Бернар Эйвельманс - По следам загадочных зверей
Это означало, что зоология вышла из моды, уступив место палеонтологии — новой многообещающей науке! Так уж случилось, что господин барон стал ее основоположником, а он был великим мастером своего дела: мог запросто определить видовую принадлежность ископаемого животного по его истлевшим останкам или восстановить животное целиком по одной только кости или зубу.
Опрометчивое заявление барона Кювье и неожиданная находка ДиараЕдва Кювье произнес свою пламенную речь, как в 1819 году его ученик Диар доказал ее полную несостоятельность, прислав ему из Индии рисунок чепрачного тапира со следующей припиской:
«Когда в Баракпуре я впервые увидел тапира, изображение коего я вам высылаю, меня поразило, что о столь крупном животном до сих пор ничего не было известно, тем более что в Азиатском обществе я видел голову точно такого же животного, которую губернатор Баркхар отправил им 2 апреля 1806 года, сообщив при том, что в индийских джунглях тапиров столько же, сколько слонов и носорогов».
На самом деле индийский тапир был известен с давних пор. Под названием «ме» он значился в двух древних китайских словарях, а также в одном трактате по естественной истории, где о нем говорится следующее: «Me» похож на медведя. У него маленькая голова и небольшие лапы; его короткая блестящая шерсть покрыта белыми и черными пятнами; некоторые утверждают, что она имеет желтоватый оттенок; другие говорят, что она серовато-белая. У него хобот, как у слона, глаза, как у носорога, хвост, как у коровы, и лапы, как у тигра».
Во многих китайских и японских трудах имелись ко всему прочему и изображения загадочного чепрачного тапира; их можно найти даже в старинных учебниках и детских книжках!
Выходит, что китайские и японские малыши знали о нем куда больше, нежели господин Кювье. Неизвестно, слышал ли он вообще о китайских и японских трактатах по естественной истории. Во всяком случае, будучи прагматиком, он принимал за истину только то, что можно было «потрогать руками», и без разбору подвергал осмеянию все слухи, народные предания и рассказы простых людей, веривших в чудо. Поскольку Кювье не доверял даже сообщениям путешественников, приходившим из далеких стран, его, видно, нисколько не взволновало исследование английского естествоиспытателя Уолфилда о Суматре, вышедшее в 1772 году, где было написано, что на этом острове обитает маленький пятнистый «носорог», внешне очень похожий на тапира. В то же время секретарь резиденции в Бенкулу Марсден довольно точно описал это животное в «Истории Суматры». В 1805 году подробные сведения о нем собрал сэр Стэмфорд Раффиз. Наконец, майор Фаркхар подстрелил одно из этих животных в окрестностях Малакки ив 1816 году представил его описание Азиатскому обществу.
Когда Кювье получил письмо и рисунок Диара, на него вдруг снизошло озарение. И он спешно взялся составлять описание диковинного тапира со странным окрасом, однако было уже поздно. Недоверчивого барона опередили другие.
Гигантская узконосая обезьяна и реликтовый африканский оленекИндийский тапир был лишь первым в длинном перечне крупных животных, о существовании которых постепенно становилось известно все больше и больше. Однако здесь перечислить всех невозможно. Тогда кого же из них следовало бы назвать в первую очередь? Дело в том, что «величина» — понятие очень растяжимое и относительное, поэтому оно вряд ли может служить основным критерием в нашем выборе. Очевидно, что пакарана — животное совсем не крупное, но в отряде грызунов это настоящий гигант. Среди плотоядных мышей встречаются сушие чудовища, хотя по размерам они не больше лисицы. А бывает и наоборот: африканский оленек, к примеру, мелкое копытное, тем не менее оно с трудом поместилось бы в ванной комнате. Наконец, карликовый гиппопотам выглядит рядом с гигантской крысой подлинным великаном. Поскольку перечень зоологических открытий, сделанных с тех пор, как Кювье вывел свое опрометчивое умозаключение, имеет всего лишь показательное значение, я расскажу о самых впечатляющих из них —иными словами, здесь пойдет речь о животных действительно новых, которых трудно было не заметить.
Так, в 1835 году немецкий естествоиспытатель Рюппель обнаружил в горах на юге абиссинской пустыни самую крупную из узконосых обезьян — геладу (Theropithecus gelada). Стоя на задних лапах, этот бабуин совершенно новой разновидности — ноздри у него расположены не на самом конце узкой морды, а чуть выше — может достигать человеческого роста, хотя его задние конечности немного короче ног человека.
