Юджин Линден - Обезьяны, человек и язык
В первые месяцы Уошо придумала и свой вариант знака «прятать» (позже она изобретала и многие другие знаки). Прятки были одной из самых любимых ее игр, которая, помимо всего прочего, способствовала непосредственному, свободному проявлению ее познаний в амслене. Чтобы начать игру, партнер Уошо должен был сделать жест, означающий «прятать»: одну руку сжимают в кулак так, чтобы большой палец оставался снаружи, касаются им губ и затем подносят торчащий большой палец снизу к другой руке, которую со сведенными вместе пальцами держат ладонью вниз. Игра начиналась, когда все участники закрывали глаза руками, и именно этот жест лучше всего говорил Уошо, о какой игре шла речь. Когда Уошо хотела играть, она изображала не «прятать», а «ку-ку» (так назывался ее вариант жеста) или же «мы ку-ку скорее». Однако, поскольку этот жест не был законным знаком амслена, Гарднеры не включили его в «словарь Уошо». Были и другие случаи, когда Уошо пользовалась амсленом столь же нестандартным образом.
Пока мы ехали, Роджер припомнил эпизод, в котором Уошо прибегла к языку, чтобы отомстить за обиду. Надо сказать, что самцы и самки шимпанзе, когда рассердятся, ведут себя совершенно по-разному. Самец обычно старается довести себя до неистовства, а добившись этого, честно оповещает всех вокруг, что он в ярости, тогда как самка выражает свой гнев способом, который принято называть «ударом из-за угла», – внезапно накидывается на обидчика и колотит его без предупреждения. В один прекрасный день в Неваде после нескольких мелких ссор с Уошо Роджер вдруг увидел, что она стоит прямо против него по другую сторону его письменного стола. Уошо всеми способами старалась показать, будто она давно забыла, что у нее были какие-то причины сердиться. Она обольстительно просигналила: «Подойди Роджер». Футс обошел стол. Как только он оказался в пределах досягаемости, Уошо выложила свои претензии, дав ему тумака. Пока Футс описывал этот инцидент, произошедший пять лет назад, Уошо все время невозмутимо разглядывала окрестности. Можно было подумать, что она наслаждается рассказом об этом давнем случае проявления ее коварства.
Сбор данных
Почти все, что Уошо сказала за пять лет, проведенных ею в Рино, было запротоколировано в специальном журнале или зарегистрировано каким-либо другим способом. Гарднеры сортировали ее высказывания по степени достоверности – в зависимости от того, был ли требуемый жест сделан самостоятельно или с некоторой подсказкой. Для полной достоверности было необходимо, чтобы слово употреблялось нужным образом и самостоятельно по крайней мере раз в день на протяжении пятнадцати дней подряд. К концу третьего года Уошо уверенно знала восемьдесят пять знаков и регулярно пользовалась комбинациями из трех и более слов.
Помимо записей каждодневной «болтовни» Уошо наблюдатели с магнитофонами должны были все время шепотом вести репортаж о том, какие сигналы она подавала в особых случаях, например во время еды или игр. Разумеется, во время еды Уошо чаще пользовалась словами, означающими различные виды пищи, а во время игры – словами «щекотать», «иди», «ку-ку».
Такими местоимениями, как «ты» и «я», она тоже гораздо чаще пользовалась во время игры, чем за едой. Дети знают, как важно во время игры точно условиться, кто и что должен делать. Очевидно, Уошо тоже это знала.
Способ тестирования и регистрации, который, по-видимому, был для Уошо наиболее интересным, включал в себя набор методик с дополнительным контролем, использовавшихся для стандартного анализа ее словаря. Первый из этих тестов проводился следующим образом: Уошо усаживали перед ящиком, и один из сотрудников время от времени открывал этот ящик и спрашивал ее, что там находится. Быть может, Уошо и удивлялась, что человек не может сам заглянуть в ящик, чтобы узнать, что в нем, тем не менее послушно отвечала, и наблюдатель каждый раз записывал первый знак, который она делала при этом. Основная трудность этой процедуры заключалась в том, чтобы помешать сотруднику, ведущему запись, неумышленно подсказать Уошо, какой предмет кладут в ящик. Поэтому предметы клал другой сотрудник, который не мог видеть ни обезьяны, ни записывающего. Уошо, видимо, была не против того, чтобы без конца называть своему тупице-компаньону то, что и так очевидно. Во всяком случае, она подолгу ждала, пока сменят предмет. Правда, если в ящике оказывалась кока-кола, она могла внезапно прервать игру, заграбастать бутылку и удрать с нею на дерево.
