Ричард Докинз - Слепой часовщик. Как эволюция доказывает отсутствие замысла во Вселенной
Как мы уже видели, измерители средних расстояний оценивают, насколько далеко располагается одно животное от другого: большая дистанция означает для них отсутствие сходства, а маленькая — его наличие. И только когда этот своеобразный суммарный показатель сходства уже вычислен, они пытаются представить свои результаты в виде ветвящейся “древовидной” диаграммы, где одни группы входят в состав других. Однако трансформированные кладисты, подобно настоящим кладистам, к которым они некогда принадлежали, сразу же начинают оперировать группами и бифуркациями. Их цель, как и цель настоящих кладистов, состоит — по крайней мере теоретически — в том, чтобы построить все возможные древовидные схемы и выбрать из них самую лучшую.
Но о чем они на самом деле говорят, когда рассматривают каждое возможное “дерево”, и что они имеют в виду под наилучшим? Какому гипотетическому состоянию мира соответствует каждая из диаграмм? Для истинного кладиста, последователя В. Хеннига, ответ на этот вопрос кристально ясен. Каждая из 15 альтернативных схем, которые могут объединить между собой четырех животных, отображает предполагаемую родословную. Из всех этих 15 мыслимых родословных одна и только одна должна быть верной. Предки данных четырех животных действительно существовали в реальности. При допущении, что генеалогическое древо способно ветвиться только дихотомически, мы имеем 15 возможных вариантов истории. Четырнадцать из них наверняка ошибочны. Только один является правильным, то есть соответствующим той истории, которая произошла на самом деле. Из всех 135 135 родословных, какие можно составить для восьми животных, 135 134 должны быть неправильными и только одна — соответствующей исторической правде. Определить, какая именно верна, бывает непросто, но настоящий кладист имеет основания быть уверенным хотя бы в том, что существует не более одного правильного варианта.
Но чему соответствуют 15 (или 135 135, или сколько бы ни было) возможных диаграмм, одна из которых верная, в неэволюционирующем мире трансформированного кладиста? Ничему особенному, как разъяснил мой коллега и бывший студент Марк Ридли в своей книге “Эволюция и классификация”. Трансформированный кладист запрещает себе пользоваться понятием происхождение. “Предок” для него — неприличное слово. Но при этом он настаивает, что его классификация должна обладать таким свойством, как иерархическое ветвление. Но если 15 (или 135 135) иерархически ветвящихся деревьев не представляют собой различные варианты родословной, то чем же, скажите на милость, они являются? Остается только позаимствовать у античной философии невнятные идеалистические представления о том, что мир просто так иерархически устроен и что все на свете имеет свою “противоположность”, свой мистический инь или ян. До чего-то более конкретного дело никогда не доходит. В неэволюционирующем мире трансформированного кладиста абсолютно невозможно делать четкие и ясные утверждения наподобие следующего: “Из 945 диаграмм, которые можно составить для шести животных, верной может быть только одна; все остальные непременно ошибочны”.
Почему слово “предок” является, с точки зрения кладистов, ругательным? Дело (надеюсь) не в том, что они думают, будто никаких предков никогда не существовало. Скорее, это следствие той установки, что предкам нет места в систематике. Пока речь идет о повседневной таксономической практике, такая позиция вполне оправданна. Кладисты никогда не помещают на свои диаграммы предков наряду с реальными животными, хотя традиционные эволюционные систематики иногда и поступают подобным образом. Кладисты всех мастей занимаются строго взаимосвязями между реально существующими, наблюдаемыми в природе животными, предпочитая говорить о родстве, а не о происхождении. И это чрезвычайно разумно. Неразумно только перегибать палку и превращать в табу само понятие “предок”, запрещая говорить о происхождении даже в тех случаях, когда речь идет о фундаментальном обосновании того, почему мы беремся представлять классификацию живых организмов в виде схемы с иерархическим ветвлением.
Самую необычную особенность трансформированной кладистики я приберег напоследок. Некоторым представителям этой школы показалось недостаточным вполне аргументированное убеждение, что эволюционным спекуляциям не место в практических занятиях систематикой, — убеждение, которое они разделяют с занимающимися фенетикой “измерителями расстояний”, — и они хватили через край, придя к заключению, что ошибочна сама эволюция. В такую эксцентричность практически невозможно поверить, но тем не менее некоторые из ведущих “трансформированных кладистов” выказывают открытую враждебность по отношению к самой идее эволюции, а главным образом — к дарвиновской эволюционной теории. Два сотрудника Американского музея естественной истории, Г. Нельсон и Н. Платник, дошли до того, что написали следующее: “Дарвинизм… если вкратце, — это теория, которая была проверена и оказалась ложной”. Я был бы счастлив узнать, в чем заключалась эта “проверка”, а еще любопытнее мне то, с помощью какой альтернативной теории Нельсон и Платник собираются объяснять явления, объясняемые дарвинизмом, в частности сложные адаптации.
