Владимир Водяницкий - Записки натуралиста
Предполагается, что наша будущая экспедиция поможет молодым сотрудникам института освоить ряд современных методов исследования и разработать программы дальнейших работ. Кстати выясняется, что сам институт еще, собственно, не является таковым: он называется сектором зоологии и его преобразование в Институт океанологии еще надо подготовить. Мы обсудили ряд хозяйственно-организационных вопросов в связи с предстоящим прибытием нашей экспедиции, состоящей из двух групп — экспедиционной и лабораторно-экспериментальной.
Договариваемся с визите к президенту Кубинской Академии наук Хименесу, одному из ближайших сподвижников Фиделя Кастро. Из разговоров выясняется, что академический институт не имеет научных контактов с существующим здесь же в Гаване Центром рыбохозяйственных исследований, в котором уже в течение двух лет работает группа научных сотрудников из московского Института рыбного хозяйства, в том числе и мой хороший знакомый — гидролог Даниил Васильевич Богданов, участвовавший в одной из наших средиземноморских экспедиций. После двух-трех бесед с Д. Гитардом мы высказали предположение о необходимости установления рабочих контактов с Центром и с другими организациями, изучающими море (университет, отделы гидрографии). С этой целью, по нашему мнению, нужно просить президента о созыве совещания, на котором надо решить вопрос о создании при Академии наук Океанографической комиссии как постоянного научного планирующего органа.
Затем мы посетили Центр рыбохозяйственных исследований. Его директор не без смущения, ко охотно согласился на наше приглашение провести объединенное совещание в Академии наук. У меня сложилось впечатление, что у него с Гитардом были какие-то трения. Повидались мы и с работающими здесь сотрудниками ВНИРО. Они познакомили нас со своими уже довольно крупными работами по гидрологии и планктону кубинских вод.
При посещении Президиума Академии наук договорились о созыве организационного совещания морских исследователей. Оно состоялось в один из ближайших дней и было довольно многолюдным, на редкость дружным и взаимно доброжелательным (в этом, по-видимому, сами участники заранее не были уверены). Особенно был доволен министр рыбной промышленности, который явно не одобрял разрозненность морских исследований. Мы сделали вступительный доклад, поддержанный всеми присутствующими, а президент принял на себя обязанности председателя создаваемой Океанографической комиссии.
Гавана — город, который до революции привык выкачивать большие средства из богачей-иностранцев, владеющих здесь виллами, из туристов, наводняющих фешенебельные гостиницы, сотни ресторанов и ночных варьете с экзотическими представлениями. Большинство этих заведений теперь закрыто, но некоторые продолжают свою деятельность, правда, значительно изменив программу, сделав ее более художественной. Рядом с нашей гостиницей, например, работало полинезийское варьете.
Любопытное зрелище представляет ежегодный карнавал, который продолжается в течение месяца. Ежедневно с 6 часов утра и до 12 часов ночи по улицам города тянется многокилометровая процессия, в основном члены различных профсоюзов, каждый из которых имеет свою карнавальную довольно нарядную форму одежды, большей частью эстрадного характера и максимально приспособленную к жаркому климату. В перемежку с группами неутомимо танцующих на ходу людей движутся десятки самых крупных грузовых машин со сложными сооружениями и декорациями, среди которых располагаются символические живые картины или просто красивые девушки и, наконец, сама королева карнавала в окружении нескольких претенденток на этот титул.
На главной площади, около здания бывшего парламента, а ныне Академии наук, сооружен обширный амфитеатр, перед которым процессия по временам останавливается и дает очередное танцевальное или мимическое представление. Интересно, что, несмотря на многовековую историю совместной жизни испанцев, местных индейцев (которые, правда, почти исчезли) и негров, здесь в основном сохранился определенный тип испанского женского облика, который играет преобладающую роль в смотре представительниц карнавального празднества. Многие мулатки при очень смуглом лице имеют правильные европейские черты, но среди природных испанок загар считается недопустимым упущением, а о загорании на пляже не может быть и речи, белизна наперекор тропикам — высший тон.
