Джейн Лавик-Гудолл - В тени человека
Казалось бы, взрослая самка могла бы с бОльшим успехом заботиться об осиротевшем детеныше, чем его старшие братья и сестры. Опытная мамаша всегда сумела бы защитить малыша, урегулировать ею взаимоотношения с другими членами сообщества. А если к тому же и у нее самой был маленький детеныш, она могла бы даже подкармливать приемыша молоком. Но за все десять лет мы ни разу не видели, чтобы какая-нибудь самка усыновила чужого детеныша.
У трехлетней Синди не было сестер и братьев. После смерти матери она осталась совсем одна. Мы надеялись, что ближайшая подруга матери, взрослая самка, которая прежде всегда ходила вместе с умершей, позаботится о сиротке, тем более что, по нашему мнению, самки были сестрами. Однако этого не произошло. Мы никогда не видели Синди рядом с подругой ее матери. Малышка, как правило, совсем одна бродила по лесу или ненадолго присоединялась к какой-нибудь группе. Немудрено, что первые признаки депрессивного состояния появились у нее гораздо раньше, чем у других осиротевших детенышей, и месяца через два мы навсегда потеряли ее из виду.
Мы долго пытались понять, почему поведение трехлетнего шимпанзенка так резко меняется после смерти матери. Ведь в этом возрасте детеныш становится довольно самостоятельным и может есть ту же пищу, что и взрослые члены группы. Правда, он все еще получает материнское молоко, но оно занимает довольно несущественную часть в рационе детеныша — он сосет мать в течение двух минут каждые два-три часа. Внимательно проанализировав различия в поведении Мерлина и Битл, мы смогли до некоторой степени объяснить причины гибели большинства осиротевших детенышей. И Мерлин и Битл, как уже говорилось, потеряли мать примерно в трехлетнем возрасте; у обоих рано появились первые признаки депрессии. Но состояние Мерлина продолжало катастрофически ухудшаться, тогда как Битл полностью выздоровела. Лишившись матери, детеныши лицом к лицу столкнулись с непривычным для них миром взрослых. Психологически они были не подготовлены к этому. Раньше при малейшем намеке на опасность детеныш всегда кидался в сторону матери, чтобы прикоснуться к ней, подержаться за ее шерсть или просто пососать грудь. Теперь же эмоциональная незащищенность приводила к всевозможным психологическим срывам в поведении осиротевших детенышей, а старшие члены семьи не всегда могли заменить им заботливую мать. В этом смысле Битл по-настоящему повезло. Ее старшая сестра, крепкая молодая самка, в значительной степени восполнила потерю, в частности благодаря тому, что позволяла трехлетней малышке взбираться к ней на спину. Физический контакт с почти взрослым животным тотчас успокаивал испуганного детеныша, внушал уверенность, что теперь все будет в порядке. В самом деле, в случае опасности сестра с маленькой Битл на спине всегда могла убежать или взобраться на дерево. Зная это, малышка ни на шаг не отпускала от себя сестру — стоило той отойти на несколько метров, как Битл с жалобными воплями бросалась за ней.
Мерлин в отличие от Битл не мог рассчитывать на помощь своей сестры в минуты волнения в группе или опасности. Мифф, сама еще почти детеныш, была верным товарищем для своего брата, но не умела защитить и успокоить его. Вот почему нам кажется, что причины тяжелого физического состояния Мерлина были чисто психологическими и объясняются вовсе не отсутствием материнского молока, а чувством социальной незащищенности. В подтверждение этой гипотезы можно сослаться на тот факт, что незадолго до смерти поведение Мерлина несколько улучшилось, хотя истощение к этому времени уже достигло предела. По-видимому, нервная система детеныша стала постепенно приспосабливаться к изменившимся условиям, но, к сожалению, было уже слишком поздно.
Если нам когда-нибудь удастся проследить за развитием осиротевшего детеныша шимпанзе вплоть до его взрослого состояния, мы сумеем узнать, излечивается ли он со временем от психологической травмы, связанной со смертью матери, или же ее последствия ощущаются на протяжении всей жизни. Длительные наблюдения за осиротевшим детёнышем помогут нам глубже понять характер влияния этой ранней психологической травмы на дальнейшую жизнь взрослого животного. Нет необходимости говорить о ценности этих наблюдений для сравнительной психологии. Поведение и мотивировка поступков у человека неизмеримо сложнее поведения шимпанзе. К тому же организация постоянных наблюдений за поведением одних и тех же людей в течение многих лет чрезвычайно сложна. Вот почему, изучая шимпанзе, мы надеемся помочь в решении тех проблем, с которыми сталкиваются психологи.
