Юрген Торвальд - Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии
8 октября, когда Деген первый раз поинтересовался результатами, Рем мог дать ему только отрицательный ответ. То же самое повторилось 10 и 12 октября. Деген испытывал чувство разочарования и сомнение. Может быть, комиссия идет по ложному пути? Может быть, концентрация внимания на следах Флиттнера — потерянное время? И в этот момент он узнает о том, что до сих пор оставалось для него тайной (возможно, из-за просчетов расследования в первые дни): о существовании обрезанных с рук Марии Флоски ногтей, которые находятся в судебно-медицинском институте в Вюрцбурге. Из разговора с ассистентом этого института доктором Хайнрихсом выяснилось, что грязь, скопившаяся под ногтями, была исследована, и под ногтем правого большого пальца был обнаружен крошечный след волокна. Деген попросил поскорее прислать ногти в Мюнхен. Появилась надежда обнаружить совпадение с волокном одежды Флиттнера. С нетерпением он ждал сообщений от Рема, несколько раз запрашивая его о результатах.
До 18 октября Деген пережил новое разочарование. Рем сообщил ему, что все волокна под ногтями Марии Флоски происходят не с одежды Флиттнера, кроме одного, лилового хлопчатобумажного, с ее собственной одежды. Однако кусочек последнего был идентичен фрагментам волокон на клейкой ленте со следами с рук Марии Флоски. У Рема до сих пор имелась только верхняя одежда Флиттнера, а обнаруженное волокно очень напоминает волокна пестрых хлопчатобумажных рубах. Может быть, во время предполагаемого преступления на Флиттнере вообще не было куртки или она была расстегнута? Может быть, Мария Флоски схватила его за рубашку? Рем предложил Дегену как можно скорее прислать ему рубашку, которую Флиттнер носил в день преступления, или все рубашки, имеющиеся у Флиттнера.
Спешно 19 октября Деген послал на квартиру Флиттнера криминальобермейсте- ра Рудинсдорфера. Флиттнера тем временем уже выписали на работу, и его не было дома. Но его жена передала Рудинсдорферу двадцать три различные рубашки Флиттнера и заверила, что рубашка, которая сейчас на Флиттнере, куплена лишь 11 сентября. Рубашки уже находились по пути в Мюнхен, когда 25 октября Рем нашел, наконец, на руках пострадавшей следы волокон, совпадавшие с волокнами одежды Флиттнера. Вечером в 18 часов 30 минут Деген получил телефонограмму из Мюнхена. В ней говорилось: „На клейкой пленке с левой ладони имеется один кусочек волокна, идентичный волокнам с серо-зеленых брюк Антона Флиттнера". Однако Рем добавил: „Это совпадение не может иметь внушительной силы доказательства, так как волокна подобного вида встречаются довольно часто".
И все же это сообщение было первым проблеском и вдохновило комиссию на дальнейшую работу, потому что совпало с ненеожиданным событием в самом Кале. Все дни с 1 по 25 октября работа по расследованию в Кале не прекращалась. Особенно успешно Роден и Бек вели поиск свидетелей, находившихся в районе леса Штайнкауте 11 сентября. Нанесение на карту путей, которыми шли эти люди в то время, когда было совершено преступление, позволило 23 октября абсолютно точно сказать, что незамеченным преступник мог скрыться только в одном направлении. Это были Брайтенвег или параллельная ей дорога, и обе вели на север, к улице Эммерихсхофен- Альценау. При просмотре всех протоколов показаний свидетелей о путях, которыми они шли, сотрудники комиссии наткнулись на показания пенсионера Отто Хока, который встретил незнакомого велосипедиста на Брайтенвег, проехавшего мимо него, как он утверждал, в 15 часов 30 минут. А так как убийство произошло лишь в 16 часов 15 минут, то эти показания отложили в сторону. Но при просмотре других протоколов нашли высказывания другого пенсионера, Йозефа Херцога, из Каля. Херцог тоже прогуливался 11 сентября в лесу. В 17 часов он сидел на скамейке в южной части леса, и Хок, возвращавшийся домой с прямо противоположной стороны, присел рядом с ним.
У Родена и Бека, которые за это время изучили все расстояния в лесу, возникло подозрение, что Хок мог ошибиться на час при указании времени. Даже если учесть, что шестидесятивосьмилетний старик шел медленно, то расстояние от того места, где он видел велосипедиста, до скамейки, где он встретился с Херцогом, он прошел бы самое большее за полчаса. Следовательно, велосипедист проехал мимо Хока только в 16 часов 30 минут, т. е. через пятнадцать минут после убийства. Роден тотчас связался с Дегеном, и тот дал распоряжение немедленно уточнить с Хоком указанное им время. Когда Роден 24 октября разговаривал с Хоком, пенсионер без колебаний исправил свои показания, данные в сентябре. За это время он встречался с Херцогом, у которого память была лучше, чем у него. Но свойственная Хоку флегматичность удержала его от сообщения в полицию о своей ошибке.
Узнав 25 октября о неожиданной перемене в обстоятельствах дела, Деген больше не сомневался в том, что Флиттнер использовал время от 16 до 17 часов 30 минут, чтобы из „Киоска Крамера" еще раз поехать в лес. Он был уверен, что Флиттнер совершил убийство и уехал в северном направлении, чтобы по улицам Эммерихсхофен-Аль- ценау и Бундесштрассе вернуться в Каль. И все же при воспоминании об упорном отрицании Флиттнером своей причастности к преступлению Деген медлил. Он сомневался в целесообразности повторного допроса Флиттнера, пока на руках не имелось ничего, кроме поправки в воспоминаниях старого человека. Поэтому осторожное сообщение Рема помогло Дегену в решающий момент преодолеть сомнения и заставило его действовать.
