу. Любая информация, малейший нюанс были тогда на вес золота, а каждые полдюйма телеграфной ленты для профессионала по накалу драматизма не уступали шедеврам мировой драматургии. Не заметить сейчас хотя бы один из печатных знаков было бы непростительной беспечностью.
— Доброе утро, мистер Колвелл.
Его пальцы, пропускавшие ленту, на секунду замерли. Он повернулся быстро, почти нерешительно. В пору напряженной биржевой схватки отвлечься на женский голос было совсем некстати и даже слегка неприятно.
— А, миссис Хант, доброе утро, — произнес он в высшей степени вежливо. — Очень рад вас видеть. Как вы поживаете?
Он пожал протянутую руку и с великими почестями усадил нежданную гостью в огромное кресло. Его манеры подкупали даже бесцеремонных воротил Уолл-стрит, чьим вниманием можно было завладеть лишь отточенными речами биржевого корифея.
— Смею надеяться, что у вас все прекрасно, миссис Хант. Ведь это так, не правда ли?
— Да-а, — с сомнением в голосе промямлила она. — Насколько это возможно с того времени, как...
