Шарман Рассел - Роман с бабочками
Основная экологическая функция гусеницы — стать кормом. Одна самка шашечницы, монарха или капустницы откладывает сотни яиц. Лишь немногие ее потомки проживут достаточно долго для того, чтобы самим отложить яйца. Остальные существуют, чтобы стать аппетитным обедом хищника.
Но это еще не все.
Даже растения, на которых живут гусеницы, даже листья, которыми они питаются, — и те желают им смерти.
Что ж, это, пожалуй, справедливо. В любом лесу гусеницы, вероятно, пожирают больше растительности, чем все остальные насекомые вместе взятые. У растений есть средства самозащиты: толстая кора, острые шипы, шерстистые волоски, смолистые или клейкие выделения и острые, как пила, кромки листьев.
Один из видов страстоцвета цепляет гусениц на поздних стадиях развития специальными крючками. Трупы так и остаются висеть, наколотые на шипы. Средневековый застенок, да и только. У страстоцвета есть и более тонкая уловка: на одном растении внешний вид листьев может очень сильно варьироваться, и потому самкам бабочек очень сложно узнать по форме лист, подходящий для кладки.
На листьях страстоцвета бывают также бугорки, имитирующие яйца. Таким образом растение «отговаривает» взрослых бабочек откладывать здесь же свои яйца. (Чрезмерно большие кладки вынуждают личинок к каннибализму: вылупившись, гусеницы первой стадии развития пожирают все, что подвернется, включая яйца и гусениц-ровесниц.)
Некоторые виды растений активно поощряют откладывание яиц на каком-нибудь отростке, от которого затем избавляются — эффективный способ отделаться и от будущих гусениц. Бывает, что ткань листа вокруг яйца бабочки автоматически отмирает, и засохший кусок отваливается.
У некоторых растений есть «кармашки» с ядовитыми веществами, разбросанные по поверхности листьев и запрятанные в их толщу; пожирая лист, гусеница получает все новые и новые порции отравы. У растений могут иметься канальцы или жилки, по которым течет ядовитый клей, обездвиживающий и умерщвляющий насекомое.
Такой смертоносный сок течет по канальцам молочая. Он является отличным средством против большинства насекомых, но гусеницы монарха и родственных видов сумели к молочаю привыкнуть — накапливая его яды в своем теле, они становятся несъедобными для хищников. Однажды Мириам Ротшильд наблюдала, как гусеницы монарха лизали млечный сок, текущий из жилки, «точно котята, лакающие молоко». Другой исследователь видел, как монархи пытались ограничить количество поглощаемого яда, перекусывая жилки листа своими челюстями и тем самым нарушая систему канальцев.
Гусеницы многих видов проделывают поперек листа канавку и приступают к еде только после того, как канальцы пересохнут.
Первая линия обороны для растения — его строение. Как только гусеница начинает кормиться, вещества, содержащиеся в ее слюне, распознаются листом как признак нападения. Тревога! Все растение объявляет боевую готовность. Выброс гормонов приводит в действие вторую линию обороны — начинается контратака, предполагающая, например, доставку к поврежденному листу спешно синтезированных токсинов, а также химических соединений, замедляющих процесс пищеварения у гусеницы.
Но на синтез этих соединений растение вынуждено тратить много ценных ресурсов. Кроме того, насекомые способны адаптироваться к новым ядам. Некоторые растения задействуют третью линию обороны — испускают в воздух химические сигналы, не стыдятся взывать: «На помощь!»
Зов слышит наездник. Слышат и другие хищники — например, маленький, но прожорливый клоп. Они следуют за ароматической струей, выпущенной растением, обнаруживают гусеницу и нападают на нее. Для растения эти насекомые — верные рыцари.
Раненые растения также выделяют химические вещества, рекомендующие ночной бабочке больше не откладывать на это растение яйца. И бабочка повинуется, зная, что защитные системы растения активированы гусеницами, которые составят конкуренцию ее собственным детям. Вероятно, эти сигналы понятны и дневным бабочкам.
Вот опять оно, иное измерение, — совсем рядом, но недостижимое, лежащее за пределами известного нам мира: крик о помощи на молекулярном уровне, запах интриги, секретный текст, невидимо написанный прямо на воздухе, которым мы дышим.
В этом тексте много уровней. Смесь химических веществ, испускаемая растением, может сообщить, к какому именно виду принадлежит гусеница, жующая лист. Известить разборчивых наездников, что эта гусеница будет самым подходящим хозяином для их потомства.
Как удается растению различать гусениц разных видов? Как оно отличает укус гусеницы от других ран и повреждений? Исследователи полагают, что химическое соединение, которое рассказывает об этом дереву, синтезируется бактериями, живущими в кишечнике гусеницы.
