Борис Сергеев - Тайны памяти (с иллюстрациями)
У высших животных развитие инстинкта взаимопомощи требует определенных условий. Главное, чтобы животное с первых дней жизни находилось в кругу соплеменников. Если львенка выкормила собака, его социальное поведение окажется извращенным. Он будет считать себя собакой со всеми вытекающими отсюда последствиями.
По той же причине собака в первую очередь охраняет и опекает своего хозяина. В период особой восприимчивости, который у разных пород наступает в различное время и имеет неодинаковую продолжительность, щенок ищет себе хозяина, точнее – вожака своей стаи. Им не обязательно становится тот, кто кормит и заботится о щенке. Поскольку собака становится членом нашей человеческой «стаи», ее вожак – подлинный глава семьи – и становится хозяином собаки, пользующимся у нее непререкаемым авторитетом.
У животных, выращенных в полной изоляции, все социальное поведение, в том числе реакции взаимопомощи, будут нарушены. Они тренируются в первые месяцы жизни в процессе игр со сверстниками и общения со старшим поколением. Если доза общения окажется недостаточной, они могут развиться не в полную силу.
Взаимопомощь, взаимодействие животных требуют взаимной информации, но их язык беден. Можно ли его обогатить? В Колтушах с шимпанзе провели следующие опыты. Им дали пластмассовые жетоны пяти сортов. Когда у обезьян забирали квадрат, взамен они получали орех. За круг давали конфетку, за прямоугольник – содовую воду, за шестигранник – игрушку, и только за треугольник вознаграждения не полагалось. Вскоре обезьяны уловили связь между жетонами и жизненными благами и начали использовать «обезьяньи деньги».
Покупательница всегда точно знала, что она собиралась приобрести. Когда у нее возникало желание пощелкать орешки, она протягивала экспериментатору квадрат, а если он намеренно ошибался и давал ей игрушку, она ее отбрасывала и подавала новый квадрат. В обезьяньей лавке «продавец» не мог позволить себе удовольствие ошибиться несколько раз подряд. «Покупатель» от такой несправедливости приходил в ярость и, не прибегая к жалобной книге, стремился укусить обидчика.
Освоив взаимосвязь с экспериментатором через жетоны, обезьяны начали использовать их при взаимном общении. Когда одна из обезьян видела в руках другой особенно интересную игрушку, она швыряла в ее клетку шестигранный жетон. Если «покупателем» оказывался вожак стада, подчиненная обезьяна вынуждена была, не торгуясь, «продать» игрушку, даже если не успела в нее наиграться.
Убедившись, что обезьяны окончательно освоили жетоны, между клетками установили обменный аппарат. Опыт вели таким образом: одну из обезьян заставляли немного попоститься, компенсируя это интересной игрушкой; ее соседке, напротив, пищи давали с избытком, но игрушки ей не полагалось. Вполне естественно, что сытой обезьяне хотелось развлечений. Увидев в руках у соседки интересную игрушку, она опускала в обменный аппарат шестигранный жетон. В ответ на это вторая обезьяна должна была опустить в аппарат игрушку. Теперь, чтобы аппарат наконец сработал, первая обезьяна должна была добавить в него кусочек пищи.
Итак, одной обезьяне аппарат выдавал игрушку, другой – шестиугольный жетон и кусочек пищи. Жетон в данном случае являлся объявлением об обмене, а игрушка обменивалась на пищу. Аппарат исправно работал только в том случае, если обезьяны строго соблюдали последовательность в своих действиях.
Эти опыты очень наглядно показали, что у человекообразных обезьян могут самостоятельно вырабатываться новые формы взаимодействия. Они возникают без вмешательства экспериментатора при обычном общении членов одного стада.
Взаимопомощь имеет весьма глубокие исторические корни. Она присуща всем животным, живущим семьями. У высших животных она требует воспитания и так же, как брачное поведение, безвозвратно нарушается, если соответствующее время было упущено. Чтобы стать полноценным членом коллектива, нужно быть отлично воспитанным.
Не капай мне на мозги
Говорят, наша жизнь полна нервного напряжения, и оно нередко достигает предела, опасного для здоровья. Особенно часто об этом пишут на Западе. Не знаю, я этого не замечаю. Возможно, сказывается наш социалистический образ жизни.
Существует мнение, что жизнь из года в год, из века в век становится все напряженнее. С этим также нельзя согласиться. Совершенно неверно, будто бы во времена античного средневековья или в доисторические времена в человеческом обществе царило эмоциональное равновесие и психический рай.