Африканский оленек (Hyemoschus aquaticus), привезенный из Сьерра-Леоне и описанный в 1840 году Оджилби, — животное само по себе небольшое: его высота в холке не превышает 35 сантиметров. Однако открытие этой малорослой особи копытных в девственных лесах Африки имеет огромное значение, поскольку в наши дни это животное является единственным представителем некогда многочисленной группы копытных, обитавших на территории Европы во второй половине палеогена. По сути говоря, это первый представитель невымерших ископаемых, обнаруженных в новом убежище — обширных влажных лесах Экваториальной Африки.
Карликовый гиппопотам, про которого все забылиВ том же году, когда был обнаружен африканский оленек, имело место другое открытие, получившее полное признание только полвека спустя.
Однажды вице-президент филадельфийской Академии наук доктор Сэмюэл Мортон услышал от одного путешественника, вернувшегося из долгих странствий по Либерии, что в реках центральной части этой страны обитает маленький гиппопотам размерами не больше среднего нетеля. Туземцы охотились на него, и путешественник, видевший животное не раз, даже пробовал его мясо!
К этому рассказу доктор Мортон отнесся довольно скептически; однако в 1843 году его друг доктор Гохин прислал ему из Монровии несколько черепов каких-то млекопитающих, и он с удивлением заметил, что два из них действительно напоминали черепа гиппопотамов, правда, их размеры была значительно меньше. В 1849 году он описал их и назвал животных, которым они принадлежали, Hippopotauus liberiensis, но некоторое время спустя его коллега Джозеф Лейди доказал, что этот «карлик» по многим признакам отличается от обычного гиппопотама и вполне заслуживает того, чтобы его можно было отнести к новому роду «хоропсисов».
Когда о карликовом гиппопотаме стало известно немного больше, оказалось, что за несколько веков до этого некоторые исследователи уже описали его. Вот что сообщал о королевстве Коужа (нынешний район Либерии) голландец доктор Ольферт Даппер, попытавшийся в 1668 году собрать все имевшиеся о Черном континенте сведения в единое «Описание Африки».
«Там встречаются свиньи двух видов — красные, или „коу-жа“, размерами с наших, европейских, и черные, или „коужа квинта“, которые намного крупнее наших и при этом опасны: у них очень острые зубы, и они орудуют ими как топорами, перегрызая все, что им ни попадется».
Под первым видом, вероятно, имелась в виду кистеухая свинья (Potamochoerus porcus). Что же касается второго, то им, видимо, был карликовый гиппопотам, действительно похожий на черную, словно начищенную ваксой, свинью со страшными зубами. [3]
Однако перед тем как приступить к поискам следов карликового гиппопотама, упоминавшегося еще в древних научных трудах, ученые вообще предпочли надолго забыть о его существовании. Но ведь были же черепа, которые изучал доктор Мор-тон, скажете вы… Конечно, и тем не менее скептики полагали, что это доказательство неубедительное. Но давайте лучше послушаем, что об этом сообщает де Бленвиль в своем «Докладе о гиппопотамах»: «Совсем недавно я узнал от г-на Р. Оуэна во время его последнего приезда в Париж, что в прошлом году доктор Мортон описал новый вид маленького гиппопотама, обитающего, вероятно, в Габоне, и назвал его Hippopotamus minor [4]. Однако, судя по тому, что мне рассказывал г-н Р. Оуэн, череп этого животного, который он видел лично, отличается от черепа обычного гиппопотама только размерами, что, в конце концов, не такое уж большое отличие».
На самом деле череп «хоропсиса» не только почти в два раза меньше черепа обычного гиппопотама, но он еще отличается и рядом признаков, которые можно было бы заметить невооруженным глазом. Впрочем, давайте обратимся к словам Джозефа Лейди, поскольку он изучил этот вопрос обстоятельно:
«Что касается строения верхней части черепа „хоропсиса“ и обычного гиппопотама, то различия здесь столь явные, что любой человек, видевший обычного гиппопотама, не задумываясь скажет, что „хоропсиса“ никак нельзя отнести к роду гиппопотамов.
Но кто же тогда был этот г-н Р. Оуэн, не заметивший столь очевидного различия? Это сэр Ричард Оуэн, выдающийся английский палеонтолог и ревностный последователь Кювье. Великий анатом, как и его учитель, он славился своей нетерпимостью и недоверием ко всему новому — как и Кювье. Он принадлежал к категории людей, которые отрицают очевидное даже тогда, когда оно находится перед глазами. Как и в случае с Кювье, его слово — увы! — считалось законом.
