Мэтт Ридли - Секс и эволюция человеческой природы
Не удается свалить все гендерные различия и на социальное давление. Потому что если бы оно было настолько сильным, как считают социологи, то природа личности вообще ничего бы не решала — значение имела бы только ее история. Мужчина из распавшейся семьи, ведущий жизнь преступника, был бы в чистом виде продуктом собственного опыта, и нечего было бы искать в его душе искру доброй «природы». Но мы морщимся, когда слышим такую ерунду. Мы считаем личность такого человека продуктом как его жизненного опыта, так и природы. То же самое — с гендерными различиями. Говорящий о том, что западные женщины не участвуют в политике так же активно, как мужчины, только потому, что общество приучило их считать ее чисто мужским занятием — смотрит на женщин свысока. Политика основана на статусных амбициях, в отношении которых большинство женщин обладает здоровым цинизмом. Они способны пойти в нее только если им захочется — что бы ни думало по этому поводу общество (кстати, западное как раз считает, что женщинам даже нужно заниматься политикой). Сексистское отношение окружения, возможно, является одной из причин, делающих политическую карьеру неинтересной для женщины. Однако абсурдно считать, что эта причина — единственная.
Итак, мужчина и женщина различаются, и некоторые из этих различий растут из нашего эволюционного прошлого — когда одни охотились, а другие занимались собирательством. Я опасно приблизился к тому, чтобы сказать: место женщины — дома, а ее мужа — зарабатывать на кусок хлеба. Однако такое заключение абсолютно не следует из всего, о чем мы говорили раньше. Практика ухода на работу в офис или на завод является чуждой для психологии обитающего в саванне человекообразного. Она так же непривычна для мужчины, как и для женщины. Поскольку плейстоценовые мужчины уходили из дома на длительную охоту, а женщины проходили более короткие дистанции, собирая растения, то, возможно, первые, по складу характера, лучше приспособлены к длительным поездкам на работу. Но они эволюционно не приспособлены весь день сидеть за письменным столом и говорить по телефону или закручивать гайки на заводе. Тот факт, что «работа» стала мужским делом, а «дом» — женским, имеет исторические причины: одомашнивание скота и изобретение плуга сделали добычу пищи задачей, которая решалась физической силой. В обществах, где земля до сих пор обрабатывается вручную, большую часть работы делают женщины. Индустриальная революция еще более усилила эту тенденцию. Но постиндустриальная, а также недавний бум сектора обслуживания разворачивают все это в обратном направлении: женщины снова «идут на работу», как когда-то давным-давно, в плейстоцене, они уходили искать клубни и ягоды{398}.
В общем, эволюционная биология не дает никакой научной опоры тем, кто считает, что мужчины должны зарабатывать, а женщины — штопать им носки. К некоторым профессиям психологически более подготовлены мужчины (автомеханик, охотник на крупную дичь и т. д.), к другим — женщины (доктор, няня). Но биология не может дать научного обоснования для карьерного сексизма.
Эволюционная логика дает для компенсационной дискриминации (предоставления преимуществ традиционно ущемляемым при трудоустройстве группам) даже лучшее обоснование, чем уравнительная философия идентичности полов. Она предполагает у женщин даже не иные способности, а иные устремления. Мужской репродуктивный успех на протяжении многих поколений зависел от положения в политической иерархии, а женщины редко стремились добиваться успеха в политике, поскольку он у них зависел от других вещей. Эволюционно-биологическое мышление подсказывает: дамы обычно не пытаются высоко подняться по лестнице политической иерархии, но оно ничего не говорит о том, насколько хорошо будут справляться женщины, если все же попробуют заняться политической карьерой. Огромная успешность женщин на политической вершине (например, во многих странах в качестве премьер-министров) непропорциональна их слабому влиянию на нижних ступеньках этой лестницы. И я не считаю это случайностью. Я также не считаю случайностью то, что британские королевы оказывались более выдающимися и последовательными монархами, чем короли. Факты говорят, что женщины управляют государствами, в среднем, немного лучше мужчин. Факты же поддерживают феминистское утверждение о том, что дамы привносят в «мужскую» работу некоторые новые моменты — интуицию, способность судить о характере, отсутствие самолюбования, — о которых мужчины могут только мечтать. Проклятие всех организаций — будь то компании, сообщества или правительства — в том, что они стимулируют способность пробиваться наверх, а не выполнять работу. Люди, хорошо умеющие забраться на верхушку, не обязательно лучше всех могут справиться с работой. Поскольку же мужчины в большей степени наделены такими карьерными способностями, абсолютно разумной была бы предвзятость в пользу женщин при продвижении по службе. Просто для компенсации — не ущерба за прошлые предрассудки, а человеческой природы.