26 октября была суббота, и Флиттнер не работал. Деген попросил пенсионера Хока с 16 до 17 часов сидеть на том же месте, где он отдыхал 11 сентября, и внимательно смотреть на велосипедистов, которые будут проезжать мимо него, и потом сказать, узнал ли он среди них того велосипедиста, которого видел в день преступления. После обеда к Флиттнеру пришел криминальобер- мейстер Рудингсдорфер, разбудил его, так как тот спокойно почивал после обеда, и потребовал, чтобы Флиттнер взял свой велосипед и следовал за ним. Они оба сели на велосипеды и поехали к садовому участку приемных родителей Флиттнера. Оттуда отправились тем же путем, которым 11 сентября Флиттнер ехал от Фришосса до кемпинга, там они постояли некоторое время и поехали к „Киоску Крамера". Хотя Флиттнер ехал очень медленно, ему понадобилось на это не больше двадцати минут. И наконец, Рудингсдорфер повез Флиттнера в Альценау.
Там ждал Деген. Около 15 часов 30 минут все трое поехали к месту преступления, а оттуда на север по той дороге, где ждал Хок. Рудингсдорфер ехал впереди, за ним — Флиттнер. Деген — на некотором расстоянии от них. Когда Рудингсдорфер и Флит- тнер проехали мимо пенсионера, Деген остановился около Хока и спросил, не узнал ли он в одном из проехавших человека, которого он видел в день убийства. Хок ответил, что молодой человек, который ехал вторым, имеет большое сходство с тем велосипедистом. Он отметил, что молодой человек сказал ему „добрый день". Велосипедист, которого он видел 11 сентября, сделал то же.
Около улицы Теештрассе по дороге в Альценау Деген догнал Рудингсдорфера и Флиттнера. Флиттнер оказался под перекрестным огнем вопросов. Заметил ли он старика на пеньке? Почему он с ним поздоровался? Может быть, он его уже видел когда- нибудь на этом месте? Может быть, это было 11 сентября, когда произошло убийство, после которого он поехал на север? Старик тоже помнит его и Уверен, что Флиттнер проехал мимо него в 16 часов 30 минут, через четверть часа после убийства. Значит, он поехал из „Киоска" не домой, а, скорей всего, в лес. Убил Марию Флоски и только потом через Теештрассе, Эммерихсхофен-Альценау и Бундесштрассе отправился домой…
Флиттнер слушал поток вопросов с опущенной головой и молчал. Только время от времени язык его скользил по нижней мясистой губе, а руки крутили руль велосипеда; и вдруг он сказал, не поднимая головы: „Я должен кое-что сообщить. Из „Киоска" я не прямым путем поехал домой, а мимо кемпинга". И добавил, что в тот прекрасный день очень приятно было прокатиться на велосипеде, поэтому он пожертвовал кофе. Он проезжал мимо старика и сказал ему „добрый день", а потом ехал по Бундес- штрассе, направляясь домой. Но он не проезжал мимо места преступления. Он никогда не видел Марию Флоски и молчал о своей поездке только из страха попасть под подозрение. Он знает, каково в „каталажке" и не хочет попасть туда еще раз. Его тупой взгляд стал вдруг таким испуганным, что все сказанное им прозвучало вполне правдоподобно, и Дегену стоило усилий, чтобы не поддаться минутной жалости. „Хорошо", — сказал он и потребовал, чтобы Флиттнер показал ему, каким путем он лоехал на север. Они могут все вместе с часами в руках проехать этот путь и проверить, приедут ли они таким образом к дому Флиттне- ра в 17 часов 30 минут.
И вот они поехали обратно к „Киоску Крамера". Флиттнер поехал дорогой, которая проходила далеко от места преступления, затем на север мимо места, где отдыхал Хок, по улице Теештрассе в Альценау и по Бундесштрассе домой. Он ехал так медленно, что одно это вызывало подозрение. И несмотря на это ему понадобилось 45 минут, чтобы доехать от „Киоска Крамера" до дома. Значит, он был бы дома до 17 часов. Тогда Флиттнер объяснил, что они сейчас ехали не совсем тем путем, которым он ехал 11 сентября. И они снова поехали от „Киоска" к дому Флиттнера. На этот раз путь занял 55 минут. Но разрыв во времени в 30 минут все равно нельзя было заполнить. Деген покончил с этой игрой, велел доставить Флиттнера обратно в Альценау и по прибытии сразу же приступил к допросу, который продлился до 19 часов 35 минут. Все его вопросы касались 30 минут разрыва во времени. Есть ли у Флиттнера другое объяснение, кроме того, что это время он провел на месте убийства Марии Флоски? Внешне Флиттнер казался тупо уставившимся в одну точку, но внутренне он был настороже и твердо придерживался взятой линии: он поехал на север, он не видел места преступления. Может быть, он останавливался где-нибудь по пути, чтобы полюбоваться цветами или посмотреть на что- нибудь? Но он продолжал твердить, что к убийству не имеет никакого отношения. И только когда заметил, что Деген больше не протоколировал допрос, немного расслабился. Деген использовал момент, чтобы, отвлекшись от всего этого дела об убийстве, завязать личную беседу о жизненных обстоятельствах, о его прошлом, о приемных родителях. И тут Флиттнер вдруг расплакался и стал жаловаться, что из-за старухи его хотят посадить в тюрьму. Ему не в чем признаваться, и он не хочет навлекать позор на голову своей приемной матери. Затем попросил отпустить его и продолжить разговор на следующий день, потому что он уже устал.