Гусеницу предают все, кому не лень. Такое вот детство. Роман Диккенса, да и только.
Глава 3
Без друзей пропадешь
Когда мир полон опасностей, очень важно иметь друзей. Есть они и у гусеницы, хотя их немного. Среди них преобладают муравьи, но, осмелюсь заметить, попадаются и люди. Например, стипендиат Макартуровского фонда[7] Филип Девриз, занимающийся гусеницами уже тридцать лет.
В студенческие годы Фил специализировался на ботанике, а очень многие его друзья изучали бабочек. В полевых экспедициях эти ребята носились туда-сюда с сачками и торжествующе вопили, Фил не мог с ними состязаться.
Тогда он изменил правила игры: стал выискивать то, чем гусеницы питаются. А где пища, там и сама гусеница.
Позже в своей книге «Бабочки Коста-Рики» он не без лукавства написал: «Как отрадно, наблюдая за бабочкой, установить, с какими кормовыми растениями она связана, в какие сложные системы взаимоотношений она вовлечена в данном биотопе; просто махать сачком и добывать экземпляры — удел лентяя».
Союзы муравьев и бабочек Фил начал изучать на Борнео, где наблюдал, как группа муравьев вела переговоры с гусеницей голубянки. Но с тем же успехом это могло случиться в Канаде, в Центральной Америке или в Англии. Более двух тысяч видов бабочек по всей планете страдают мирмекофилией — любовью к муравьям.
— Я осознал, что эта тема мне еще долго не надоест, — говорит Фил.
В Панаме Фил экспериментировал с гусеницами эрицинид. Кормятся они на молодых побегах деревьев, у которых около основания листьев имеются маленькие нектарники. Выделяемая нектарниками сладкая жидкость привлекает муравьев, которые и охраняют дерево от других прожорливых насекомых. Те же муравьи ухаживают за личинками эрицинид и защищают их от хищных общественных ос.
По обычаю биологов, Фил не ограничился наблюдениями, а принялся ставить опыты: сажал одних гусениц на растения с муравьями, а других — на растения без муравьев и, глядя на часы, устанавливал, сколько проживут первая и вторая группа. Если на растении присутствовали муравьи, они рьяно защищали гусеницу. Если муравьи отсутствовали, какая-нибудь оса тут же пикировала на лист, жалила гусеницу, расчленяла и уносила останки. Неохраняемые гусеницы спустя несколько минут превращались в корм для голодных личинок ос.
Осы, казалось, вели себя намного логичнее муравьев. Но у муравьев свой расчет. Юных гусениц эрицинид они игнорируют; ждут, пока те вступят в третью стадию развития и обзаведутся новыми органами. В этой фазе, когда муравей гладит гусеницу по спине, оттуда высовывается раздвоенная железа, похожая, по выражению Фила, на пальцы резиновой перчатки хирурга. Из железы выделяется капля прозрачной жидкости, которую муравей высасывает с явным удовольствием.
Муравьям так нравится эта жидкость, прозванная «медвяной росой», что они неустанно поглаживают гусеницу. По оценкам Фила, муравьи, толпящиеся вокруг маленькой эрициниды, «доят» свою подругу как минимум раз в минуту. Устав от этих нежностей, гусеница довольно громко топает ножкой по листу. Муравьи, как нашкодившие дети, пристыженно замирают, но ненадолго.
В этих обстоятельствах муравей может неделю и больше не возвращаться в свой муравейник. Подле дойной гусеницы его удерживает ложно понятое чувство долга да куча уловок, к которым прибегает сама «коровка».
У гусеницы на переднем отделе тела есть два щупика, которые, по-видимому, испускают химический сигнал тревоги — неотличимый от того, который муравьи используют при общении между собой. Когда эти щупики выдвигаются, рассказывает Фил, муравьи «встают в оборонительную позу: отвешивают челюсти, подгибают брюшко». Стоит Филу слегка пошевелить травинку или веточку неподалеку от гусеницы, как муравьи бегут к этому предмету и принимаются яростно кусать его и жалить.
На макушке у гусеницы — еще два органа в форме прутиков: так называемые папиллы. Они издают акустические или вибрационные сигналы. Фил, в прошлом джазовый музыкант, сравнивает эти папиллы с латиноамериканским инструментом гиро, который используется при исполнении сальсы и босса-новы. На гиро играют, водя деревянной палочкой поперек бороздок, вырезанных на тыкве-горлянке. Когда гусеница вертит головой, кольчатая «ножка» папиллы задевает за особые бугорки, или гребешки. Их вибрации имитируют сигналы муравьев, пытающихся привлечь внимание собратьев.