В течение месяца, пока идут карнавальные процессии, вся Гавана на улицах и на трибунах. Надо сказать, что те скромные отрывки кинохроники, посвященные кубинскому карнавалу, которые я после видел дома, ни в какой мере не передают его действительного характера.
Мне сообщили, что в одной из гостиниц Гаваны проживает приехавший из СССР директор Института земного магнетизма профессор Н. В. Пушков. Он болен и просил передать мне, что является моим учеником и хотел бы со мной повидаться. Пытаюсь припомнить, где и когда я с ним сталкивался. Отправляюсь к нему вместе с Н. Н. Горбуновой, которая живет в той же гостинице. Выясняется, что Н. В. Пушков был первым секретарем комсомольской организации в школе водников в Новороссийске, где я и Нина Васильевна преподавали естествознание более 40 лет назад. С комсомольской ячейкой у меня, действительно, был хороший контакт, но о секретаре я уже успел забыть.
Николай Васильевич вспоминает те времена, когда из Новороссийска бежали остатки белой армии и комсомольская организация вышла из подполья. Я видел перед собой большого ученого, уже пожилого и сейчас вдобавок больного человека, который говорил о своих комсомольских годах как о самом живом и незабываемом деле. Вот, что значит «комсомольцы двадцатых годов»!
Основные дела в Гаване мы закончили в течение одной недели, и я решил возвращаться домой. Е. М. Сузюмов пожелал остаться еще на неделю, чтобы посетить достопримечательные места Кубы. Я улетел один с наилучшими впечатлениями о людях и организациях, с которыми будет работать наша экспедиция.
Дома ждали дела. Прежде всего предстояло обеспечить отправку большого количества материалов и приборов. Все это нужно было заготовлять и оформлять через Управление снабжения Акад. наук СССР, и на это ушло несколько месяцев работы специальной группы людей. Пришлось также разрешить вопрос о сопровождении нашего судна «Академик А. Ковалевский» через Атлантический океан попутным теплоходом.
В середине лета кончился срок моих директорских полномочий. На общем собрании Академии состоялись мои перевыборы. Но я твердо решил, что они для меня последние: к следующим выборам мне уже будет 75 лет, и я обязан позаботиться о правильной замене.
Я предвидел, что в этом вопросе у меня могут возникнуть расхождения с руководством Украинской Академии наук — для этого имелся серьезный повод.
Дело в том, что в тот момент Отделение биологических наук с трудом воспринимало нашу основную установку: институт должен проводить прежде всего исследования по теоретическим основам гидробиологии. Он уже тогда являлся самым крупным в СССР морским биологическим учреждением, находящимся непосредственно у объекта исследований. Не только в СССР, а и во всех странах Средиземноморского бассейна не было института, который мог бы сравниться с нашим по кадрам и наличию лабораторий разного профиля.
При организации института в Киеве предполагали, что он должен стать своего рода разновидностью института рыбного хозяйства. Позднее представления о его задачах несколько расширились, но в принципе остались прежними. Считалось, что поощрения заслуживает лишь то, что быстро дает выгоду и непосредственное практическое приложение. В результате наши теоретические темы и работы основных лабораторий систематически оттеснялись на задний план. Новые штатные единицы предлагались нам лишь для лабораторий, деятельность которых больше всего отвечала духу практицизма. Аналогичным образом обстояло дело с нашей аспирантурой. Мы доказывали, что нельзя выращивать яблоки, подрубая основной ствол, но к этому в Отделении не прислушивались. Приходилось изворачиваться внутри института, чтобы поддержать общую правильную, на наш взгляд, структуру. Для этого мы сознательно и последовательно создавали в деятельности института разветвления практического характера, но Отделение стало постепенно проводить линию на замену ими основного тематического направления.
Это создавало опасность для нормального развития фундаментальных исследований: определенная часть сотрудников тяготилась необходимостью отдавать значительную часть времени и сил «классическим» широким методам исследования, связанным с трудоемкими работами, хотя такие сравнительно мало заметные описательные работы были совершенно неизбежны для освоения экспедиционных материалов и для проведения стационарных наблюдений режимного характера.