И, конечно, чтобы представить женскую точку зрения. Феминистки считают: дамы должны быть представлены в парламентах и конгрессах более пропорционально, поскольку у них есть свои интересы. Они правы, если женщины отличаются по своей природе. Ведь если бы они были такими же, как мужчины, то последние могли бы представить в парламенте женские интересы так же адекватно, как и свои. Верить в равенство полов — справедливо. Верить в сексуальную идентичность — это самая странная и антифеминистская вещь, какую только можно придумать.
Феминисток, признающих это противоречие, приговаривают к позорному столбу. Литературный критик Камилла Палья (Camille Paglia) — одна из немногих, кто видит, что феминизм пытается выкинуть невозможный фокус: изменить природу мужчин, настаивая, что природа женщин неизменима. «Проснитесь! — кричит она, — Мужчины и женщины — разные»{399}.
Причины мужского гомосексуализма
В определенный момент развития мозга у мужчины образуется половое влечение к женщине. Под действием тестостерона, производимого его половыми железами в пренатальный период (во время внутриутробного развития), его мозг изменяется таким образом, что позже, в момент полового созревания, снова оказывается восприимчивым к тестостерону. Однако при отклонении от нормы генов, отвечающих за работу половых желез, за увеличение уровня тестостерона в пренатальный период или в момент полового созревания (за любой из этих трех моментов), человек не будет обычным мужчиной — ему будут нравиться другие мужчины. Предположительно, это связано либо с изменением гена, отвечающего за развитие и работу половых желез, либо мозг иначе реагирует на гормоны, либо имеется определенный жизненный опыт в период подросткового тестостеронового бума. Либо, наконец, все это действует в комбинации.
Поиски причин гомосексуальности пролили свет на то, как мозг в своем развитии реагирует на тестостерон. До 1960-х считалось, что гомосексуализм полностью определяется воспитанием. Но жесткая фрейдистская аверсивная терапия[82] оказалась неспособна «лечить» его, и в моду вошли гормональные объяснения. Однако добавление мужских гормонов в кровь гомосексуалистов не делает их гетеросексуальнее — у них просто усиливается половое влечение. Сексуальная ориентация формируется до того, как человек взрослеет. В 1960-х доктор из ГДР Гюнтер Дернер (Gunter Dörner) начал эксперименты на крысах и обнаружил: в утробе матери мозг будущего гомосексуалиста выделяет лютеинизирующий гормон, более типичный для мозга самки. Дернер, мотивы которого часто ставят под вопрос (он, похоже, пытался найти способ «лечить» гомосексуализм), кастрировал самцов крыс на разных этапах развития и вводил им женские половые гормоны. Чем раньше это делалась, тем с большей вероятностью зверек демонстрировал гомосексуальное поведение. Исследования в Англии, Америке и Германии подтвердили: дефицит тестостерона в пренатальный период увеличивает вероятность того, что мужчина станет гомосексуалистом. Мужчины с дополнительной X-хромосомой и те, которых в пренатальный период подвергали действию женских половых гормонов, с большей вероятностью окажутся гомосексуалистами или их поведение будет женоподобным (а женоподобные мальчики действительно чаще становятся гомосексуалистами). Интересно, что мужчины, зачатые и рожденные в период огромного стресса (например, в Германии в конце Второй мировой войны), чаще становятся геями, чем рожденные в другое время (гормон стресса кортизол производится из того же предшественника, что и тестостерон — возможно, на него уходит так много сырья, что на тестостерон остается мало материала). На крысах показано то же самое: гомосексуальное поведение чаще встречается у тех, матери которых пережили стресс в момент беременности. С задачами, под которые заточен мозг гетеросексуального мужчины, гей справляется хуже — и наоборот. Геи также чаще, чем гетеросексуалы, бывают левшами. И этому, кажется, есть некоторое объяснение: ведущая сторона у человека определяется под действием половых гормонов во время развития. С другой стороны, считается, что левши лучше правшей справляются с пространственными задачами. Вот насколько фрагментарны наши знания о взаимодействии генов, гормонов, мозга и умений{400}.