Это не означает, что среди трансформированных кладистов есть убежденные креационисты. Как я сам понимаю, им просто доставляет удовольствие преувеличивать значимость систематики для биологии. Они решили — возможно, не без оснований, — что будут заниматься систематикой с бóльшим успехом, если забудут об эволюции, а главное — если не будут использовать понятие “предок” в своих рассуждениях о классификации. Точно так же, скажем, тот, кто изучает нервную систему, может прийти к выводу, что размышления об эволюции ничем ему не помогут. Нейробиолог не возражает против того, что нервные клетки возникли в результате эволюции, но ему не нужно использовать этот факт в своей исследовательской работе. Ему необходимо хорошо знать физику и химию, а вот дарвинизм, по его мнению, не имеет отношения к повседневному изучению нервных импульсов. Такая позиция имеет право на существование. Но нельзя, будучи в здравом уме, утверждать, что если некая теория не используется вами в ваших каждодневных узкоспециальных занятиях, то, следовательно, эта теория ложна. Сказать такое может только тот, кто считает свою научную отрасль исключительной, несопоставимой с остальными по важности.
Но даже в таком случае это нелогично. Физикам, чтобы заниматься физикой, дарвинизм определенно не нужен. Физик может считать биологию ничтожной дисциплиной по сравнению с физикой. Тогда, по его мнению, и научная ценность дарвинизма может быть невелика. Но это не дает ему никаких разумных оснований для того, чтобы считать дарвинизм ложным. Однако именно так, судя по всему, поступили некоторые из крупнейших представителей школы трансформированной кладистики. Обратите внимание: Нельсон и Платник использовали именно этот эпитет — “ложный”. Надо ли говорить, что их слова были подхвачены чувствительными микрофонами, упоминавшимися в предыдущей главе, и получили большую огласку, а их имена заняли почетное место на страницах религиозных и креационистских изданий. Недавно к нам в университет приезжал с лекцией один из ведущих трансформированных кладистов, и ему удалось собрать больше народу, чем любому другому приглашенному лектору, выступавшему в тот год. Нетрудно догадаться почему.
Нет никаких сомнений в том, что такие замечания, как “дарвинизм… это теория, которая была проверена и оказалась ложной”, исходя из уст авторитетных биологов, состоящих в штате почтенного государственного музея, будут лучшим подарком для креационистов и вообще для всех тех, кто активно заинтересован в том, чтобы распространять неправду. Только по этой причине я взялся надоедать своим читателям с трансформированной кладистикой. Как более сдержанно выразился Марк Ридли в своей рецензии на ту самую книгу, в которой Нельсон и Платник назвали дарвинизм ложным, “кто бы мог догадаться, что на самом деле они имели в виду всего-навсего то, что предковым формам затруднительно найти место в кладистической классификации?” Разумеется, определить точное систематическое положение эволюционных предков нелегко, и есть убедительные аргументы в пользу того, чтобы даже не пытаться этого делать. Но позволять себе высказывания, которые могут навести на мысль, будто никаких предковых форм вообще не было, значит злоупотреблять словами и изменять истине.
Пойду-ка я лучше возделывать свой сад.
Глава 11
Обреченные противники
Ни один серьезный биолог не сомневается ни в самом факте эволюции, ни в том, что все живые существа приходятся друг другу родственниками. Бывает, однако, что у отдельных биологов возникают сомнения конкретно по поводу дарвиновской теории, объясняющей, каким именно образом происходит эволюция. Порой это оказывается просто спором об определениях. Например, теория прерывистого равновесия может быть представлена как антидарвинистская. Тем не менее, как я уже объяснял, на деле она представляет собой миноритарную разновидность дарвинизма, и потому в главе, посвященной альтернативным теориям, ей никак не место. Но существуют и такие теории, которые совершенно определенно не являются разновидностями дарвинизма, которые категорически возражают против самой его сути. Именно эти противники и будут предметом настоящей главы. К ним относятся различные варианты того, что обычно называют ламаркизмом, а также некоторые другие системы взглядов — например, “нейтрализм”, “мутационизм” и креационизм, — которые время от времени предлагаются в качестве альтернатив дарвиновской теории естественного отбора.