В этом смысле очень интересна история Флинта. Мы наблюдаем за развитием этого детеныша, в течение нескольких лет и видим, что его поведение резко меняется в зависимости от характера его взаимоотношений с матерью.
Флинту было около пяти лет, когда старушка Фло вновь начала менструировать: впервые со времени его рождения у нее набухла половая кожа, правда на очень непродолжительный срок — всего на каких-то четыре-пять дней, во время которых мать не позволяла сыну сосать грудь. Она отгоняла Флинта прочь или играла с ним, чтобы отвлечь его внимание. Как только припухлость опала, Флинт вновь начал сосать грудь, хотя, как выяснилось впоследствии, Фло в это время уже была беременна. Флинг, несмотря на свой возраст, по-прежнему спал с матерью в одном гнезде и продолжал ездить у нее на спине.
По-видимому, у старушки Фло просто не хватало сил бороться со своим беспокойным и упрямым сыном. Отучить его от груди она пыталась, когда тому еще только исполнилось три года. Но Флинт с отчаянной решимостью требовал молока и в случае отказа закатывал настоящую истерику: кричал, бросался на землю, размахивал руками и ногами, убегал в лес, так что материнское сердце в конце концов не выдерживало, Фло бежала вслед за сыном и, заключив его в объятия, позволяла пососать грудь. Когда Флинт стал постарше, он начал наскакивать на мать и даже кусать ее, если она отказывалась кормить его. И как бы Фло ни сопротивлялась, ей все же в конце концов всегда приходилось уступать.
Примерно на седьмом месяце беременности у Фло внезапно кончилось молоко. Поневоле отлученный от груди, Флинт прошел в своем развитии через ту же стадию, что и его сестрица Фифи пять лет назад: он все время цеплялся за мать, хныкал, если она отходила от него на несколько метров, не позволял ей обыскивать других членов группы и громким криком требовал постоянного внимания к себе.
В конце беременности на Фло было жалко смотреть. Сухой сезон был в самом разгаре — стояла изнуряющая жара. Фло с огромным животом брела по горным тропам, сгибаясь под тяжестью подростка-сына. Ростом он уже почти догнал мать, но все еще продолжал ездить на ней верхом, судорожно вцепившись в ее старое исхудавшее тело. Иногда мне казалось, что Фло не перенесет рождения нового детеныша. Она ходила медленно, то и дело останавливалась и садилась. Дыхание ее было прерывистым и тяжелым, а отсутствующий взор устремлен куда-то вдаль. Но Флинт и тут не давал ей покоя. Он начинал теребить несчастную мать, кричал, подталкивал ее в спину, торопясь поскорее добраться до плодовых деревьев, к которым они шли кормиться. Иногда он больно бил ее, если она не реагировала на его призывы. Наконец Фло с трудом вставала и снова отправлялась в путь, а Флинт в мгновение ока взбирался к ней на спину. В те минуты, когда они после кормежки располагались на отдых, сыночек снова начинал приставать к мамаше, заставляя ее приводить в порядок его шерсть.
Впервые мы увидели новорожденную Флейм ранним погожим утром. Все предыдущие дни мы внимательно следили за Фло, так как знали, что она вот-вот должна родить. Поэтому и заметили накануне то дерево, где Фло соорудила на ночь гнездо, и чуть свет опять пришли к нему. Однако самки в гнезде уже не было — либо она построила себе при свете луны новое гнездо, либо во время родов спустилась на землю. Через некоторое время Фло с крохотной дочуркой появилась в лагере. Флейм была очаровательной малышкой с бледным личиком, на фоне которого ее огромные глаза выглядели голубыми. Но больше всего нас поразило почти полное отсутствие волос и гладкая розовая кожа на ее груди, животе и внутренних поверхностях рук и ног.
Вскоре Фло в сопровождении Флинта ушла из лагеря, прижимая к животу новорожденного младенца. Флинт впервые за все это время вел себя примерно: перестал надоедать матери и не пытался больше взбираться к ней на спину. Правда, он все время хотел потрогать Флейм, но Фло мягко отталкивала его руку — к нашему удивлению, Флинт отнесся к этому довольно спокойно и не стал закатывать истерики.
Однако он все же решил так или иначе установить контакт с маленькой сестренкой — взял в руки палочку и осторожно дотронулся ею до ручки Флейм. Потом отодвинул палочку и понюхал ее конец. По сути дела, Флинт изобрел этот своеобразный способ исследования, чтобы выяснить, каковы особенности вновь появившегося существа. Он впервые употребил «орудие» в день рождения Флейм, но впоследствии еще не раз прибегал к этому методу.