Гарднеры учли развивающуюся у Уошо неприязнь к описанной процедуре и предложили методику, которая в большей степени удовлетворяла желанию шимпанзе увидеть, что же находится в ящике. Кроме того, они решили пресечь воровские наклонности Уошо и начали показывать вместо самих предметов диапозитивы с их изображением. В результате Уошо очутилась перед камерой для рассматривания диапозитивов размером 95×52×65 сантиметров. Один из сотрудников, присев возле камеры, регистрировал ответы, а другой, находившийся за пределами помещения, где шло испытание, наблюдал за происходящим сквозь окошко с односторонней видимостью. Уошо принималась за дело, открывая дверцу камеры, а когда, насмотревшись, отпускала ее и та захлопывалась, диапозитив менялся. Таким способом Гарднеры убедились, что знаки, которые Уошо делала во время классического тестирования, были реакцией на увиденные ею предметы, а не на подсказку наблюдателя и никак не могли быть результатом запоминания последовательности тестов (поскольку порядок предметов был случайным).
Хотя вначале Уошо иногда и ошибалась, тем не менее она справлялась с заданием удивительно хорошо. Гарднеры рассказывали, что, даже когда она ошибалась, неверный ответ в большинстве случаев относился к близкому кругу понятий. К примеру, Уошо могла спутать такие предметы, как щетка и расческа, но даже ошибочный ответ тем не менее означал предмет, тоже применяющийся для причесывания. Иногда она путала изображения животных; так, кошку она однажды назвала Роджером.
С другой стороны, Уошо правильно идентифицировала предметы даже в тех ситуациях, когда условия проведения эксперимента могли способствовать ошибке. Например, она делала различие между детенышем и взрослым животным или человеком, даже когда видела маленькое изображение на диапозитиве. По мере проведения тренировок ее умение все возрастало.
Комбинирование знаков
Впервые Уошо прибегла к комбинированию слов в апреле 1967 года, через десять месяцев после начала обучения языку. Она сказала: «Дай сладкий» и затем: «Подойди открой». В то время ей было что-то между полутора и двумя годами, то есть она достигла как раз того возраста, в котором дети начинают строить фразы из двух слов.
Когда Уошо стала объединять по нескольку знаков, например «ты щекотать я», Гарднеры занялись сравнением этих фраз из двух, трех, четырех и пяти слов с первыми предложениями, которые произносят дети.
Главный вопрос заключался в том, что представляют собой эти комбинации – случайный набор слов или же слова, расположенные в каком-то конкретном порядке, определяемом грамматикой языка. Большинство дверей, шкафчиков и буфетов в прицепе Уошо были заперты. Это делалось для того, чтобы она, если ей вздумается исследовать содержимое одного из них, должна была попросить отпереть дверцу. Футс и Гарднеры обратили внимание на то, что в своих просьбах открыть ей доступ к желаемому Уошо придерживалась вполне определенного порядка слов. Когда она хотела залезть в холодильник, то обычно просила: «Открой ключ пища»; когда ей нужно было мыло: «Открой ключ чистый», а когда нуждалась в одеяле: «Открой ключ одеяло». Обращаясь к людям с просьбой выпустить ее наружу или обнять, Уошо в 90% случаев ставила местоимение «ты» перед «я». Помимо этого, за время испытаний оба местоимения – «ты» и «я» – в 60% случаев она помещала перед глаголом, означавшим действие, во фразах «ты я выпустить», а в 40% случаев «я» шло после глагола, например: «ты щекотать я». Как считает Футс, эти различия в структуре фраз знаменуют собой сдвиги, которые происходили с Уошо в период, пока проводились испытания; ибо, когда они закончились, она стала пользоваться стандартным порядком слов, неизменно разделяя местоимения «ты» и «я» глаголом действия. Начав строить состоящие из нескольких слов конструкции, она постепенно приближалась к их построению по законам английской грамматики, причем предпочтение такого порядка слов она привила и другим шимпанзе, живущим в оклахомском институте.
Люси: «ключ»
Во время нашей автомобильной прогулки, уже на обратном пути к институту, мы остановились, чтобы утолить жажду. Пока Роджер ублажал в машине Уошо, я принес ей из маленького магазинчика угощение. Итак, если не считать рассказов Роджера о прошлом Уошо, наша поездка была в высшей степени обыденной. Уошо, казалось, была счастлива сидеть за спиной своего старого друга. Мы как раз начали обсуждать детали проведенного Гарднерами сравнения между развитием Уошо и ребенка, когда в поле зрения появился институт и Уошо стало ясно, что прогулка уже подходит к концу. Хотя мысль о возвращении в клетку явно приводила ее в отчаяние, она не стала сетовать и, пройдясь с нами напоследок по парку, вошла в свое временное жилище. Когда Роджер запирал дверь, она молча печально глядела на него, подавленная тем, что вновь оказалась в столь грустном положении. Роджеру гораздо труднее было снести такую реакцию, чем любой открытый бунт. «Право же, хорошая она девочка», – сказал он, когда мы вышли.