Нервное напряжение существовало всегда. Вряд ли патриции, принявшие в сенате выгодный для них закон, не волновались, когда трибун накладывал на него вето. Я уже не говорю о нервных потрясениях во время восстаний рабов. Не думаю, чтобы небогатые квириты (квиритами назывались полноправные граждане Рима. Это слово произошло от имени сабинского бога войны Квирина, весьма почитаемого в Риме), сражаясь в римских войсках, сохраняли душевное спокойствие, зная, что в это время их хозяйство на родине приходит в упадок и дома их встретят долги, нищета, а может быть, и рабство.
Психическая встряска подкарауливала людей всегда. Разве человек первобытного общества мог остаться спокойным, когда, вернувшись из «охотничьей командировки», узнавал, что в его отсутствие воины соседней общины съели его детей, а жену в прямом и переносном смысле «увели» с собой. А разве дележ охотничьей добычи мог обходиться без бурных эмоций, в особенности когда вместо мамонта приходилось делить зайчонка?
Буря страстей может сотрясать весьма примитивное существо. В Сухумском обезьяньем питомнике стареющего павиана, владыку стада, отсадили в отдельную клетку. Предполагалось заменить его более молодым самцом. Естественно, питомник заинтересован в росте поголовья и в появлении на свет полноценного молодняка. Так что винить в случившемся администрацию не будем. Всего через полтора часа после того, как старый патриарх узнал о произведенной замене и убедился, что его любимая супруга не отвергла домогательства соперника, он умер от инфаркта!
Нервное напряжение, эмоциональные бури – весьма обычный компонент человеческого бытия. Поводы для эмоций находились всегда, и вряд ли методы решения трудовых или семейных конфликтов при царе Горохе были более совершенны, чем теперь. Несомненно, для эмоциональных встрясок беспрерывно появляются все новые поводы, правда, они становятся все тоньше, все деликатнее.
Бытует представление, что отрицательные эмоции вредны. Несомненно, вредны. Их воздействие зависит от частоты конфликтов, от состояния организма в момент их возникновения, от индивидуальных особенностей личности. Поваренная соль в больших количествах, несомненно, вредна. Однако полное изъятие из диеты хлора и натрия (компонентов, составляющих поваренную соль) просто смертельно. Сходное положение и с нервным напряжением.
Сильное эмоциональное потрясение может не оставить у здорового человека каких-либо существенных последствий. Аналогичное воздействие у субъекта с более слабой нервной системой вызовет серьезные нарушения, поломку какого-то мозгового механизма. Но если воспитывать человека в щадящей обстановке, он будет менее тренированным, более ранимым, тяжелее переносящим всякие эмоциональные встряски. Есть достаточно оснований считать, что как иммунитет к некоторым видам инфекций возникает только при непосредственном контакте с ее возбудителем, так и способность противостоять жизненным конфликтам вырабатывается постепенно.
Двадцать лет назад, когда появились лекарства, способные влиять на психику, их попробовали применить не только к больным, но и к людям, перенесшим эмоциональные потрясения. Постепенно удалось создать вещества, воздействующие на неврозы, психопатии и другие реактивные состояния. Они получили название транквилизаторов, от французского слова «транквиле», что в переводе значит – успокаивать. Таким образом, уже само название препаратов наталкивало врачей, их пациентов и совершенно здоровых людей на мысль использовать эти вещества от бессонницы, при жизненных конфликтах, чтобы избежать излишних волнений, при умственном переутомлении и во многих других ситуациях.
Транквилизаторы не обманули возлагавшихся на них надежд, они действительно успокаивали. За короткий срок они получили широкую популярность. Уже в первый период их применения в аптеки Соединенных Штатов поступало 60–100 миллионов рецептов в год. Сколько всего «съедено» транквилизаторов, не поддается учету. Их продажа на Западе ничем не ограничивается: они широко рекламируются и отпускаются без рецептов, а прием лекарств, по свидетельству профессора философии Мэрилендского университета Д. Кранца, излюбленное времяпрепровождение американцев.
С каждым годом становится все больше людей, систематически принимающих транквилизаторы. Их глотают перед экзаменами, перед докладом на конференции, после ссоры с женой, когда не ладится срочная работа, во всех случаях, как только возникнет повод для отрицательных эмоций или волнений. Постепенно «транквилизатованные» люди с приглушенными эмоциями становятся все более и более обычным компонентом общества.
